листы, плотнеть и наливаться чернильной вязью. Едва чародейство подошло к концу, как он нетерпеливо впился в них глазами.
— Что нашел?
— Держи, — Оган протянул бумаги поповичу. С души словно камень свалился. Не его родовая магия толкнула лекаря на погибель. — Думаю это многое объясняет.
— Не может быть, что такие улики просто так валялись.
— Они и не валялись. Я их из пепла восстановил.
— Но это значит...
— Это значит, что Велимир вступил в культ Мертвого бога и несколько лет готовился стать упиром. Ну и так, по мелочи, оказывается упиры исповедуют Кощеву ересь и стремятся к бессмертию.
Павел оперся плечом о косяк. Прямо день удивительных открытий. Вот так придешь на работу пораньше и узнаешь массу интересного. Надо же, полулегальный культ Мертвого бога связан с упирами и соответственно с царем Василием. Ну, тогда понятно, как Велимиру удалось провернуть все это. Культ – это всегда организация с жесткой иерархией, во главе которой должен кто-то стоять. Кто-то настолько влиятельный, что способен вкладывать в голову царя подобные идеи. Например, щупленький секретарь Ивар или уже почти развалившийся от старости казначей. Кому-то из них крайне выгодно создавать еще одного упира, а заодно избавиться от потенциальной претендентки на власть. Интересно, они всех Премудрых извести хотят, или только та их заинтересовала, на которую отозвалась родовая куколка?
«Да, Горыныч, по-хорошему с такой «родней» тебя в союзниках держать надо. Да вот отец не даст, уж больно ему Алатырское княжество любо. Что же делать?»
— И что теперь делать? — Огану от прочитанного было не по себе.
— Хороший вопрос. Прям извечный, я бы сказал… — Павел свернул бумаги в трубочку и постучал ими о ладонь. Хотел бы он знать ответ на него. — Теоретически культ кощея не запрещён. Да и упиры, сам понимаешь… А по факту невеста твоя убийство не совершала. Но кто-то очень сильный в верхах хочет, чтоб она не вышла из Нави. Я так понимаю, тебе нужна очистительная грамота?
— И право зажечь костер.
— Да, резонно. На богов надейся, а сам… Хорошо. Будет тебе такое право. Я с заставой свяжусь, документы на боярыню подготовлю. Попробую дело возбудить, гляну, кто возбудится в ответ. Короче, встретимся завтра возле портальной избушки.
— Ты тоже идешь?
— Да, очень хочется поговорить с этим самым Велимиром.
На том и разошлись. Оган решил не испытывать на прочность охранные чары дома, принадлежащего Смогичам, и снял номер в чистой гостинице, где не очень-то интересовались документами. Когда во сне появилась Василиса, такая родная, такая обеспокоенная, он не стал тратить время на разговоры. Когда ты не знаешь, наступит ли «завтра», когда не уверен, что оно тебе принесет, лучше всего попробовать на вкус «сегодня». Проглотить его целиком, облизать пальцы и позволить себе быть счастливым, быть с любимой женщиной, просто быть. Живым.
На пике удовольствия он проснулся, поймал то искрометное ощущение, когда тело рассыпается на миллиард частиц и потом, вопреки всем законам физики, собирается вновь. Улыбнулся ночному октябрьскому небу и взъерошил отросшие волосы.
«Не сожрут, подавятся», — твердая, как путеводный камень, мысль окончательно пробудила. Мысли, еще вчера занятые совсем другим, потекли в ином ключе. Оган достал наливное яблочко, напитал его своей магией, кинул на серебряное блюдечко и произнес:
— Покажи мне, что известно о поповиче Павле Смирнове?
Смирнов провел ночь не так ярко и весело, как Оган. Сначала с ним связался осведомитель, но ничего принципиально нового о Велимире не рассказал. Разве что поведал, как тот надорвался на одной из операций, и с тех пор магия питалась исключительно его жизненными силами. Это по крайней мере объясняло мотив. Потом пробился негодующий отец, но только услышал, что на самом деле князь Горыныч не в Тмутаракани, как сообщили все источники, а буквально под самым носом приказал немедленно избавиться от противника. Вот так просто, будто Павел не офицер при исполнении, а Оган не князь, имеющий законные права. Сдержанно попрощавшись с отцом и пообещав все уладить, Павел прочел отчет с участка. Как и следовало ожидать, Весея сорвалась. Правда успела бросить лишь одно проклятье и то на поповича, а у тех, как известно, у всех зеркальце зачарованное на груди висит. Зеркало в пыль, ягу ее же ворожбой и накрыло. Чисто, комар носа не подточит. С защитником сложнее будет, да и не его это забота, а Огана. Павел запросил информацию по князю Тмутараканскому и Алатырскому. Женат. Не невеста значит Василиса, а жена. Интересно, когда успел, и знает ли царь Василий? Вряд ли. Тут одно из двух: или отношения со змеичами налаживать, или дочь под Навь подводить. Значит, в чей-то идеальный план вмешалась госпожа Судьба. Стоит ли тогда вставать у нее на пути и тасовать колоду? Или все же попробовать сыграть теми картами, что выпали? Вдруг они не хуже, чем у соперников, что вслепую поднимают ставки.
Утро следующего дня выдалось морозным. Перед портальной избушкой Павел отдал Огану бумаги.
— Я обе фамилии поставил. Твою и ее девичью в скобках, чтоб наверняка, — слова сказаны и услышаны. Наследник Алатырского высокого феодала знает, кто перед ним.
— Благодарю, сочтемся. Такие вещи не забываются, будущий родич, — и эти слова услышаны. И гораздо больше понято, чем сказано.
— Пойдем, — Павел первый вошел в избушку, — у нас будет не так много времени, надеюсь, твоя Василиса увидит костер. И надеюсь, она стоит тех перьев, что сегодня тебе вырвут.
— Стоит, — фыркнул Оган в спину поповичу.
На этот раз их встречали витязи Северовой заставы. Именно они должны были дать добро на разведение огня у Калин-Моста. Долго не спрашивали, что и зачем. Взяли пошлину серебром и отошли в сторонку. Оган заметил, что они делают ставки. Огляделся в поисках старухи-чудки, не нашел ее и посетовал: — Не так я представлял себе защитников Гардарики от нежити, — проворчал он, складывая из хвороста костер.
— Раньше Застава и впрямь была сильна, — Павел сложил руки на груди и глядел на серое марево Нави, — но времена меняются. Магия слабеет, законы признают право умертвий на существование. И уже никто не смотрит, прорвались они с той стороны или просто не смогли уйти, как эта самая Фекла.
— Ты узнал ее имя?
— Я у всех их спрашиваю имя... без него нельзя провести ритуал. Ладно, князь, зажигай свой костер.
Огонь вспыхнул ласково и резво.
