Матиуш сел и, с трудом двигая руками в тяжёлых кандалах, потянулся за кружкой.
А солдат стоит и смотрит.
Матиуш съел хлеб, выпил молоко и говорит:
– Ну и скупые ваши короли! Разве одним куском хлеба насытишься? Я кормил их получше, когда они гостили у меня. И Старого короля, когда он был моим пленником, тоже угощал на славу. Меня содержат три короля, а дают всего-навсего одну кружечку молока да один кусок хлеба. – И Матиуш весело и непринуждённо засмеялся.
Солдаты промолчали. Им строго-настрого запретили разговаривать с узником. Но, выйдя из камеры, они передали слова Матиуша тюремному надзирателю, а тот срочно позвонил по телефону, спрашивая, как поступить.
Часа не прошло, как Матиушу принесли три кружки молока и три куска хлеба.
– Это, пожалуй, многовато. Я не намерен объедать своих благодетелей. Их трое, и, чтобы никого не обидеть, возьму у каждого поровну, а лишний кусок хлеба и лишнюю кружку молока прошу забрать.
После еды Матиуша сморил сон. Он спал долго и, наверно, проспал бы ещё дольше, если бы его не разбудил в полночь скрип отворяемой двери.
– «В 12 часов ночи состоится суд над бывшим королём Матиушем Реформатором», – прочёл военный прокурор и показал Матиушу бумагу с печатями трёх неприятельских королей. – Прошу встать!
– Передайте суду, чтобы с меня сняли кандалы. Они для меня слишком тяжелы и натирают ноги.
Матиуш это нарочно придумал. Просто ему хотелось предстать перед судом ловким и грациозным, как прежде, а не жалким узником в безобразных цепях, сковывающих движения.
И он настоял на своём: тяжёлые кандалы заменили изящными золотыми цепочками.
С высоко поднятой головой, быстрым лёгким шагом вошёл Матиуш в тот самый зал, где совсем недавно диктовал свои условия арестованным министрам. С любопытством огляделся он по сторонам.
За длинным столом восседали генералы трёх неприятельских армий. Короли занимали места в левой половине зала. Справа сидели какие-то личности во фраках и белых перчатках. Кто это? Они всё время отворачивались, и он не мог разглядеть их лиц.
Обвинительный акт гласил:
Первое. Король Матиуш обратился с воззванием к детям всего мира, призывая их к бунту и непослушанию.
Второе. Король Матиуш хотел стать полновластным властелином мира.
Третье. Матиуш застрелил парламентёра, который направлялся к нему с белым флагом. Поскольку Матиуш тогда уже не был королём, его следует судить как обыкновенного преступника. А за это по закону вешают либо расстреливают.
– Слово предоставляется обвиняемому.
– Что я обратился с воззванием ко всем детям – это ложь. Что я не был королём, когда застрелил парламентёра, – тоже ложь. А хотел ли я стать властелином мира, этого, кроме меня, никто не может знать.
– Хорошо! Прошу, господа, зачитать ваше постановление, – обратился председатель суда к личностям во фраках и белых перчатках.
Волей-неволей пришлось встать. Один толстяк с мертвенно-бледным лицом держит в трясущихся руках бумагу и дрожащим голосом читает:
– «Мы, нижеподписавшиеся, видя, что бомбы разрушают наши жилища, и желая спасти женщин и детей, отрекаемся от короля Матиуша Реформатора. Мы, именитые горожане, постановили на своём совете лишить Матиуша трона и короны. Дальше так продолжаться не может. Белые флаги означают, что город сдаётся. И с этой минуты войну ведёт не наш король, а простой мальчик Матиуш. Пускай он сам расплачивается за свои поступки, мы за него отвечать не желаем!»
Председатель суда протянул Матиушу бумагу:
– Подпишите, пожалуйста.
Матиуш взял ручку и, подумав немного, написал внизу:
С решением банды изменников и трусов, предавших родину, не согласен. Ибо я был королём и останусь им до самой смерти.
И громко прочёл написанное вслух.
– Господа судьи! – обратился Матиуш к генералам. – Я требую, чтобы меня называли королём Матиушем, ибо я был королём и останусь им, пока жив. Иначе это будет не суд, а расправа с побеждённым. Тогда позор вам! Это недостойно людей вообще, а тем более солдат. Или вы выполните моё требование, или я буду молчать.
Генералы удалились на совещание, а Матиуш стоит и насвистывает залихватскую солдатскую песенку.
Но вот генералы вернулись.
– Матиуш, признаёшь ли ты, что обращался с воззванием к детям всего мира?
Молчание.
– Ваше величество, признаёте ли вы, что обращались с воззванием к детям всего мира?
– Нет, не признаю. Никакого воззвания я не писал.
– Вызвать свидетеля, – распорядился судья.
В зал вошёл шпион-журналист, Матиуша передёрнуло, но внешне он остался спокоен.
– Слово предоставляется свидетелю, – объявил судья.
– Я утверждаю, что Матиуш хотел стать королём всех детей.
– Это правда? – строго спросил судья.
– Правда, – прозвучало в ответ. – Да, я хотел этого. И мне бы это удалось. Но подпись под воззванием фальшивая, и подделал её вот этот шпион. Да, я хочу быть королём всех детей.
Судьи стали разглядывать подпись Матиуша. Покачивают головами, вертят бумагу и так и этак, корчат из себя знатоков.
Но теперь это уже не имело значения. Ведь Матиуш во всём признался.
Прокурор произнёс длинную обвинительную речь и закончил её такими словами:
– Надо приговорить Матиуша к смерти. Иначе на земле не будет порядка и покоя.
– Желаешь ли ты сказать что-нибудь в своё оправдание?
Молчание.
– Желаете ли вы, ваше величество, сказать что-либо в своё оправдание? – повторил судья вопрос.
– Нет, – последовал ответ. – Незачем терять понапрасну время. Час поздний. Пора спать, – произнёс Матиуш беспечным тоном. По его лицу нельзя было отгадать, что творится у него в душе. Он решил быть стойким до конца и не ронять своего королевского достоинства.
Судьи удалились в соседнюю комнату, будто на совещание, но тут же вышли и объявили приговор:
– Расстрелять!
– Подпиши! – обратился председатель суда к Матиушу.
Тот не шевельнулся.
– Ваше величество, подпишите!
Матиуш подписал.
Тут один из господ во фраке и белых перчатках бросился ему в ноги и, всхлипывая, запричитал:
– Всемилостивый король, прости меня, подлого изменника! Я только сейчас понял, что мы натворили. Если бы не наша преступная трусость, не они, а ты судил бы их, как победитель…
Солдаты с трудом оттащили его от короля. После драки, как говорится, кулаками не машут.
– Спокойной ночи, господа судьи! – сказал Матиуш и с истинно королевским величием покинул зал.
По коридору и тюремному двору направился Матиуш в свою камеру в сопровождении двадцати солдат с саблями наголо.
Он прилёг на соломенную подстилку и притворился спящим. О чём он думал и что чувствовал в ночь перед казнью, пусть останется тайной.
Идёт Матиуш посреди улицы, на руках и ногах поблёскивают золотые цепочки. Вдоль тротуаров стеной стоят солдаты, а за ними теснится народ.
День выдался погожий. На безоблачном небе сияло солнце. Жители столицы высыпали на улицы, чтобы в последний раз посмотреть на своего короля. Многие плакали, но Матиуш не видел слёз, а если бы видел, легче было бы идти на казнь.
Те, кто любили и жалели Матиуша, молчали. Они не решались в присутствии врага высказать вслух свою преданность и уважение бывшему королю. Да и что могли они сказать? Кричать, как всегда, «Ура!» и «Да здравствует!» не годилось – ведь короля вели на казнь.
Зато пьяницы и бродяги, которых Молодой король нарочно напоил вином и водкой из королевских подвалов, орали во всю глотку:
– Ой, гляньте, король идёт! От горшка два вершка! Ну и король! Ха-ха-ха! Что, слёзки проливаешь? Иди, носик тебе утрём. Эх, король, королёк!..
А Матиуш шагал с высоко поднятой головой: пусть все видят, что глаза у него сухие. Только брови сдвинул и глядел на солнышко.
Он не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Его одолевали другие заботы: «Что с Клу-Клу? Где Антек? Почему Печальный король предал его? Что станется с его государством?»
И про отца с матерью подумал в последний раз.
Город остался позади. Вот он и у столба, возле вырытой ямы. В лице – ни кровинки. Хладнокровно смотрит он, как взвод солдат заряжает ружья и целится в него.
Так же спокойно и хладнокровно выслушал он акт о помиловании:
«Заменить расстрел ссылкой на необитаемый остров».
Подъехал автомобиль и отвёз Матиуша обратно в тюрьму.
Через неделю его отправят на необитаемый остров.
Из (лат.).
Одна доза (лат.).
Состав преступления, улики (лат.).
