виду было. На самой поверхности!
Вагн угрюмо воззрился на молодого Смогича. Под ложечкой у домового противно засосало. Он очень не любил всякого рода «прозрения», так как на собственной шкуре испытал, что те редко заканчиваются добром.
— Что вы задумали? — только и успел крикнуть он вдогонку убегающему на второй этаж магу.
— Мне срочно нужно в Северный Феод! Я придумал, как спасти братьев. Надо пересечь Калин-мост, найти в Нави Змея и добить его наконец, чтоб он уже начал исполнять обязанности основателя рода.
Глаза домового расширились. Шерсть на мохнатых ушах стала дыбом. Если бы он к моменту разговора был жив в человеческом понимании, то, скорее всего, умер от потрясения.
— Вы с ума сошли?! Пропадете ни за понюшку табака! Стойте!
Но Оган его уже не слушал. Он схватил деньги, волшебное блюдечко с золотым яблочком, перстень с накопленным эфиром. Переход через Избушку на курьих ножках требовал не только высокую пошлину, но и начисто опустошал резерв. Достал из сейфа чарострел и проверил кристаллы. Все три светились желтым. Значит у него будет три попытки. Три выстрела. Змей не маленький, попадет.
Домовой тщетно пытался остановить хозяина, даже воду спустил с котла паромобиля, но тщетно. Маг выругался, поймал повозку и отбыл в сторону ближайшей Избушки. Правда Оган в спешке забыл запретить духу вмешиваться в его дела.
Вагн молча потоптался на крыльце, потом взял прутик из веника, очертил им вокруг себя и исчез, чтобы возникнуть на пороге дома старшего из Смогичей. Нарушать границу не стал, Белян и так почувствовал гостя. Кликнул хозяина.
Гор Смогич, осунувшийся и постаревший на десяток лет, показался в проеме двери. Молча выслушал скупой рассказ домового, круто развернулся и хлопнул дверью так, что отлетела резьба с притолоки. В слепой ярости он ворвался в свой кабинет, ударил золотым яблочком о блюдечко. Попытался раскрутить его раз, другой. Тщетно. Руки дрожали. Наконец яблочко понеслось по краю, затрещало, заскрежетало на все лады.
— Покажи мне Огана Смогича, Борейского княжича!
Серебряное донце блюдечка пошло волной, являя отцу своенравного сына. На заднем фоне виднелись очертания Избушки на курьих ножках.
— Немедленно вернись домой! — прорычал взбешенный родитель.
— Нет, — Оган уверенно шагал в сторону портальной избы.
Не будь Гор Смогич доведен до грани истериками жены, ожиданием смерти сыновей и выходками наследника, то попытался бы вразумить, договориться или найти административный рычаг. В конце концов, князь Бореи обладал огромной властью на своих землях. Но многодневное напряжение сточило ясность суждений под самый корень, и отец не нашел иного выхода, как в сердцах выпалить: «Только вступи на Калин-мост, и ты мне не сын больше! Отлучу от рода».
В ответ прилетело короткое «Понял», и донце блюдечка вновь заблестело серебром.
Оган прервал связь и даже шагу не сбавил. Решимость подогревала кровь. Он подошел к Избушке, приказал ей повернуться входом и торопливо, пока червь сомнений не нашел слабое место, нырнул в ее нутро. Оплатил курносой магичке стоимость перехода, назвал конечную точку, проигнорировав ее удивленный взгляд, прошел к дальней двери. Открыл ее... и провалился в белоснежный сугроб.
Северный Феод искрился зимой. Вокруг избушки белел снег. Стража отсутствовала. Оган приложил ладонь козырьком ко лбу, прищурился и огляделся. Вдалеке курила печными трубами деревенька. Выше, словно вросший в скалу, чернел Кощеев замок Карачун. Слева верткой змеей текла Смородина, упиралась Калин-мостом в пустырь, аккурат между крайним подворьем и замковой оградой. Не пройдешь незамеченным. С другой стороны, нет такого закона, чтоб запрещал живым в Навь посещать. Вон витязи Заставы каждый день туда-сюда в дозор должны ходить, и ничего.
Оган спрыгнул с крыльца. Набрал полные сапоги снега и, ругаясь, стал торить дорогу к деревне. Взмок, устал, пока добрался до околицы, перемахнул через нее и замер. В мусорной куче, топорща голые ребра копошилось худое, облезлое умертвие. Оган невольно отступил. Снег под ногами предательски хрустнул. Нежить оторвалась от своей трапезы и с хрустом развернула голову на сто восемьдесят градусов. Следом повернулось тело. Теоретически княжич знал, что все неразумные мертвяки делятся на классы в зависимости от опасности, а вот на практике, зачем оно магу-артефактору? Оказалось надо. С другой стороны травоядных среди умертвий не водилось.
Оган аккуратно двинулся вбок, желая аккуратно обогнуть опасность и выйти на улицу. А там глядишь, и витязи с заставы подоспеют. Нежить протяжно зарычала и выпрямилась. Облизнулась, словно примеряясь, съедобен ли пришелец. Решив, что да, взвыла и потянула к нему руки, которые тут же стали удлиняться.
Смогич вдруг разозлился. Где ж это видано в их веке об мертвяка убиться?! Он нырнул в карман кафтана и вытащил чарострел.
— Пошел вон! — гаркнул маг что есть мочи и выстрелил.
Чарострел громыхнул огнем. Умертвие истошно заверещало и попятилось. Остатки одежды на нем обуглились, а кожа вздулась волдырями. Вытянутые руки волочились следом не спеша уменьшаться. Нежить спряталась за мусорную кучу и только когтистые пальцы продолжали скрести мерзлую землю. Оган, не выпуская чудовище из поля зрения, обогнул задний двор, и наконец выбрался на единственную в этой деревне улицу. Повел плечами, прогоняя дрожь омерзения, сжал в кармане чарострел с двумя зарядами и зашагал прочь, усилием воли принуждая себя не оглядываться.
Постепенно пришло понимание, что он попросту смог бы очертить себя кругом и дождаться подмоги. А вместе с тем облегчение от того, что так не сделал. Стоило представить, как он вызывает яблочком отца или кого из друзей, как придумывает оправдания... Нет, хорошо, что обошлось, но дальше стоит вести себя осторожнее. А то вот смехота: даже до моста не добрался, а уже неприятностей собрал полный воз! Куда уж на встречу с основателем рода надеяться.
Правда, более ему никто не встретился, а стучаться в дома и спрашивать, отчего здесь навьи гуляют и куда глядит Северова Застава, Оган не стал. Чай, и без него таких умных пруд пруди.
Миновал деревню никем не окликнутый и уже преисполненный чувства скорой победы вступил на Калинов-мост.
— И далече собрался, касатик? – Из тумана вынырнула белоглазая чуда. Преградила ему путь, широко расставив ноги, свернула на груди руки и вопросительно качнула головой: мол, говори, не тяни, неохота из-за тебя, залетного, на морозе портки дубить.
— Мне в Навь надо, — Оган судорожно соображал, с Заставы ли чудка и сможет ли он с ней договориться или на худой конец обойти хитростью.
— Аааа, — издевательски протянула бабка, — веревка, значится, порвалась, и ты решил, не мудрствуя лукаво своим
