После того, как высокое начальство взбодрило всю активную, пассивную и откровенно дрыхнущую агентуру, с севера пошли потоком сообщения разной степени бредовости, противоречащие друг другу во всём, в чём только можно. Но даже из этого потока полубреда, значительная часть которого была наполнена «водой» по принципу «лишь бы отчитаться о непроделанной, но оплаченной работе», вырисовывалась совершенно сюрреалистичная картина.
Доподлинно удалось установить, что поводом к конфликту послужила небывалая эффективность пограничной стражи Минка, которая смогла довести до стопроцентной успешности мероприятия по пресечению разбойных вылазок светлых эльфов на свою территорию. В отличии от Тардии, Минк долгое время оставлял пленных эльфов «для внутреннего употребления». Поэтому о возникшей неприятности светлые благополучно не ведали до тех пор, пока жаренный петух прицельно не клюнул в зад лично Великого князя. Тут-то и всплыло всё, что раньше удавалось незаметно «заметать под ковёр». Попытка как обычно всё решить грубой силой привела к тому, что всё действительно решилось грубой силой. Только сила оказалась не в острых ушах, а в правде.
В итоге из двадцатипятитысячного войска светлых, ушедшего на восток, до Ботсоэна добежать смогли лишь пара сотен не слишком смелых, но очень везучих светлых, пугая встречных паническими реляциями и перепачканными штанишками. Правда, как передавал тот единственный шпион, который нашёлся в Дарте, это привело лишь к появлению в тех краях поговорки: «никогда не бегай от минковских войск: попадёшь в плен уставший, а потом в кандалах придётся ковылять в разы дальше». Могучую крепость Ботсоэн, которая в древности выдерживала многомесячные осады и яростные попытки штурмов, взяли сходу, не дав никому из оборонявшихся сбежать.
О незавидной судьбе защитников и жителей Ботсоэна стало известно по воплям успевшего выйти в последний раз на связь кастеляна крепости, когда потасовка уже шла на нижнем ярусе цитадели. Прямо во время сеанса связи в комнату зашли несколько минковских магов, которые споро спеленали верещащего кастеляна. И очень вежливо порекомендовали застывшему на другом стороне от артефактного зеркала главе службы безопасности Эльфары не терять время на бесполезные занятия, а идти осваивать кайло и кирку. Ибо очень скоро пригодится.
Пока министры и приведённые ими эксперты докладывали о творящихся чудесах, в сознании Винсента шла неравная борьба между здравым смыслом и инстинктом самосохранения с одной стороны и стальным стояком на любимую жену с другой. Между имеющимися в его организме тремя центрами принятия решения кровь распределилась так, что первые два с разгромным счётом проиграли последнему. Потому король думал не о том, как подключиться к празднику жизни и побольше урвать от обескровленной Эльфары, а как не ударить в грязь лицом перед свежеприобретённой супругой, над чьей родиной сейчас глумятся грязные пришельцы-сородичи.
Он настолько углубился в свои размышления, что умудрился пропустить ещё несколько весьма занимательных известий. Во-первых, выпавшие некоторое время назад из поля зрения тёмные эльфы, как оказалось, в полном составе, никого не предупредив, покинули Ограс и уехали домой. Что особенно любопытно, среди отбывших в Драуру не было эйры Морганы. Куда она исчезла — неизвестно. Её никто не видел со времён зимнего бала. Через Мрель она не проехала, в Академии не появляется. И несмотря на это от посольства Драуры не последовало никакого запроса о её судьбе, будто дроу точно знают, где она. Можно предположить, что эйру Моргану, по какой-то неизвестной причине, тихонько прикопали по приказу матриарха.
Во-вторых, этим новости о дроу не исчерпывались. От агента в Драфуре стало известно, что около недели назад от имени матриарха официально было объявлено о вторжении вооружённых сил Драуры в западную Эльфару. Подробностей выяснить не удалось, но можно почти наверняка быть уверенными, что нападение было согласовано с действиями людей. Приграничный форпост светлых, город-крепость Сатлаэн, дроу взяли сходу и предотвратили бегство населения на юго-восток. А сейчас через Драфур бредут колонны до смерти перепуганных светлых-мужчин, которые прекрасно понимают свои перспективы одним местом отработать весь тот урон, что нанесли эльфы за тысячелетия конфликта, затеянного их праотцами по непонятному поводу.
* * *
Запрос аудиенции послом Эльфары в Гренудии был неприятным, но легко предсказуемым событием. Не успел Винсент разрешить визитёру войти, как пред его светлым взором предстал эйр Бойрионн Ольмиар, дальний родственник королевы Гианары по матери. Всегда лощёный и напыщенный, не считающий нужным скрывать своего презрения ко всем встречным смертным, сегодня он выглядел не в пример больше похожим на нормального посла, явившегося к монарху могущественного государства. Причиной тому был совершенно запредельный стресс, переживаемый эльфом по поводу данного ему поручения. Запороть подобное поручение было чревато последствиями, не совместимыми с жизнью.
О том, что ситуация в Эльфаре, вероятно, даже хуже, чем он думал, король понял по длинному и полностью соответствующему дипломатическому протоколу приветствию, до чего ни один посол Эльфары не опускался за всю историю дипломатических отношений. Было невооружённым глазом видно, как почтеннейший эйр Ольмиар с трудом сдерживался от отвращения к самому себе, что приходится расшаркиваться перед коронованной обезьяной. Но ему надо было любой ценой донести до молодого правителя Гренудии сказку о том, как Эльфара подверглась вероломному, неспровоцированному оскорблению со стороны своего восточного соседа, что вылилось в военный конфликт. А злобные, беспринципные соседи дрались не так, как им было разрешено благороднейшими эльфами, а подло и нечестно. В смысле применили какие-то неизвестные ранее артефакты невиданной мощи, коими массово и укатали светлоликое воинство. А затем, какая неслыханная наглость, ещё и сами вторглись на территорию Эльфары. О, какие зверства творят эти восточные варвары: насилуют и стариков, и детей, и домашний скот, а мужчин и женщин убивают без разбора!
Винсент с восхищением смотрел на разошедшегося эльфа, вравшего так убедительно и вдохновенно, что в рисуемую им инфернальную картину чудовищно-иррационального беспредела искренне хотелось верить. Никаких тёплых чувств к Эльфаре молодой монарх не испытывал и с радостью бы послал эльфа писать жалобы Творцу, если бы не одно крайне чувствительное «но»: безумно любимая жена, благосклонности которой он так долго добивался. С момента недавно случившегося бракосочетания прошло настолько мало времени, что свежеокольцованный муж даже не смог до конца поверить и прочувствовать «сбычу» давней мечты.
А тем временем решив, что он уже напел более, чем достаточно, чтоб потешить самолюбие тупоухого животного, посол наконец перешёл к тому, ради чего всё затевалось. Великий князь Луг Киндерин устами своего посланника оказал жалкому человечишке, можно сказать, высшую степень доверия, предложив освободить часть земель на севере Гренудии для проживания беженцев-эльфов, а самому корольку идти разбираться с такими же как он никчёмными людишками, посмевшими разбить остроухих в нескольких сражениях, захватить их столицу и половину страны.
Король Гренудии выслушал просьбу своего новоявленного тестя с каменным лицом. Тот просил заметно больше, чем изначально ожидалось. И у начинающего самодержца не было готового решения, как поступить в сложившейся ситуации.
* * *
В голове Винсента совершенно не укладывалось, как соседи смогли так отделать остроухих! Глядя на подготовку эйра Айнтерела и свитских своей супруги, он привык считать, что средний уровень эльфарских воинов приблизительно на голову выше, чем у гвардейцев его королевства. Но две последние войны для Эльфары оказались разгромными и унизительными. И если про нынешнюю было известно пока ещё довольно мало, то про тардийскую кампанию и сражение при Торнсау все, кто только мог, написали тонны аналитических записок, разобрав весь ход сражения чуть ли не по минутам.
