Город со времен старого Чикаго с кабаре-барами делился на секторы — южная часть закрепилась за оборотнями, север и восток занимали фейри различных мастей, а запад переходил из рук в руки и считался свободным. Обычно представители разных кланов не заходили на исторические владения друг друга, только по важной причине, не считая вот таких вот «Вешалок», где чистоту публики не блюли и морды били так же часто, как сношались в закутке рядом с мусорными контейнерами. Для тех, кто имел при себе деньжата и желание потрахаться на кровати, предоставлялись комнаты наверху.
Арман посмотрел через плечо и вновь натолкнулся на откровенно заинтересованный взгляд. Он подумал было отступить от правил и заговорить с подозреваемым, не упуская при этом из виду лестницу, по которой поднимались на второй этаж, но между ним и азиатом вклинился незнакомец в кожанке — человек.
— Привет, заждался меня?
Вивьен, словно очнувшись, ответил:
— Немного. Идем?
Мужчина, приобняв его за талию — чересчур развязно, как показалось Арману, — повел к лестнице. Дождавшись, когда они пройдут через толпу, Арман бросил на блюдце купюру, кивнул бармену и двинулся за парочкой, которая скрылась в одной из випок.
— Как предпочитаешь? — хмыкнули из-за двери. — Стоя или лежа?
Вивьен вздохнул:
— Предпочитаю сразу к делу. Доставай.
После этих слов послышался звук открывающейся молнии, и мужчина проговорил:
— Один фунт. На слово поверишь или будем взвешивать?
Момент для того, чтобы обнаружить свое присутствие, был самый подходящий, потому Арман, открыв дверь — ее даже не потрудились запереть, — вошел внутрь. Мужик, бросив пакет на кровать, поднял руки.
— Надел, — не сводя глаз со стоящего у окна Вивьена, произнес Арман. Добытые из кармана наручники он бросил курьеру, палец второй руки лежал на курке «тауруса». — Ты тоже не дергайся. С двоими я не справлюсь сразу, кого-то одного тогда придется убить.
Лицо у Вивьена было такое, точно Арман вдруг не оправдал его ожиданий.
— Как вы не вовремя, господин полицейский.
— Полиция всегда не вовремя, — не стал разубеждать его относительно своего статуса Арман, заметив с удовлетворением, что курьер защелкнул на себе наручники. — Сами пройдете со мной к выходу или придется применить насилие?
Вивьен дернул головой в сторону двери, и курьер ломанулся к выходу, опрокидывая торшер. Арман догнал бы его до того, как его нога коснулась коврика у порога, но не стал этого делать, потому что в лоб уперлось дуло пистолета. Арман поднял руку выше, касаясь своим «таурусом» гладкого лба напротив.
— Вы же меня не пристрелите, — сказал Вивьен, и Арман понял, что он прав — ему определенно не хотелось этого делать. — А вот мне сказано не оставлять свидетелей. Вы мне понравились, но — увы.
Арман больше всего на свете не любил получать пулю в лоб. В легкие, в печень, в сердце, только не в голову. Падая на выцветший коврик у кровати, он успел подумать, что сегодняшний вечер не удался.
========== Душистый горошек ==========
У господина полицейского за секунду до того, как пуля вошла в голову, зрачки расширились и ресницы дрогнули — как и минутами раньше, внизу, в баре, когда он обернулся. Вивьен готов был поспорить, что тоже ему понравился. И какое скотство, что ему пришлось пристрелить такого обалденного мужика, еще и, по сути, без особой причины, потому что тот оказался не в том месте не в то время. Склонившись над телом, Вивьен изучил тонкий шрам и широко распахнутые серые глаза с темными крапинками по краю радужки. Такие умные, проницательные, но пустые сейчас.
Жалко.
Не давая себе времени на секундное замешательство, Вивьен сунул пакет с «пылью» за пазуху, выскользнул сначала из комнаты, затем из клуба через заднюю дверь и убедился, что курьер исчез. Выходило, что встреча прошла безрезультатно, кроме того, пострадал невинный человек. Но иного выхода не было — если бы узнал Глор, старший брат, смерть случайного свидетеля сделалась бы более долгой и мучительной, ведь тот признавал только холодное оружие. Вивьен раньше не любил оружие, но в семнадцать ему подарили катану и «глок» с гравировкой — фамильный герб и вензель «В». Всей этой рисовки, в отличие от старшего брата, он не любил, катану повесил на стену, а пистолет сунул в нижний ящик комода с бельем.
Необходимости таскать его с собой не виделось, к Вивьену и так с детства была приставлена охрана, ведь он был сыном посла, но и не только поэтому. Как раз и не поэтому, поскольку посол по совместительству возглавлял самый большой в Европе клан фейри, некогда названных простым людом «героическими». По сути, их предки были бродячими фейри, помогающими юношам и девушкам с добрым сердцем бороться со своими злыми сородичами, они могли указывать путь и оберегать от зла, одаривать бедняков случайными кладами и выводить заблудившихся детей из чащи. Большую часть дня предки Вивьена предавались праздной лени и шатались по свету, но, когда представлялась возможность щегольнуть добрым помыслом, они всегда это делали. Посол, гостивший в Азии со своей женой, узнал в маленьком попрошайке, каким был тогда Вивьен, своего и решил взять в семью. С самого детства Вивьен рос на равных с Глором, и упоминаний, что мальчик из Азии был не родным, никогда не слышалось. Все они были родными априори.
Финансовая империя Моро строилась и процветала благодаря наследию деда, который создал «пыль» такого качества и чистоты, что конкурентов на рынке фейской наркоты не имелось в течение десятков лет, и по сей день все попытки приблизиться к идеальной формуле получения вещества оставались безуспешными. У Моро скупались все вне зависимости от статуса в обществе людей и расовой принадлежности: политики и правозащитники, фейри всех видов и псы с кровососами — все плотно подсели на эйфорию, продающуюся в вакуумных упаковках. На людей она не действовала — поначалу, потом ушлые посредники научились бодяжить ее с чем-то еще, и бизнес на время стал проблематичным, поскольку за Моро взялась человеческая полиция. Однако в том, что полиция была человеческой, крылся и огромный плюс — пара телефонных звонков и незначительные суммы вернули всё на свои места.
Империя процветала, и никто не мог подумать, что на рынке появится достойный конкурент, который предложит аналогичный по чистоте и действию товар, но вдвое меньше по стоимости. А вот с этим бороться оказалось сложнее, учитывая, что за два месяца не появилось никаких зацепок, что смогли бы натолкнуть старшего Моро на мысль, кто хотел его обанкротить. Вернее, догадок и предположений было с избытком, а вот фактов — ноль.
— Луи давно под меня копает, — раскуривая сигару, задумчиво произнес отец. — Я ведь на его территорию залез, переманил закупщиков. Ингред мог тоже, тот еще шакал. Финн мог. Даже Муртас и тот мог.
— Я возьму Муртаса и Финна, — сказал Глор. — А Ви пусть берет Луи и Ингреда. Если окажется, что ни один из них не причастен, будем искать дальше.
Вивьен тогда, два месяца назад, не представлял, во что это выльется и как надолго затянется. Можно было отправить папиных людей проверять всех, но кредо всей их семьи звучало не иначе как: «Если можешь сделать сам — делай сам». Чем больше лиц было задействовано в предприятии, тем меньше шансов имелось на его успех. Именно благодаря тому, что старший Моро и почивший дед всегда все делали сами, предприятие жило и оставалось относительно неуязвимым для человеческих органов правопорядка, а уж среди своих — тем более. В мире фейри их никто не осмелился бы задевать в открытую.
К Ингреду Вивьен наведался первым, тот держал лавку с благовониями и оборудованием для акупунктуры в китайском квартале. Чтобы добраться до него, нужно было пройти с дюжину ресторанов и кафе, и они были самым замечательным, что можно отыскать в этом месте: дим-сам, свиные клецки и пельмени во фритюре, сливочные и яичные булочки, настоящие острые закуски из провинций, курица чили, маринованные куриные ножки, омары и крабы, рисовое вино и саке. В пятницу здесь было не протолкнуться, а уж вечером пятницы — тем более. В этом маленьком государстве, где имелись свои банки и таунхаусы, можно было купить настоящий чай из хризантемы, веер из шелка, фонарики из рисовой бумаги, сувениры — абсолютно все, включая запрещенные даже в фейском современном обществе предметы и вещества. Вечером тут всегда царила атмосфера праздника — вывески мигали, зазывая внутрь закусочных, на каждом углу из витрин магазинов выглядывали драконы, на столбах с указателями зажигались фонари с иероглифами. Света было много, но он был приглушенный и желтый, казалось, что вот-вот начнется фестиваль бумажных змеев.
