Она сознавала, что ведет себя странно. Видела: Саша переживает и мучается. Но что она могла поделать? Рассказать мужу, что почему-то перестала узнавать привычные лица, имена, вещи? Страшно было даже представить себе его реакцию: испуганное лицо, жалость, опасение во взгляде. Уж лучше хранить молчание.
Ситуация накалилась. Напряжение возросло до предела. Кира настолько устала ждать очередного происшествия, что уже почти хотела, чтобы оно случилось побыстрее. Как говорится, отмучилась бы. И все же, когда это произошло, жутко перепугалась.
Была середина декабря. Близился Новый год. Накануне Кира и Оля украсили кабинет мишурой и гирляндами, развесили блестящие звездочки и шарики, наклеили снежинки на окна — красота! Дело было вечером, и делать, действительно, было нечего. Рабочий день заканчивался.
Ребята живо обсуждали планы на новогодние каникулы. Кира прислушивалась и, по сложившейся недавно привычке, помалкивала. Марик собирался в Болгарию, кататься на лыжах. По тоскующему взгляду Оленьки было видно, что она охотно отдала бы десять лет жизни, только бы оказаться там вместе с ним. Но в перспективе, к сожалению, маячили только изрядно поднадоевшая компания родственников, мамины пироги и оливье, выход к елке за полночь и просмотр телевизора.
— Интересно, в этом году покажут «Иронию судьбы»?— На самом деле Оленьке это было совсем не интересно, просто надо было сменить тему, чтобы не расплакаться. Слезы у нее всегда были близко.
— Хоть какой-нибудь канал да покажет, — убежденно сказал Альберт. — А то и новый год не новый год.
— Между прочим, классный фильм. Я вообще Рязанова люблю,— рискнула Кира поддержать разговор. Вроде бы ничего опасного не предвиделось.
— Режиссура – режиссурой, конечно, но все дело в актерах. Правильно подобрал — успех обеспечен. А если артист играть не умеет, то любой фильм запорет,— заявил Альберт. Он почти лежал в своем кресле, которое натужно скрипело под его немалым весом.
— В «Иронии» попадание стопроцентное — что Брыльска, что Миронов,— рассеянно заметил Марик, не отрывая глаз от монитора.
Киру толкнуло изнутри — вот, начинается! Миронов вместо Мягкова! Абсурд!
Одной из самых любимых книг Киры, можно сказать, настольной книгой, были «Неподведенные итоги» Эльдара Рязанова. Кира перечитывала ее раз двадцать, помнила чуть ли не постранично. Так вот, там черным по белому написано, что Миронов очень хотел получить эту роль, и даже пробовался, но режиссер отказал. «Веры в актерскую убедительность не возникало... Несмотря на все его актерское мастерство, … сущность артиста расходилась с образом, со словами. Стеснительность искусно изображалась, но поверить в любовные неудачи персонажа было трудно,— писал Рязанов. — Невозможно поверить, когда такой яркий парень, опустив глаза, мямлит, что его, мол, девушки не любят».
А тут выясняется, что Миронов роль получил! Не прислушиваясь больше к разговору, Кира полезла в Интернет. Так и есть. В главных ролях всенародно любимого фильма — Барбара Брыльска и Андрей Миронов.
Кира задала в поисковике «Андрей Мягков». Пробежала глазами фильмографию. Что ж, хотя бы в «Гараже» и «Служебном романе» он играет.
— Кира! Кир! Ты с нами? — Марик, судя по всему, уже давно звал ее.
— Что? Я просто читала,— неловко оправдалась она.
— Ну-ну. Домой, говорю, собираешься? Или с ночевкой решила остаться?
На часах было почти шесть. Стояли морозы, и Саша каждый день забирал Киру с работы, чтобы не мерзла в дороге. Он ехал к ней чуть ли не через весь город, это было страшно неудобно, и обычно Кира была против: на метро быстрее получается, а пробежаться до станции — полезно. Но в такой собачий холод она, конечно, и не думала возражать. Наверное, Сашка уже стоит у подъезда.
Кира почти привыкла к новому светлому цвету их «Форда». Натягивая короткое полупальто, она услышала телефонный звонок.
— Да,— пропыхтела она, прижав телефон к уху и застегивая пуговицы. Полностью одетая Оля подкрашивала губы возле большого зеркала. Альберт умчался — они с другом собирались сегодня попить пива в недавно открывшемся кабачке «Большая кружка». Марик ждал девушек возле двери.
— Кирочка? — раздался в трубке незнакомый напряженный голос. — Это ты?
— Да, — ответила Кира. Она наконец-то справилась с пуговицами, подхватила сумку и направилась к выходу, мельком глянув в зеркало. «Не буду надевать капюшон — до машины две минуты. Ничего, добегу, не замерзну».
— Кирочка, ты меня не узнаешь? Это Елена Тимофеевна
В коридоре было полно народу, все спешили к лифтам и громко переговаривались на ходу. Кира все никак не могла сосредоточиться на телефонном разговоре и решила спуститься по лестнице. Там никого нет — можно побеседовать спокойно.
— Минуточку, пожалуйста,— проговорила она в трубку, и, отведя ее от уха, попрощалась со своими. — Ребята, пока! Я пешком пойду.
Она красноречиво показала глазами на телефон в руке.
— Давай,— понимающе кивнул Марик. — До завтра.
— Пока, Кирюша,— радостно ответила Оленька. Она надеялась, что сегодня обожаемый шеф предложит подвезти ее до дома — мороз все-таки, а Марик такой добрый.
Кира оказалась на лестнице. Здесь было тихо, только перестук ее каблуков звонким мячиком отскакивал от стен.
— Извините, было очень шумно. Пожалуйста, скажите еще раз, кто говорит?
— Ничего-ничего, я понимаю, Кирочка, — голос завибрировал и надломился. – Это мама Лени Казакова тебя беспокоит.
— Ой, простите, что я вас сразу не узнала, Елена Тимофеевна! Что-то случилось?
— Случилось, Кирочка. Ленечка…— Елена Тимофеевна замолчала, явно пытаясь справиться со слезами.
— Что с Леней?
— Ленечка умер.
— Как умер?! — закричала Кира. — Когда?
— Вчера вечером. Точнее, ночью,— Елена Тимофеевна постаралась взять себя в руки. — Похороны завтра. Вынос будет в одиннадцать, подходи, если сможешь.
— Конечно,— поспешно проговорила Кира. — А может, я сегодня приду? Вам что-нибудь нужно? Помочь...
— Нет, Кира,— перебила Елена Тимофеевна. — Ничего не нужно. Ты просто приходи попрощаться. И ребятам вашим передай, я телефон только твой сумела найти. Скажи, кому считаешь нужным. Пусть тоже придут, если захотят.
— А… как он умер? Он что, болел? — Кира чувствовала острую вину за то, что Леньке могла быть нужна помощь, а она оказалась в стороне.
— Нет, это был…несчастный случай.
— Леня попал в аварию?
Елена Тимофеевна замялась.
— Ладно, ты все равно узнаешь. Расскажут люди добрые,— голос женщины опять опасно задрожал. — Он покончил с собой.
— Ленька? Покончил с собой? Это же невозможно,— потрясенно прошептала Кира. — Он не мог, это ошибка какая-то.
— Никакой ошибки, Кира,— голос Лениной матери зазвучал глухо и безжизненно. — Он повесился в своей комнате.
Она, не прощаясь, положила трубку.
Оторопевшая Кира стояла, прислонившись спиной к холодной стене, и слушала дробь коротких гудков.
Телефон снова ожил — звонил Сашка.
— Кир, ты где? Ваши все уже вышли.
— Иду,— коротко отозвалась Кира.
Через пару минут она сидела в машине. В двух словах поведала мужу о случившемся, предупредила по телефону Марика, что завтра придет только после обеда и свернулась в комочек, припав к окну.
Саша сочувственно молчал, но подлинного горя не испытывал, да и с чего бы? Несчастного самоубийцу Леню он, конечно, знал, но и только. Это был, в сущности, чужой ему человек. Общались они от случая к случаю.
Кира провалилась в воспоминания. Слезы тихо струились по лицу, но она их не замечала.
С Ленькой Казаковым Кира училась в одной группе. Они дружили с первого курса до окончания института. Потом, как это часто бывает, жизнь развела. Ленька четыре года жил в Самаре, потом вернулся. Женился, развелся. Но из виду они друг друга не теряли, продолжали изредка общаться, всегда с удовольствием принимая общество друг друга.
Казаков был своеобразный, с присущим только ему видением мира. Можно сказать, большой оригинал. Странно шутил, необычно одевался. Внешне он напоминал Кире олененка из мультика: хрупкий, худой, какой-то беззащитный, с огромными карими глазами, которые смотрели на мир с детским удивлением.
