Томми замолчал и прижался щекой к моему животу, а я просто не знал, что можно сказать. Поэтому не придумал ничего универсальнее, чем…
— Томми? Чё за нахер?
— …Я был, как открытая кровоточащая рана, а ты стал моей повязкой. Я сумел склеить себя по кускам, собрать из ошмётков, но только ты держишь их все вместе, не давая рассыпаться. Ты мой якорь, мой бальзам, моё лекарство, без которого я просто не могу жить. Моё чудовище, мой ангел, моя погибель. Я не отпущу тебя, я могу лишь ослабить хватку, но никогда не выпущу из колец своего хвоста. Я знаю, что могу задушить, но по-другому не могу. Это инстинкт — сжать сильнее, когда добыча пытается выбраться. Я должен знать, что ты мой!
— Томми? С тобой точно всё хорошо? Мы вроде не с этого разговор начали?
— Но закончили тем, что ты хочешь от меня сбежать…
— Не хочу, — фыркнул я. — Просто мне не нравится, когда от меня что-то скрывают.
— Я лишь хотел защитить, — Томми поднялся на ноги, вжимая меня в стол и давая волю рукам. — У тебя учёба, экзамены, я не хотел, чтобы ты нервничал из-за этой поганой птицы. Дамблдор не зря получил все свои титулы — он действительно опасен, даже сквибом. Но и он не сумел избежать безумия, хоть оно и было у него другим.
— Не решай за меня, Томми, — вцепился я ему в плечи. — Я ненавижу, когда кто-то считает себя в праве распоряжаться моей жизнью!
— Кот, который гуляет сам по себе, — фыркнул Томми. — Отоспишься, наешься и просишь, чтобы погладили. Шипишь, когда сгоняют с нагретого места и нагло пользуешься своей неотразимостью. Но стоит только прикрыть дверь, как ты рвёшься на улицу, чтобы убедиться, что никто не посягнул на твою свободу… Чего ты хочешь?
Ещё несколько минут назад я точно знал ответ на этот вопрос, а теперь растерялся. Я вдруг понял, что ближайшие лет пятьдесят даже не смогу приблизиться к уровню Томми, а уж чтобы переплюнуть его? Нет, вот на самом деле, чего мне надо?
— Я хочу… чтобы меня перестали считать глупым подростком, — произнёс я, вслушался в слова и расхохотался.
— И что же тебя так насмешило? — ехидно спросил Томми.
— Хочешь быть счастливым — будь им! Знаешь, только сказав это вслух, я понял, как глупо звучат мои слова. Если я хочу, чтобы меня перестали считать «глупым подростком», то надо прекращать вести себя, как «глупый подросток»! А то получается, что я… Да, получается, что я хочу ничего не делать, ни за что не отвечать и всем руководить. А так не бывает. Из этих трёх пунктов можно выбрать только два! Прости, Томми. Я лишь об одном тебя попрошу: пообещай мне больше не скрывать от меня ничего.
— Обещаю, Хель, но такого же обещания я потребую и от тебя, — прищурился Томми. — А то ты умеешь попадать в нелепые ситуации.
— Обещаю. Если в моей жизни произойдёт что-то непредвиденное, то ты об этом узнаешь первым, — вздохнул я. — И как жест доброй воли готов сообщить тебе то, о чём ты ещё не знаешь… Я поменял Дамбика у Госпожи на твой крестраж. Тот дневник, который вроде как уничтожил Поттер — у меня.
Шипел Томми долго и со вкусом. А я придумывал всё новые и новые условия, на которых верну ему его душу. И вот когда мои мысли уже скользнули в космические дали, это змеюка меня нагло обломала.
— Пусть он останется у тебя, Хель. Я опасаюсь, что если снова получу всю ту мощь, которая была у меня до развоплощения, то снова не удержусь. Я осознал всю глубину той пропасти, в которую загнал цвет магической Британии. И если я однажды снова стану угрозой, то ты сможешь меня остановить.
— Томми, — опасливо спросил я, подозрительно косясь. — Тебя никто не проклял, родной? Ты чего несёшь? Я для кого старался? Зачем я тогда торговался со смертью?
— Дай подумать… Разок она тебе половинку души отдала? Отдала. Значит если понадобиться — и второй раз отдаст. Другую половинку.
— Ах ты сволочь! Ты крестраж оставить хочешь, чтобы возродиться можно было? По половинке теперь сдыхать будешь? А если я не захочу? Если я его сам уничтожу?
— Значит, я снова стал чудовищем и этот мир лучше от меня освободить, — тихо прошептал он, прижимая меня к себе. — Ты мой ключик, мой хранитель, тебе я доверяю свою жизнь.
— А Драко?
— Драко — супруг. Это другое.
— Согласен, — ответил я, немного подумав. — Но его поведение мне по-прежнему не нравится. Будем считать, что с тобой мы разобрались. Теперь я разберусь с ним, а ты мне не мешай.
***
Первый месяц Лили была счастлива возиться с малышкой Мелиссой, но чем больше проходило времени, тем сильнее росло её недовольство. Сейчас в Поттер-мэноре обитали трое домовиков, одной из которых была нянечка. Домовушка взяла на себя основные хлопоты, а Лили только и оставалось пару часов повозиться с дочкой. Возвращаться на работу в книжную лавку ей не хотелось. Это когда они с Джеймсом были ограничены в средствах она хваталась за любую работу, а сейчас молодой женщине хотелось заняться более интересными вещами.
Всегда окружённая подругами, друзьями, знакомыми, Лили страдала в одиночестве. Джеймс остался в Хогвартсе с Алленом, а она вынуждена сидеть в мэноре с ребёнком? Одна?! Лили Поттер чувствовала себя брошенной. Ей казалось, что жизнь проходит где-то там, за стенами этого дома, а она сидит тут и плесневеет. Хотелось к Джеймсу, хотелось гулять, радоваться, заводить знакомства. А замкнутый круг спальня-детская-кухня ей надоел. Ещё было бы для кого стараться, а так…
— Ладно, на Рождество они всё-равно приедут в мэнор, а там посмотрим, — вздохнула Лили.
Начала каникул Лили ждала с предвкушением. Домовики украсили мэнор, Лили приготовила подарки и выбрала меню. Осталось всего немного и завтра, уже завтра… Хлопок аппарации заставил Лили соскочить с кресла.
— Ну вот, мы дома! — услышала она задорный голос Джеймса. — А ты хотел в поезде трястись! Нет, Ал, в Хогвартс-экспрессе на каникулы только неудачники домой ездят! А для настоящих магов существует аппарация!
— Джеймс! — радостно взвизгнула Лили, повисая у супруга на шее. — Аллен, — улыбнулась Лили и чмокнула супруга в щёку.
С возвращением в дом мальчишек, а по-другому Лили не могла называть своих супругов, мэнор ожил. Исчезло чувство одиночества, что так тяготило её. В дом зачастили друзья Аллена и знакомые Джеймса. Сразу после Йоля прибыли Сириус с Гермионой и детьми, и Лили почувствовала себя счастливой.
Поначалу она не знала, как вести себя с Алленом. Но после того, как он и Джеймс в своих экспериментах взорвали лабораторию, и Лили в ярости гоняла по дому полотенцем обоих хулиганов, взаимоотношения выстроились сами собой. Теперь Лили чувствовала себя матерью троих детей и это ей нравилось.
— Аллен, — Джеймс осторожно встряхнул сонного мальчишку. — Вставай.
— Джей, отвали, а то заставлю на коврике у двери спать, — сонно проворчал Аллен.
— Вставай, говорю. Я артефакт закончил. Пошли испытаем, а то днем Лили задерёт нас своими нравоучениями.
Сонно проморгавшись и сообразив, что именно сказал ему Джеймс, Аллен проворно выбрался из постели.
— Учти, Джей, если он сработает точно так же, как «Нить Ариадны», я тебя выряжу в наволочку, наколдую уши и в таком виде возьму в Хогвартс. Будешь ползать за мной на коленях и биться головой о стену!
— Пф, я всё проверил. В этот раз осечки не будет. Идем!
Осторожно ступая по лестнице, Джеймс и Аллен спустились в лабораторию, которую уже успели восстановить после неудачного зелья для напитки рун. Теперь тут царил идеальный порядок, так не свойственный Джеймсу в обычной жизни, а на рабочем столе лежал прибор, похожий на помесь маггловского компаса и часов.
