Глава 8
– Боже, Яра, – включив в коридоре свет, я вижу свою бабушку, которая обеими руками держится за сердце. – Нельзя же так пугать старушку. Я уже, грешным делом, подумала, вор какой-то пробрался в квартиру.
– Ага, – кривовато усмехаюсь, кивая на зонтик у бабушки подмышкой. – Сильно бы тебе помог защититься этот зонтик.
Махнув рукой, мол, да ну тебя, бабушка идёт в кухню. Гремит шкафчиками. И я понимаю, что серьёзно напугала свою бабулю, раз она решила накапать себе “сердечных” капель.
– Ба, ну ты чего? – прижимаюсь к любимой старушке со спины, крепко обнимаю за плечи. – Правда, испугалась?
– А то ты не видишь?! Я не ждала тебя до конца лета, если помнишь.
– Так получилось, – хмыкаю, и бабушка оборачивается.
Пронзительным взглядом старушка заползает мне прямо в душу. И ковыряется там острой иглой. Я опускаю в пол сонные глаза, но от бабушки тяжело что-либо утаить. Она чувствует меня без слов, считывает эмоции, как копировальная техника.
– Что случилось, внученька? Ты же не просто так приехала рано утром на следующий день после своего дня рождения? Поругалась с Мирославом?
– Нет, – качаю головой и закрываю глаза, когда бабушка обхватывает мой подбородок двумя пальцами.
– Посмотри на меня, Яра, – просит бабушка и я открываю глаза. Мгновение смотрим друг на друга. Я поджимаю губы, потому что от обиды мне до сих пор нереально хочется плакать. – Кто тебя обидел, моя девочка?
– Ба, пообещай, что всё останется втайне.
– Я – могила.
– И ни при каких обстоятельствах ты ничего не скажешь моему отцу.
– Можешь быть спокойной, твои тайны умрут вместе со мной, – улыбается бабушка и предлагает сесть за стол, выпить чай. – Ну рассказывай, что у тебя там случилось?
Готовлюсь к разговору несколько секунд. Глубоко вдыхаю носом, а затем сбивчиво и впопыхах рассказываю бабушке о вчерашнем вечере. Слова льются из меня настоящим потоком. И я сама не замечаю, как глаза снова становятся мокрыми.
– Ба, ну вот я тебе всё и рассказала, а ты молчишь, – хмыкаю, рукой смахиваю со щеки слезу. – Детский сад, да?
– Ну во-первых, могу тебя поздравить с тем, что у тебя больше нет такой подруги, как Елисеева. Как говорится: избавь меня бог от подруг, от врагов сама избавлюсь. Это плюс! – восклицает бабуля, подняв указательный палец. – А во-вторых, подотри сопли, Ярина. Твоя покойная мать сейчас бы расстроилась, узнав, что ты ревёшь как белуга из-за каких-то там подруг.
– Я не из-за подруг плачу, – недовольно бухчу. Бабушка поднимает на меня удивлённый взгляд, мол, она что-то пропустила. – Я тебе не всё рассказала.
– Ну давай, слушаю. Сердечных капель, хвала богу, у меня хватит, – устало улыбается бабушка. Шутит, конечно же, хоть весьма и странно. – Безответная любовь?
– А как ты угадала? – оживаю я, а затем резко качаю головой. – Да, нет. Ни какая это и не любовь. Просто обидно.
– Если это не любовь, то тогда вообще не вижу смысла рвать себе сердце. Сколько ещё таких Андреев будет на твоей улице?
Бабушка ухмыляется, а я от стыда становлюсь красной как помидор. Знала бы бабуля, что плачу я из-за того, что меня отвергли. Не захотели делать взрослой, как выразился Эмин. Ха! Тогда бабушке никаких сердечных капель не хватит. Ей и в голову не пришло бы, что любимая внучка станет себя предлагать взрослому мужчине.
Боже, как стыдно…
– Ба, я влюбилась в Эмина, а он отшил меня. Сказал, чтоб я держалась от него подальше, – выдав на одном духу, прячу лицо в раскрытых ладонях. – И я теперь не знаю, как смотреть ему в глаза.
В кухне появляется пауза. Тишина невидимым облаком сгущается над нашими с бабушкой головами. На интуитивном уровне чувствую, как бабушка негодует.
– Так же, как ты смотрела ему в глаза все эти двадцать лет, – со сталью в голосе отвечает бабушка. – Стыдно – украсть, внучка. А влюбиться не в того мужчину – это всего лишь обидно, но никак не стыдно.
– Ты поняла, о каком Эмине я говорю?
– О Керимове, конечно, – ухмыляется бабушка.
– И тебя это не смущает? – бабушка качает головой, а я всё никак не могу понять: – Ба, он же старше меня на четырнадцать лет...
– Разве сердце выбирает: в кого влюбиться? Я тебе вот что скажу, Ярина. Первая любовь – она почти всегда безответная. Это тот случай, когда ты сам придумываешь образ вот здесь, – прикладывает палец к своему белому от седины виску. – Первая любовь – это опыт. Чаще всего негативный. Но он тоже нужен для того, чтоб повзрослеть и поскорее расстаться с детством. Пройдёт время и ты сама ещё будешь смеяться, вспоминая, как ревела тут на кухне от неразделённой первой любви.
– Думаешь?
– Уверена.
– Ба…
– Да?
Поднявшись со стула, подхожу к бабушке и обнимаю её за плечи.
– Я боюсь, у меня не получится. Он такой красивый. Я не могу. Как вижу ЕГО, у меня всё внутри обрывается. А сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.
Бабушка тяжело вздыхает. И гладит меня по спине ладонью.
– Только папе ничего не говори, пожалуйста. Он три шкуры сдерёт с Эмина, сам мне так говорил.
– То есть папа знает о твоих чувствах?
– Догадывается. Но… ещё до вчерашнего дня я и сама не была уверена в них. А теперь знаю, влюбилась в этого самодовольного придурка на чёрном “Мустанге”.
