– Я знала, что ты вернешься! – только и вымолвила Лиза.
Повиснуть у Инго на шее она не решалась, поэтому брат обнял ее сам. На Лизу посыпались лепестки.
– Цветы настоящие, никаких иллюзий, сам вырастил, – с гордостью объяснил Инго и кивнул куда-то себе за спину. – А еще у меня там теперь пасека… да много чего.
Лиза глянула ему через плечо и ахнула: она по-прежнему видела заснеженный склон холма и за ним – крыши и башни Радинглена и даже полоску моря и мачты в порту, но все это стало каким-то полупрозрачным, и сквозь знакомый пейзаж просвечивали очертания старых яблонь. А на кованый узор парковой калитки наложились металлические кружева другой – украшенной розами. Картинка проступала все четче, ярче… вот Лиза уже различила солнечные часы, маленький пруд, в котором резвились сверкающие рыбы, и плетеное кресло в тени, и небывало пышные цветы, каких она никогда раньше не видела, и в отдалении – пасеку с ульями…
Инго осторожно прикрыл калитку, убрал в карман ключ-розу, и видение пропало. Лиза потерла глаза. Сколько он всего там уже насочинял! Вот бы посмотреть поближе…
– Все… все тебя ждут, – с запинкой произнесла Лиза. – Знаешь, мы почему-то так и думали, что ты именно сегодня придешь. Никто не говорил, но я все равно слышала. А вчера Филин с Бабушкой учили маму с папой танцевать настоящий венский вальс. Очень красиво… А ты еще никому не показался? – спохватилась она.
– Успею. Я хотел сначала немножко побыть с тобой, – признался Инго, и по его голосу Лиза поняла, что он очень волнуется перед встречей со всеми, и особенно – с Маргаритой.
– А к тебе в Сад можно? – решилась она.
– Нет, Лизкин, – Инго притянул ее к себе и поцеловал в макушку. – Я могу туда взять только одного человека – Садовницу.
– Маргоша, по-моему, уже все решила, – выпалила Лиза. – То есть она даже и не сомневалась, с самого начала! А сейчас она пока у нас живет. И магии учится, и… садоводству.
– Правда? – обрадовался Инго и с облегчением выдохнул. Зеленые глаза на загорелом лице так и засветились.
Вот чудак, подумала Лиза, и он еще сомневался, что Маргоша пойдет за ним на край света!
Набравшись храбрости, она спросила самое главное:
– А ты еще придешь? Ты надолго?
Инго помолчал. Переложил букет из руки в руку и только потом ответил – тихо и очень серьезно:
– Я смогу приходить лишь изредка.
Сердце у Лизы тревожно кольнуло.
– Изредка – это как? – потребовала она.
– Четыре раза в год: на солнцестояние и на равноденствие, – тихо, но очень отчетливо ответил Инго. – И, кстати, всегда через эту калитку, я ее заколдовал.
Лиза опустила глаза и стала смотреть на льдинки под ногами.
– Садовник должен быть на своем месте. Как Хранители городов. – Инго ласково взял Лизу за подбородок и заглянул ей в лицо. – Ты же не хочешь, чтобы опять повторилась такая история? Вот и я не хочу. А ради этого можно и потерпеть.
Ответа у Лизы не нашлось. Она незаметно проглотила слезы. Четыре раза в год – это очень редко. Но это гораздо, гораздо лучше, чем никогда. Один раз летом, один осенью, один весной и один – зимой. А как же в промежутках? Как мы вообще будем знать, что у Инго все хорошо?
– Всего четырежды в год… – прошептала она. – И больше тебя не видеть? Не разговаривать?
– А вот и нет! – звонко воскликнула за спиной у Лизы подоспевшая мама. – Видеть мы тебя будем гораздо чаще и разговаривать хоть каждый день!
Начались объятия и поцелуи и опять посыпались лепестки, но Лиза нетерпеливо подергала маму за зеленый бархатный рукав и спросила:
– Ты что-то придумала?
– Да! – Уна гордо тряхнула рыжей головой и извлекла откуда-то из складок плаща зеркальце в деревянной рамке, величиной как раз с ладонь Инго, и протянула сыну. – Возьми.
В зеркальном овале заиграл солнечный свет.
– Почаще держи его на солнце и протирай водой из того самого родника у дома, – растолковала Уна. – И тогда стоит только пожелать, и ты сможешь увидеть в зеркале нас, а мы – тебя, и будем разговаривать, сколько душе угодно. Правда, лучше, чем волшебные бубенчики?
Инго бережно спрятал зеркало за пазуху.
– Откуда оно взялось? – изумился он. – Кто его изготовил – Амальгамссен или Амалия?
Уна слегка покраснела и созналась:
– Я придумала его благодаря Амалии и ее заколдованным зеркалам. Мастер с фриккен мне чуточку помогли, но…
– Ты сама? – восхитился Инго. – Вот это да!
Уна кивнула и прибавила:
– Амалия просила тебе передать – она будет рада, что ее идея с чарами пригодилась теперь уже для хорошего дела.
Из-за вечнозеленых кустов донеслось торопливое пыхтение и дробный топот маленьких лапок. К калитке рысью выбежали четверо дворцовых домовых с раскладными деревянными стульями и вышитыми подушечками наперевес.
– Ну вот, меня заметили, начинается шум, сейчас все набегут, – улыбнулся Инго. – Здравствуйте, Розен, Стерн, Гильден и Кранц! Рад видеть вас в добром здравии!
Надо же, даже после долгого отсутствия по-прежнему помнит по именам все радингленское население, удивилась Лиза и восхищенно посмотрела на брата.
Домовые кланялись, подскакивали, мели гравий хвостами, украшенными кисточками.
– С прибытием!
– Располагайтесь!
– Негоже на ножках-то стоять!
– Милости просим!
Потом один из них шаркнул лапкой и церемонно осведомился у бывшего короля:
– Как вас теперь прикажете величать?
– Лучше просто по имени, – ответил Инго. – А можно – Садовником.
Садовник обернулся к королеве Уне:
– Мама, а где Маргарита?
– Погоди, я сейчас ее тебе позову, – поспешно предложила Лиза.
– А мы все пойдем, пожалуй, чтобы никто вам не мешал, – с пониманием дела добавила мама, и четверку домовых как ветром сдуло – Уну во дворце слушались так же беспрекословно, как Таль и Инго Третьего. – Все-таки вопрос серьезный…
– Я и так знаю ответ, – засмеялся Инго.
– Самоуверенности у некоторых – хоть отбавляй. – Лиза смахнула с волос лепестки и побежала звать Марго.
Вприпрыжку, пока никто не видит.
Автор выражает благодарность:
Александре Евстратовой – за глаз-алмаз и бесконечную деликатность;
Дэвиду Джонсу и Джону Спэрроу, профессорам Амберхавенского университета, – за любезное предоставление научной разработки «закон Горриона-Йенсена», также известный как «закон ключа и замка»;
А. Ю. Волькович – за бесчисленные и бесценные сведения;
Петеру ван Гюйсу — за партию в шахматы;
Дронту Додо — за указания по маршрутам;
Егору Поповскому – за неиссякаемое терпение;
Господину Магору – за поучительную историю мистера Симпсона;
Дмитрию Мирошникову и Елене Пахомовой – за штрихи к портрету;
Максу, который живет на крыше, – за конструктивную критику;
Аркадию Наумовичу Ратнеру – за тайну Рахманинова;
Джованни Солима – за музыку Черного замка;
Андрею Петровичу Ефремову – за все с начала и до конца.
