Через десять минут после начала массажа Валентина неожиданно схватила голову Володи и прижала к своей груди. Женщина тяжело дышала, щеки порозовели, и она впилась поцелуем в губы Михайлова. Володя инстинктивно оттолкнул ее.
– Ну, что вы, Валентина… Не стоит. В доме дочь и кухарка, и вообще… я не готов.
Через стеклянную стену кухни за ними наблюдала Сандра. Улыбка у нее была зловещая.
Не сомневающаяся в своих женских чарах Валентина не ожидала отказа. Холодность какого-то эмигранта-массажиста стеганула по ее самолюбию. Ведь за нею постоянно ухаживали влиятельные и богатые люди Бруклина. Злость и раздражение перекосили ее лицо.
– Что, щенок? Старая для тебя? А ведь ты мой законный муж!
Володя одновременно сжал челюсти и кулаки. «Считай до десяти», – приказал он себе, а вслух произнес:
– Мы ведь с вами обо всем договорились – никаких сексуальных отношений ни с одной стороны. Не будем усложнять себе жизнь!
Спустившись с массажного стола, Валентина в одних тонких трусиках убежала в дом.
Так Владимир попал в безвыходное положение: нелегальное пребывание, фиктивный брак, невозможность жить в другом месте, иначе брак признают недействительным и его вышлют из страны. Да еще и клиника наполовину принадлежала Валентине. В отчаянии он сел на край бассейна, свесил ноги в воду. Рядом с ним пристроился Шнурок и завороженно смотрел на переливающуюся воду. Тут же появилась Сандра.
– Решил мамочку охмурить, стать поближе к денежкам?
– Перестань, Сандра. Ты же видела, это она…
– Видела. Но на суде, при разводе, я скажу совсем другое.
Подхватив кота, девица прыгнула в бассейн. Шнурок истошно заголосил и сразу выпрыгнул из воды.
Вновь досчитав про себя до десяти, Володя встал и пошел одеваться. Желудок сводило изжогой, но он терпел. Дочь ждала его с самого утра, и не стоило ее разочаровывать.
Плача в своей комнате, Валентина наносила на лицо крем и корила себя за несдержанность. Как бы она ни была обижена на фиктивного мужа, все равно была готова терпеть даже его равнодушие, лишь бы он был рядом.
Она быстро накинула халат и побежала к гаражам. Володя как раз собирался сесть в машину.
– Михайлов! Прости меня, я погорячилась. Не уезжай, живи, сколько хочешь.
Повернувшись к Вале, Володя обнял ее и легко поцеловал.
– Конечно же, Валя. Я понимаю, как тебе обязан, но сделай еще одно хорошее дело. Я хочу забрать Дору сюда, в твой дом. Разрываюсь на работе и многого не успеваю.
– Хорошо, – сразу успокоилась Валя. – Привози. Возьмем няню, будем вместе воспитывать девочку. Интернат не может пойти ребенку на пользу.
Увидев обаятельную больную девочку, Валентина сразу пришла в себя и поехала в книжный магазин покупать педагогическую литературу. Она не зря стала знаменитой и богатой женщиной, понимала, что к любому делу нужно хорошо подготовиться.
Сандра девочку не восприняла и, пытаясь задеть Володю, игнорировала ее.
Зато Доре повезло с няней. К девочке сорокапятилетняя Марина искренне привязалась, одинокая, она отдавала ей всю свою любовь и тепло. Няня чувствовала напряжение в доме известной телеведущей, но никогда не лезла с расспросами или советами. В ее обязанности входили уход за Дорой, занятия с нею по особой системе, развивающие игры и, по особой договоренности, наблюдение за Шнурком.
Кот принял Марину, как свою. Например, приходящую кухарку он не признавал, а около няни терся, когда любимой хозяйки не было дома. Марина должна была пресекать желание Шнурка заглотить все, что так или иначе похоже на шнурки. То есть веревки от жалюзи, нитки для вязания и шитья, тесемки зонтов, длинную бахрому скатертей.
Сандра, лишившись доли материнского внимания и не видя со стороны Володи никакого интереса к своей персоне, решила все-таки соблазнить массажиста. Она нарочно ходила по дому в коротких шортиках или в мини-юбках, а ее топики заканчивались прямо над сосками. С Мариной она даже не здоровалась, Дору не видела в упор.
Володю проблемы взаимоотношений женщин интересовали мало. Он сосредоточился на цели – вернуться в Россию. Для этого он должен был стать гражданином США и выиграть в суде право распоряжаться судьбой Доры. Без нее он не видел своего будущего, а без его заботы и любви дочка обязательно пропадет.
Однажды ложась спать, он увидел капли засохшей крови на простыне. Менять белье не было сил, и он так и заснул, не выяснив, что же он порезал на себе.
За утренним кофе Владимир читал отчеты специалистов клиники, Марина кормила Дору, Валентина просматривала текст сегодняшнего эфира.
Торжественным шагом в кухню зашла Сандра и громко заявила:
– Мамочка, я вчера стала женщиной!
– Давно пора, – серьезно ответила мать. – Но почему ты об этом орешь, да еще при Марине и Володе?
– Так это он сделал меня женщиной и теперь считается моим бойфрендом.
Бумаги из рук Валентины разлетелись по полу. Она с таким отчаянием взглянула на Володю, что он готов был сквозь землю провалиться.
– Она врет, Валя. Врет, как все подростки.
– А ты посмотри на простынь в его кровати, мамочка! – перебила его Сандра.
Отложив отчеты, Володя встал и вышел из кухни.
У себя в комнате он, задыхаясь от негодования, содрал простынь и, свернув в бесформенный ком, вернулся с нею в кухню. Преодолевая такие долгие десять метров, он чувствовал боль в желудке и изматывающую изжогу. Он развернул простынь и показал пятна одновременно всем женщинам.
– Это не вагинальная кровь. Заявляю как человек, имеющий отношение к медицине. Скорее всего, Сандра уколола себе палец.
При этих словах Валентина ловко схватила левую руку дочери и увидела на безымянном пальце точку укола.
– Дура ты, Сандра, – удовлетворенно заявила она. – Умнее надо действовать, аккуратнее и решительнее. А Володю не трогай, он мой муж, и не фиг на него разевать роток. – Повернувшись к Доре, Валя протянула к ней руки. – Правда, моя сладкая девочка? Иди к мамочке.
Доверчиво улыбаясь, Дора позволила пересадить себя с колен няни на другие. Валя целовала девочку, нарочито не обращая внимания на злость родной дочери.
Шепотом выругавшись сразу на двух языках, Сандра убежала к себе в комнату. И она, вероятно, продолжала бы дальше свою личную войну, совершенствуясь в создании пакостных ситуаций, но вмешался случай.
Через пару дней после произошедшего, поздно вечером, в дверь комнаты Володи затарабанили, и он услышал голос Марины.
– Помирает! Шнурок помирает! Володя, спасай, я не знаю, что делать!
Лысый котяра умирал на кафельном полу кухни у всех на глазах. В этот раз он проглотил шнурок от кроссовок. Бедное животное лежало на спине, закатив глаза, и уже не мяукало. Рядом со Шнурком на полу сидела Сандра и плакала навзрыд, как плачут испуганные дети.
Подойдя к коту, Володя засунул свои длинные пальцы ему в пасть и нащупал пластиковый кончик шнурка. Осторожно подергивая веревку, он вытащил его, отложил в сторону и стал ощупывать кота, который еле дышал. Что только он не делал со зверем: тряс его за задние лапы, стучал по спине, давил на живот. Кот был похож на мешок с песком. Сандра выла в голос и целовала любимца, но Михайлов резко отодвинул ее в сторону Марины.
– Держи нашу сексуально озабоченную девушку, мешает.
Сев на пол, хрупкая Марина обхватила Сандру за плечи и притянула к себе.
Радости не было конца, когда после очередной манипуляции кот ожил. Его вырвало, и он, чувствуя вину, залез под кухонный диван.
Со слезами благодарности Сандра протянула Володе руку:
– В общем, для своих я – Александра. Для чужих я просто сократила имя на американский манер и оставила Сандра. А девственность я потеряла два года назад, просто проверяла тебя на вшивость. Ты меня тоже пойми, – Сандра всхлипнула и, не стесняясь, утерла хлюпающий нос. – Мать помешана на тебе, да еще твой ребенок, не совсем здоровый… Извини. А для меня Шнурок – мой ребенок. Парни меняются, а он самый верный. Мир?
– Мир. – Засунув руку под диван, Володя вытащил кота и передал Сандре. – Держи свое сокровище.
Время текло, все менялось, в России тоже… Когда Дорочке исполнилось шесть лет, в Советском Союзе вовсю гремела перестройка. У Володи к тому времени был американский паспорт, вторая степень по экономике и он мог вернуться в Россию вместе с дочерью.
В свои семьдесят шесть лет Ольга Юрьевна не хотела выходить на пенсию. Работала с прежним энтузиазмом, что и в молодые годы: по десять часов пять дней в неделю. После операции или защиты докторской степени, а чаще просто на ночь после ужина, она с удовольствием выпивала стопочку водки, выкуривала сигаретку. Ольга Юрьевна во всем предпочитала умеренность. Несмотря на жесткий график работы в госпитале и преподавательскую деятельность на кафедре мединститута, бабушка Сашки всегда была в приподнятом настроении. Болеть ей было некогда, и на старческие болячки Ольга Юрьевна внимания не обращала. Иногда пожилая женщина брала несколько выходных и ехала в подмосковный пансионат для ветеранов, где диетически питалась, играла в настольный теннис и плавала в бассейне. Отдых не мешал ей и в пансионате проводить консультации: всегда встречались либо коллеги, либо пациенты, нуждающиеся в ее советах.
