– Ну, хорошо, – сказал Карик, – они делают бумагу. Но не такую же хорошую, какую делают люди?
– Напрасно так думаешь. Многие осы приготовляют бумагу лучше человека. Бумага осы не боится ни снега, ни дождей, не рвется от ветра. Вот если станешь энтомологом – попробуй разгадать секрет приготовления бумаги осами. Такая бумага будет очень полезна людям. А ты о чем задумалась, Валя?
– Я думаю, как бы поскорее уйти отсюда. Если они уже грызут наш причал, значит, они где-то недалеко от нас. Я боюсь их. Пойдемте домой!
– Ну что ж, – сказал Иван Гермогенович, – домой так домой. Пошли!
И путешественники вернулись в свою пещеру.
Утром чуть свет они перекатили на корабль последние бочки с медом, перенесли волосяные матрацы, захватили и яйца светляков.
Одно яйцо как сигнальный фонарь Карик прикрепил к верхушке мачты. Суетился он, пожалуй, больше всех. И немудрено. Ведь он так долго болел и так мало приложил сил для спуска и оснастки корабля, что ему теперь необходимо было работать больше Вали и профессора.
Бегая по кораблю, Карик командовал, как, казалось ему, должен командовать настоящий капитан:
– Эй, на юте! Подобрать шкоты!
Валя смотрела на него широко открытыми глазами.
– А что такое «на юте»? – спрашивала она.
– Ну-у-у… Ясно что! Где ты стоишь сейчас – это и есть ют!.. На корме, значит… Эй, юнга Валентина, шкоты подбери!
– А что такое «шкоты»?
– Не знаешь, что такое шкоты? Шкоты – это веревки.
– А нельзя ли, – спросил Иван Гермогенович, – веревки называть веревками, а корму кормой?
Карик горько усмехнулся:
– Можно, конечно, но тогда нас надо называть не моряками, а плавучим детским садиком.
– А мы уже моряки?
– А кто же? Пассажиры? Нам же вести корабль приходится. А если мы моряки, нам и разговаривать надо на морском языке.
Перетаскивая груз на «Карабус», отважные мореплаватели обливались потом, но как только корабль был нагружен, все уселись на палубе, осматривая размещенное на корабле снаряжение.
– Кажется, все перенесли! – сказал профессор. – И продукты, и матрацы, и снасти.
– Жалко, что не попался нам ручейник, – сказала Валя. – У него мягкая шелковая паутина. Такие матрацы были бы лучше волосяных.
– Неженка! – сказал Карик. – Настоящие моряки даже на голых досках должны спать. Море неженок не любит.
– Но я, – сказал профессор, – не собираюсь быть моряком. Да и Валя, думаю, не мечтает о море. Поэтому ты можешь спать на волосяном матраце, а мы с Валей поищем что-нибудь помягче.
– Тут есть ручейники? – спросила Валя.
– Ну, свои домики выстилают мягким пушистым шелком не только ручейники. Тонким шелковистым веществом выстилают свои гнезда трубки и звонцы, или, как их еще называют, комары – дергуны. Немало и других насекомых могут одолжить нам мягкую подстилку. Я могу сходить поискать.
– Да нет! Доплывем и на волосяных матрацах! – сказала Валя. – Я боюсь остаться без вас. А вдруг опять кто-нибудь утащит нас или вас.
– Правильно! – закричал Карик. – Уж если ехать – так ехать.
– Ладно! Поехали! – сказал профессор. – Командуй!
Карик подбежал к парусам, взял в руки шкоты.
– Отдать концы! – закричал он громовым голосом. – Марсовые, по местам! Поднять сигналы!
Профессор выбрал причальную веревку, аккуратно сложив ее на корме. «Карабус» был готов к дальнему плаванию.
«А хорошо бы, – подумал Карик, – пальнуть из пушки перед тем, как покинуть гавань…» Но, к сожалению, пушки не было.
Карик прошел по кораблю, переваливаясь с боку на бок, как заправский моряк, оглядел свою команду и тихо плюнул за борт. Минута была торжественная. Карик поднял руку вверх.
– Внимание!
Команда следила за своим капитаном, не спуская с него глаз.
– Зюйд-вест! Полный вперед, тысяча чертей и одна ведьма!
– Есть, капитан! – гаркнул Иван Гермогенович, весело подмигнув Вале.
Ветер заполоскал паруса.
«Карабус» дрогнул, качнулся, точно раздумывая, плыть ему или остаться в гавани, и тихо отошел от берега.
– Полный вперед! – крикнул бравый капитан.
…Дул ветер. По воде бежали белые барашки. Корабль качало, подбрасывало на волнах. Теплые брызги летели в лицо мореплавателям. Славный корабль мчался, черпая бортами воду. Вокруг «Карабуса» шныряли огромные водяные чудовища. Они обгоняли корабль, выпрыгивали из воды, резвились, точно дельфины. Одно животное, похожее на кролика с рогами оленя, но совершенно прозрачное, долго плыло рядом, не отставая от корабля путешественников. У этого причудливого спутника «Карабуса» можно было разглядеть сквозь прозрачную оболочку все его внутренности.
– Кто это? – спросила Валя.
– Самая обыкновенная водяная блоха, – ответил профессор.
Валя стукнула ее по голове палкой. Блоха исчезла.
Мимо, обгоняя корабль, промчалось что-то, очень похожее на подводную лодку. Животное плыло под водой, а на поверхности был виден только пенящийся след. Это животное чуть было не налетело на «Карабус», но в самую последнюю минуту круто свернуло вправо и быстро исчезло под водой.
– Кто это? – прошептала испуганная Валя.
– А это, – ответил спокойно Иван Гермогенович, – самая обыкновенная улитка-прудовик.
– Водяная улитка?
– Угу!
– Как же она передвигается?
– Вот этот вопрос, – сказал улыбнувшись Иван Гермогенович, – был самым трудным для всех ученых, однако и он разрешен блестяще. Водяная улитка-прудовик путешествует, как это ни странно, вниз головой. Вытянув свою единственную ногу, она выделяет на поверхность воды слизь, прикрепляется этой слизью к пленке воды и скользит по ней, как по плоту.
– Но она же, в таком случае, не видит.
– Прекрасно видит. Ведь ее глаза находятся на ноге.
– Вот это здорово! – удивился Карик.
– Н-да! – промычал профессор. – Что тут удивительного? Мы уже встречали хищных животных, у которых нет рта, и животных, которые слушают ногами. Если вы увидите когда-нибудь самого обыкновенного сверчка, обратите внимание на колени его передних ног. Белый диск на ногах сверчка – это ухо, которым он слушает. Такие же уши вы найдете у кузнечиков и термитов. Но если можно слушать ногами, то почему ноги не могут видеть? Водяная улитка глядит на мир ногами и видит все преотлично. Впрочем, в этом удивительном мире можно встретить еще более странные существа. И это не чудовища из сказок Андерсена и Гримма. Все они живут рядом с нами, в самой замечательной сказке, которая называется «жизнь». О, я мог бы рассказать вам такие чудесные истории об этих животных, которые занимательнее, чудеснее любой сказки. Однако я так часто читаю лекции о жизни насекомых, что боюсь, как бы вы не подумали, будто я разыскал вас не для того, чтобы вместе с вами вернуться домой, а для того лишь, чтобы читать вам лекции. – Профессор откашлялся. – А не спеть ли нам, друзья, песню юнги? Про веселый ветер! Про моря и голубые просторы!
И он запел:
А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер!
– Смотрите, смотрите! – торопливо закричала Валя, прижимая к ушам ладошки, потому что Иван Гермогенович пел все песни на один мотив, да и не пел даже, а выл таким голосом, каким, наверное, и ногами петь было бы неприлично. – Смотрите, плывет что-то полосатое. Видите? На самом дне? Под «Карабусом»?
Профессор взглянул через борт. «Карабус» мчался над полосатыми глыбами. Они лежали на дне водоема, словно затонувшие корабли.
– О! – сказал он и небрежно махнул рукой. – Эти не плывут и вообще не плавают. Это обыкновенные ракушки. Бывшая пища человека. Когда-то, очень давно, ракушки были для людей тем же самым, чем сейчас является для нас хлеб. Но теперь мы смотрим на этот бывший хлеб с брезгливостью.
– Не думаю, – сказал Карик, – что ракушки вкуснее хлеба.
– Ты прав, – согласился Иван Гермогенович, – но все-таки жаль, что такое огромное количество пищи пропадает напрасно. Ведь эти ракушки можно было бы собирать миллионами центнеров.
– Но для чего же, если их не едят?
– В Германии, например, их собирают, варят в больших котлах и…
– Неужели едят?
– Нет!.. Ими кормят свиней… От такой пищи свиньи быстро жиреют и мясо у них становится исключительно нежным и вкусным.
На некоторое время разговор смолкал, но лишь только ребята слышали угрожающее покашливание, а это значило, что профессор собирается запеть, они торопливо задавали ему какой-нибудь вопрос. Так прошло несколько часов.
«Карабус» мчался на всех парусах.
Но вот солнце поднялось высоко, и ветер стих.
Теперь корабль лениво тащился по мертвой зыби, еле-еле покачиваясь. Паруса обвисли. Капитан приуныл.
Путешественники сели у борта, свесили в прохладную воду ноги.
В колеблющейся воде резвились водяные животные. Они сновали среди зеленых подводных лесов, которые поднимались с темного дна, лениво покачиваясь из стороны в сторону.
