Его пальцы задевают моё бедро. Кожа в том месте, куда он дотронулся через слой одежды, начинает гореть. Я пытаюсь игнорировать ускорившийся стук сердца, как и пытаюсь не смотреть на Данила. Но ни хрена не получается. Взгляд невольно приковывается к сильным рукам с витиеватыми венами, обхватывающими руль.
***
В салоне вкусно пахнет. Играет спокойная музыка. Прижавшись спиной к прохладному кожаному сиденью, я обнимаю себя за плечи обеими руками и засыпаю.
Плавные покачивания, лёгкая вибрация убаюкивают как ребёнка. В промежутке между сознанием и глубоким сном я запоздало вспоминаю, что нужно было попросить Данила отвезти меня домой сразу после Лёхи. Но он вроде и так это знает.
Просыпаюсь из-за неудобной позы. Шея затекла, спина болит в районе поясницы. Хочу перевернуться на другой бок и понимаю, что до сих пор нахожусь в машине.
Открыв глаза, фокусирую взгляд на лобовом стекле: упёршись бёдрами на капот, Потоцкий курит сигарету. Повёрнут ко мне спиной. Лунный свет обрисовывает его силуэт. А я залипаю на мужественном профиле, рассматриваю его, пока меня никто не видит.
Я могу себе сколько угодно врать. Могу врать Люде и даже ему. Но сердце не обманешь, оно каждый раз волнительно стучит в груди, стоит немного задержать взгляд на Потоцком или же просто услышать его голос: низкий, иногда до хрипоты, особенно когда шепчет.
Данил так и не отвёз меня домой. Вместо девятиэтажки в спальном районе привёз к старому пруду. Это тот самый пруд, куда мы любили сбегать с Данилом когда ещё встречались до того как он женился. Об этом месте никто не знает, кроме нас двоих.
Волнительный стук сердца не успокоить. И по идее сейчас я должна быть разочарованной, что вместо отвезти меня домой, Данил решил вспомнить прошлое, устроив нам двоим дежавю. Но я почему-то улыбаюсь. Пусть будет так, возможно, нам сейчас это нужно.
Выхожу из машины. Данил даже голову не поворачивает в мою сторону, хотя точно слышал, как хлопнула в его “Ровере” дверца.
Равняюсь с Потоцким. Бёдрами упираюсь на капот, как он. Молчу, жду, что он что-то скажет.
Вместо тысячи слов Данил обнимает меня одной рукой.
Я кладу голову на его плечо и думаю: какие же мы все дураки.
Несчастливая Людка. Не очень счастливый Данил. И я с плохо заштопанными ранами на сердце.
Топчемся в этом болоте. Делаем друг другу больно, но зачем? Может, это такой особый вид мазохизма?
Нет, ну со мной всё понятно. У меня там неразделённая любовь и незакрытый гештальт. С Людкой всё тоже более-менее ясно. Она любит мужа, пытается удержать его любой ценой. А Данилу зачем вся эта лабуда? Какие-то дешёвые бразильские страсти, совсем не по-взрослому.
Тишина не напрягает. Рядом с ним мне по кайфу даже просто молчать. Сейчас, когда он не пытается сломать мой барьер и снести ко всем чертям нашу шаткую френдзону, я реально чувствую себя комфортно.
“Я хочу, чтобы ты мне пообещала никогда не связываться с моим мужем”, – вспоминаю слова подруги.
Интересно, а я уже нарушила это обещание? Или пока семимильными шагами подбираюсь к красной линии?
Чем больше я стараюсь держаться от Данила подальше, тем сильнее он ко мне приближается.
И дело даже не в Люде. Абсолютно нет. Я сама так хочу. Хочу не подпускать его к себе близко, чтоб он больше никогда не смог сделать мне больно.
Если я ему сейчас поверю, то меня затянет в болото по самые уши. Я снова влюблюсь в него как девчонка, а может всё это время я и не переставала его любить? Как знать. Месяц назад о подобном я даже не позволяла себе думать, но сейчас, когда в душе творится раздрай, я сама уже ничего не понимаю.
– Домой отвезёшь?
– Давай ещё немного побудем здесь, – просит он и я вздыхаю, щекой трусь о его напряжённый бицепс. Его рубашка так вкусно пахнет.
– Почему вы решили развестись? – не то чтобы мне сильно хотелось рыться в чужом грязном белье, но любопытно, да.
– Потому что всё заебало.
– Долго же ты терпел.
Ухмыльнувшись, Данил поворачивается ко мне лицом. Рукой касается скулы. Я тону в этой нежности. Ловлю каждый миг. Можно я немного обманусь, представлю, что нам снова по двадцать и не было никаких Люд, свадьбы, и прочего, что в реальной жизни нельзя зачеркнуть?
Данил убирает руку от моего лица. Его взгляд становится мрачным, от него будто веет холодом.
– Три месяца назад Люда сделала аборт. Беременность была не от меня.
– Откуда ты знаешь, что не от тебя? – осекаюсь. Мы слишком о личном. – Прости, я не должна ничего спрашивать.
– Я не могу иметь детей, Насть. Узнал про это недавно.
Запрокинув голову, Потоцкий смотрит на звёзды.
Я вижу, как ему неприятно говорить на эту тему. Всё это так по живому. Без анестезии. Ему точно больно, да.
– А я женился, думая, что Люда беременная. Пиздец…
Молчу. Мне нечего сказать. Слишком много всего для одного разговора. Тараканы в моей голове просто разбежались по сторонам. Я не понимаю, что чувствую. Всё это так… поздно?
– Её батя много для меня сделал. Помог заработать первые бабки. Я всегда знал, что Люда меня любит. Не отпустит. Потом привык.
– А ты… ты её когда-нибудь любил?
Спрашиваю, прикусываю губу в ожидании ответа. Если Данил сейчас ответит, что любил, я надавлю зубами на губу ещё сильнее – так, чтоб до крови. Ненавижу когда мне морально больно.
Вернув взгляд на моё лицо, Потоцкий насмешливо улыбается.
– Любви не существует, Насть. Это вам, девочкам, хочется думать, что вас любят. Вы верите в эту любовь как маленькие. Находите себе мужика, вешаете на него весь набор клише и штампов, которые почерпнули из книг и фильмов про эту романтическую хрень. А потом обижаетесь, когда ваши ожидания не оправдываются.
– Если любви нет, тогда что есть? Что людей заставляет быть вместе?
– Расчёт. Есть комфорт, взаимопонимание. Деньги. Да много чего, Насть. Вы это всё называете любовью.
– Я поняла.
