В моей голове такая странная тишина и пустота, словно мой мозг вынули, а вместо него осталось это разрастающееся ничто. Я смотрю на белый потолок. По нему скользят серые тени. Они изменяются. Они перестают быть бесформенными и приобретают очертания. Лица… снова лица. Знакомые до боли и незнакомые до ужаса. Они улыбаются, плачут, смеются, грустят. Я словно смотрю фильм в синематографе. Показывают мою жизнь. Интересное кино. Только… я уже с трудом вспоминаю главных персонажей.
***
Я удивлен известием, что Фокин работает в труппе последний сезон. Он гениальный хореограф! Он столько сделал для труппы! Как можно отпустить его?
– Он истощил свой талант, Ваца, – спокойно говорит мне ОН. – Время Фокина прошло, как когда-то прошло время Петипа. Мне нужна новая кровь, новые идеи, новые формы. Новый формат балета. И для этого у меня есть ты.
Мне грустно. Фокин сделал много и для меня. Он создавал танец именно с учетом моих возможностей. Он открыл во мне актера. Каждая его постановка – это не только балет, но еще и спектакль, и у каждого персонажа на сцене своя жизнь.
– Женщина с ребенком на заднем плане! Вы счастливая мать! У вас на руках ваше дитя, так будьте добры, любите его! – говорил он на репетициях.
Да… Даже статисты в его постановках должны быть живыми. Но мне и Броне доставалось больше всего.
– Твоя кукла слишком проста, Бронислава! – кричит Фокин из зала моей сестре. – Сделай ее чуть кокетливее. Вацлав, будьте добры, больше амплитуды руками! И шаг мельче.
Мне трудно играть тряпичную куклу. В этой постановке очень мало привычных мне прыжков. Тут все основано именно на актерском мастерстве, и в этом и есть беда. Мой Петрушка несчастен в любви, и он не свободен. Им манипулируют и выставляют его на посмешище.
– Все замечательно, Вацлав! Вы прекрасный танцор и актер. А ваш дуэт с сестрой просто находка, – говорит мне Фокин. Мы сидим в театральном буфете и пьем чай. – И Петрушка – это ваша роль.
Я не согласен с Мишей. Я есть человек. Я не игрушка, и я сам принимаю решения. И я счастлив, а Петрушка несчастен. Я любим, а Петрушке изменили.
– Мне жаль вас, Вацлав. Вы простите меня за ту мерзость, которую я бросил вам в лицо тогда, у кабинета господина Дягилева. Был трудный разговор, и я сорвал на вас злость.
Я помню эту обидную фразу. Миша назвал меня «ЕГО ручным питомцем». Мне было обидно, но сейчас я не сержусь. Ибо я не ручной питомец. Я человек.
– Вы действительно так наивны, Вацлав? Хм… – Миша задумчиво крутит в пальцах чайную ложечку. – Вы ослеплены любовью и не видите всей правды. Он поработил вас. Вы подчиняетесь каждому его слову, каждому взгляду. Вы для него интересная игрушка. Дорогая и послушная. Он одевает вас, холит и лелеет. Он гордится вами, и ему нравится выставлять вас в своем балагане. Но если вы хоть раз осмелитесь ему перечить или оступитесь, он просто вышвырнет вас, как ненужную тряпку. Не вы первый, не вы последний.
Я не верю Мише. В нем говорит обида. ОН любит меня. Я для НЕГО не игрушка. Я живой…
– Вацлав, он использует вас. Вы наивны и не видите этого. Откройте глаза! Проснитесь, пока не поздно! Бегите от этого человека! А любовь… Разве вы не видите, как Сережа смотрит на юных танцовщиков?
Одно слово… Одно только слово способно разбить в дребезги все. Этого не может быть! ОН любит меня! ОН не может со мной так поступить! А как же слова? Как же взгляды, полные тепла и нежности? Как же ночи страсти? Нет! Не верю!
– Вы слышали? Дягилев нашел себе нового мальчика!
– Но согласись, дорогая, менять великолепного Вацлава на бездарного танцоришку глупо. Дягилев не откажется от такого таланта ради обычной похоти.
– Вацлав талантлив, но увы... Время не делает его моложе. А наш Сергей Павлович любит мальчиков…
Недоверие… Всего несколько слов, случайно брошенных Фокиным, посеяли в моей душе семя сомнения. А эти разговоры за кулисами и сплетни стали для него живительной влагой. Как я не слышал этого раньше?
Премьера моего Фавна… Я очень волнуюсь. Нет, я не боюсь сбиться или плохо станцевать. И за свою партнершу, Броню, я ни капли не переживаю. Мы отрепетировали все до мелочей. Меня тревожит другое… А если будет провал? Фиаско! ОН ведь не выкинет меня из театра, как сделал это с Фокиным? Нет, ОН не сделает этого, потому что любит меня.
Я смотрю на мальчиков из кордебалета, которые готовятся к следующему спектаклю. Они совсем юные. Красивые молодые тела. Горящие глаза. Мое тело тоже красиво. Я еще не стар, но… В них есть невинность. А я развращен. Может, в этом причина?
– Ты готов? – мне на плечо ложится ЕГО большая теплая рука. – У тебя все получится, Ваца! Я еще никогда не ошибался. Я носом чую талант. И у тебя он есть. Ну… с богом!
