Глава 4.2
Сперва один глоточек, затем ещё парочку. И ещё… дальше считать не стала. Взялась за торт, с украшением которого управилась довольно скоро, не забывая время от времени уделять внимание и раздобытому винишку. Как оказалось, оно не только вкусное, но и полезное. В первую очередь для моей психики, как самый лучший антидепрессант. Содержимого в бутылке к этому моменту убавилось примерно на треть. Но останавливаться на достигнутом я вовсе не планировала. Прихватила её с собой. Господин прокурор так и застрял на балконе. Подозреваю, чтоб подольше нас всех не наблюдать.
Но ничего…
С этим я тоже быстренько разобралась.
— Скоро будет полночь! — сообщила ему, прежде чем без лишних распинаний утащить за собой.
Усадила тоже рядом. Подальше от вездесущей бабули, поближе к моему возможному спокойствию. Положила ему в тарелку всего понемногу, до чего только рука дотянулась. И даже вилку ему предусмотрительно вручила. А пока я была занята этим видом своего проснувшегося энтузиазма, папа аккуратно отобрал у меня вино. Я, как заметила, почти сразу на него обиделась. Но потом он налила мой антидепрессант мне в бокал и обижаться я сразу перестала. Не только мне налил. Всем остальным тоже, пусть и разное. А радио выключил. Зато включил телевизор, по которому тоже передавали новогодние хиты на ведущем канале страны.
Да и какие могут быть реально обиды?
Если Новый год вот-вот случится!
К тому же…
— Кхм-кхм… — показательно прокашлялась бабуля, поднимаясь на ноги. — По нашей традиции, сразу хочу сказать вам всем большое спасибо, родные мои, — улыбнулась, подхватывая свой бокал с пуншем. — За то, что вы здесь, со мной. За этот стол. И за то, что вы есть. Несмотря ни на что. На все трудности, которые мы пережили. Если я кого-либо из вас могла каким-либо образом задеть или огорчить, прошу у вас прощения. Оставим всё это в уходящем году. Пусть в Новом у нас всех всё будет ещё лучше, чем прежде, — улыбнулась шире, а на её глаза навернулись слёзы.
Не в первый раз она говорила что-то подобное. В самом деле ведь традиция. Не только собираться за одним столом всей семьёй, но и просить прощения за былое, чтобы встречать грядущий год с лёгким сердцем и спокойной душой. А затем — благодарить. За всё, что у нас есть. Нельзя забывать об этом. Нужно помнить и ценить. Если говоришь это не только себе, но и вслух — всем, кто тебя окружает, закрепляется намного лучше.
— Дорогой мой единственный сыночек, ты всегда был моей отрадой и моей гордостью, — продолжила тем временем бабуля, обернувшись к папе. — Столько лет прошло, а ты ведь совсем не изменился. За это я тоже хочу сказать тебе огромное спасибо. Будь таким всегда, пожалуйста. Долгих лет тебе и здоровья, сыночек, — замолчала, но ненадолго. — И тебе, Мариша, — развернулась к маме. — Может, родить я сумела только одного ребёнка, но очень счастлива, что у меня их всё же двое, ведь такой дочери, как ты, можно только радоваться… — смахнула скатившуюся слезу и вновь улыбнулась.
Говорила она ещё много чего. Не только им. Никите тоже досталась порция похвалы и благодарности. Затем и мне и даже тому, с кем я сидела рядом. Мне самой, к слову, следовало бы в первую очередь повторить её подвиг. Вот только дальше слово полагалось передать папе, а после маме и далее по старшинству. Да и если б я собиралась сделать это в полной мере, в таком случае пришлось бы огорчить всех находящихся здесь ещё больше, поэтому сегодня я решила всё-таки по большей части рот не открывать. Разве что свой бокал осушала до дна с завидной регулярностью. Что ещё оставалось? Разве что обратить внимание на то, что в отличие от пристрастившейся к такому способу лёгкого обретения безмятежности меня, господин прокурор едва ли пару глотков воды сделал.
— Мне ещё за руль садиться скоро, — пояснил на моё уточнение о том, вдруг ему просто не нравится и нужно раздобыть что-нибудь другое.
Что ж…
С таким аргументом не поспоришь!
Но я попробую:
— Во-первых, за руль садиться не так уж и скоро, поскольку мы договорились, — припомнила ему, демонстративно отгибая указательный палец. — А во-вторых, можно и такси взять, — добавила к указательному средний. — Ну а в-третьих… я ж сопьюсь, если в одиночку прикончу эту бутылку, и тогда у вас забот прибавится ещё больше, — закончила нахально.
Показывать отогнутые пальцы перестала. Упомянутую бутылку перед ним поставила. Та была пуста уже наполовину.
— Хм… — оценил мою жизнеутвердительную настойчивость господин прокурор.
Спорить не стал. Как и отказываться.
— И вы ничего толком не съели, — попрекнула и этим.
Заработала лёгкую усмешку.
И так она соблазнительно скользнула по его губам…
Я аж засмотрелась. Включая то, как мужчина всё-таки принялся кушать. Правда, как положил в рот первую пробу оливье, так и изменился в лице. Вместе с характерным хрустом на его зубах.
— Это — что… миндаль? — удивился он.
— Угу, в сахаре, — подтвердила с улыбкой.
Надо отдать должное, дальше удивляться Роман Владимирович не стал. И даже нашёл в себе мужество и отвагу не только проглотить затейливый состав салата, но и рискнуть съесть ещё немного.
— Что-то не так? — заметила это и мама.
Улыбаться я не перестала.
— Нет, всё в порядке, — заверил её мужчина.
— Точно? — забеспокоилась и бабуля.
Даже папа, и тот насторожился.
— Ему счастливый орешек попался, — пояснила я.
Сразу для всех.
— У-ууу… а я так надеялся, что он мне попадётся! — отреагировал первым Никита.
— Не повезло тебе в этом году, — хмыкнула я.
Орешек-то был всего один. И каждый год бабуля тайно засовывала такой орешек в самые разные блюда. Чтоб никто не догадался, где его искать. Как ещё одна традиция семьи Лариных.
— Может, в следующем повезёт? — утешил его папа.
Добавил бы что-нибудь ещё, но местное время сравнялось к без пяти минутам, и давно воспринимающаяся фоном музыка сменилась характерным вступлением к будущему обращению от президента. Старшие из Лариных их никогда не пропускали. Всегда слушали с особой тщательностью. Вот и сейчас все быстренько переключились. Я тоже сделала вид, что мне это важно. Хотя и тогда чаще поглядывала на мужчину поблизости, нежели на того, что был на экране.
