Ознакомительная версия.
Шофер удалился. Фреймус повернулся к одержимым, и те быстрее, чем ударит сердце, оказались возле него. Положили у ног хрупкое тело.
– Маргарет, ты оказалась полезна, – улыбнулся колдун. – Кто бы мог подумать. Добро пожаловать во Фреймус-хаус, мисс Далфин.
Дженни не отвечала, погруженная в темный глухой сон без сновидений. Грудь ее почти не поднималась, и воздух втекал в легкие тоненькой струйкой.
– И ты здесь.
Из глубины болот появился Калеб в компании двух крокотов. Псы игрались кусками колючей проволоки, перекусывая ее на мелкие кусочки.
– Хотя бы что-то уцелело…
– Гарри, отнеси мистера Хампельмана в лимузин и вызови спецтранспорт из резервного гаража, – распорядился колдун, когда шофер с телохранителем с трудом притащили грузное тело шефа безопасности. – Мы переезжаем. Да, и вызови команду – здесь необходимо все подчистить.
– Куда именно переезжаем? – поинтересовался Гарри.
– На север. Поближе к морю. – Лицо Фреймуса исказила гримаса ярости. – Мне необходимо уединение. Следует многое обдумать.
Его никто и никогда так… не оскорблял. Резиденция, на которую потрачено больше десяти миллионов, уничтожена. Лаборатории! Мастерские! Оборудование! Материалы – зародыши, редчайшие ингредиенты и соединения. Его библиотека!
Обычных зверей и людей он был готов списать по графе «Сопутствующие расходы». Но от экзопарка, собираемого годами, осталась лишь мантикора и пара крокотов. Он даже был готов смириться с потерей василиска или грифона, но они освободили его феникса! Колдун не сомневался, что пожар, испепеливший здание, вызвал именно феникс – слишком чудовищное здесь бушевало пламя.
К тому же это нападение отвлекло его от ритуала. И гончая, которую удалось вызвать, оказалась не столь сильна, как могла бы быть. А это означало, что поиск Печатей затянется. Фреймус поморщился и внес и этот пункт в список долгов Магуса, чрезвычайно разросшийся за последнюю ночь. Единственное, что радовало «темника»… Он присел и погладил Дженни по щеке.
– Ты мне сильно поможешь, дорогая.
Судороги, передернувшей лицо Калеба, он не заметил.
Сухой, искусственный воздух, профильтрованный сквозь сложную систему очистки. Вода – выпаренная, сконденсированная, безжизненная. Искусственный свет.
Стекло, бетон и сталь. Ничего живого вокруг. Ни комочка земли, ни травинки. Нет даже окна, чтобы понять, день сейчас или ночь.
Дженни сидела на алюминиевой койке в больничной пижаме. У нее отобрали все – оружие, одежду и оставили лишь мамин кулон. В нем не было магии. Лишь серебро и камни-цирконы.
«Утро, – отрешенно подумала девушка. – Наверное. Еще одно утро».
Она заплела еще один узелок на нити, которую вытянула из натяжной простыни на тюремном матрасе. Узелков было тридцать два.
«Ноябрь прошел, – вздохнула Дженни. – Скоро Рождество. В магазинах украшают витрины, начинаются распродажи, колокольчики над лавками не умолкают. Свежей выпечкой пахнет».
Она потерла сухие глаза, и на правой руке зашелестела узкая полоска бумаги, браслетом обнявшая запястье. Дженни хотела плакать. Она хотела рыдать и колотить подушку кулаками. Но и в этой малости ей было отказано.
Она не помнила, как очутилась в этом помещении – узкой камере, полтора на два метра. Выход перекрывала бронированная дверь с окошком, куда по утрам и вечерам просовывали поднос с едой – почти безвкусной кашей, вареными овощами и кусочком блеклого мяса. Безвкусно, но питательно. Фреймус заботился о здоровье пленницы. Во всяком случае, от голода она не страдала. Ее пытали изощренней и гораздо мучительней.
Ее мучили неизвестностью.
Она не знала ни времени суток, ни времени года, ни того, где она находится. Эта камера во Фреймус-хаусе или ее перевезли в какой-нибудь другой особняк колдуна? Чем закончился штурм здания? Почему Марко не спас ее? Или он не смог? Жив ли вообще кто-нибудь, кроме нее?
Жив ли Лас, ее Лас?!
Она ничего не знала. И ничего не могла сделать – вокруг все было мертвым, а разговаривать с неживым дед ее не научил.
Дженни не могла даже нормально выспаться. Каждую ночь ее мучил один и тот же кошмар – косматый черный паук, сидящий на ее запястье, вонзает свои жвала и пускает по вене струю своего яда. И она способна лишь бессильно наблюдать, как под кожей проступает черная, распухающая вена и как яд медленно движется вверх – к локтю, плечу и затем… когда его жгучий ток касался сердца, Дженни просыпалась.
Лежала, вся в испарине, дрожала, скинув тонкое синтетическое одеяло. И на руке шуршала проклятая бумажка с какими-то символами. Точно такие же листочки были на Маргарет. На том чудовище, в которое она превратилась… Дженни не хотела, не желала об этом думать, она хотела сорвать эту проклятую бумажку, выйти на улицу, вдохнуть живой воздух. Но едва она касалась бумажной ленты, дикая боль валила ее на пол. Она не могла нормально спать, и Дорога Снов была закрыта – ее ночные пути сторожила косматая тварь.
Удрать отсюда было невозможно. Не было надежды и не было сил. Но Дженни еще держалась – на природном своем упрямстве, на злости и на отчаянии. Отчаяние тоже может быть опорой.
Каждое утро она вставала и начинала тренироваться – отжиматься, растягиваться и использовала стены как инвентарь для прыжков, переворотов, сальто. Только два раза она пропустила тренировки – когда к ней приходил Альберт Фреймус.
Девушка, стиснув кулаки, была готова драться до последнего… пусть только кто-то войдет, пусть покажется, пусть даст ей хоть какую-нибудь точку опоры в этом искусственном мире!
Но ей что-то вкололи – окошко распахнулось, и дротик, каким усыпляют животных, вонзился в плечо. После уничтожения Фреймус-хауса колдун не собирался рисковать лишний раз.
Все поплыло перед глазами, и девушка лишь смутно помнила, как сидела в каком-то кресле, и отвечала на вопросы – бесконечные вопросы о Магусе, о Древней Земле, о способностях Людей Договора…
Она выложила все, что знала. Но это не удовлетворило «темника», и вопросы начинались снова и снова. Знает ли она, где находятся Печати Магуса? Как им удалось проникнуть в особняк? Как разделяются Люди Договора по своим способностям? Как оборотням Магуса удается контролировать свой облик?
Вопросы, вопросы, вопросы…
«Какой дед все-таки молодец, – туго ворочались в ее голове тяжелые мысли, когда девушка лежала в своей камере, выжатая, как лимон, после второго допроса. – Я ведь, если разобраться, толком ничего не знаю».
«Он узнал все, что хотел, – вдруг осознала она. – Вывернул меня, как рюкзак после похода. Но это значит… что никто другой не мог ответить на его вопросы! Значит, я одна попалась?»
Дженни с ужасом села. «Марко ни за что не оставил бы меня! Он бы сделал все, чтобы спасти меня. Это значит… значит… что они погибли. Все погибли».
Девушка закрыла руками глаза и впервые за целый месяц заплакала. Мелкие слезы катились по щекам, и Дженни не вытирала их. «Все… все погибли!»
На тихий стук в дверь она не обратила внимания. Только когда окошко открылось, она повернула злое, заплаканное лицо.
– Что вам от меня еще надо! Вы узнали все, что хотели! Уходите!
– Джен…
Этот голос! Дженни молниеносно вскочила и метнулась к двери, целясь кулаком в окошко.
Она попала – под пальцами что-то хрустнуло и за дверью сдавленно охнули.
– Что тебе надо, Калеб?! – Дженни яростно завозилась, пытаясь ухватить этого предателя за его подлое горло. Но ее оттолкнули.
– Джен… прости меня. – Калеб говорил быстро и слегка гнусаво – видимо, девушка попала ему в нос.
«Так тебе и надо, – зло подумала она. – Смогла бы – голову свернула».
– Я. Никогда. Не прощу, – раздельно сказала Дженни. – Уходи.
– Джен… я не мог. – Мальчик всхлипнул. – Я не мог оставить Ллиюр. Джен, если бы ты знала, как ей плохо. Как больно и одиноко. Как она страдает! Как все звери здесь страдают! Как я могу их бросить, я же Ловец!
– Ты предатель! – бросила девушка. – И не смей называть себя Ловцом. Ты не имеешь к Магусу никакого отношения.
Она отвернулась к стене.
– Зря мы решили тебя спасать. Ты всегда был гнилым, Калеб. Мерзким и подлым. Уходи.
Калеб хотел что-то сказать, но девушка порывисто повернулась к двери и закричала:
– Уйди! Оставь меня в покое! Оставь!
Окошко лязгнуло, и мальчик торопливо удалился. Дженни обняла колени и уставилась в стену пустым взглядом. «Они все погибли…»
Альберт Фреймус задумчиво повертел в руках белую флейту, не смотря на одержимых. Признаться, его слегка нервировал безжизненный взгляд мертвых глаз этих созданий.
– Я принял решение, – объявил он. – Поскольку вы никак не можете договориться, как же вас зовут, я верну вам ваши имена.
Одержимые молчали.
– Возражений нет, все всем довольны. Вот и отлично. – Колдун кинул флейту Берни. – Найди владелицу. И доставь ее сюда. Желательно живой.
Ознакомительная версия.
