я убеждена, что именно это всеобщее мнение будет повинно в утрате мною вашего сердца, я скорее почту себя осужденной на бездну отчаяния, нежели пожелаю вам получить одной похвалою меньше. И как только любовь способна примирить столь противоположные ощущения? Ибо, несомненно, нельзя питать большей ревности, нежели моя, ко всем, кто вас окружает, и все же я готова отправиться на край света, дабы найти вам новых почитателей. Я ненавижу эту француженку столь яростно, что нет, казалось бы, такой жестокости, на которую я была бы неспособна, чтобы ее уничтожить, и вместе с тем я готова пожелать ей высокую радость быть любимой вами при мысли, что любовь эта сделает вас более счастливым, нежели вы счастливы сейчас. Да, разумеется, мне так дорога ваша радость; я чувствую себя столь счастливой, когда я вижу вас довольным, что, ежели бы потребовалось принести в жертву все наслаждения, испытанные мною в жизни, ради одного мгновения вашей радости, я бы сделала это не колеблясь. Почему же вы не относитесь ко мне столь же пылко, как я к вам? О, если б вы меня любили, как я вас люблю, какое счастье выпало бы на долю нам обоим! Ваше блаженство стало бы моим, и вы бы ощущали его еще полнее. Никто на земле не вмещает в своем сердце столько любви, как я; никто так не знает ваших достоинств; и вы бы заставили меня умереть от сострадания, если бы смогли привязаться к другой женщине, после того как привыкли быть любимым такою любовью, на какую способна только я. Верьте мне, дорогой мой, вы сможете быть счастливы только со мною. Я разгадываю других женщин, сопоставляя их чувство с моим, и отчетливо сознаю, что только я создана на свете для вашей любви. Что стало бы с вашей нежностью, если бы в ответ на нее не билось мое сердце? Неужто ваши столь красноречивые и столь понятные сердцу взгляды нашли бы такой же ответ в других глазах, какой они находят в моих? Нет, это невозможно; только мы умеем любить взаправду; и мы умерли бы с горя, и вы, и я, если бы наши души захотели выбрать себе под стать нечто другое, кроме их самих.
Когда же кончится ваше отсутствие, неужто и сегодня вы не вернетесь в Лисабон и не вспомните о том, что вот уже два дня, как вы уехали? Что до меня, я полагаю, вам хочется увидеть меня мертвой к вашему приезду; и вы покинули столицу не столько затем, чтобы сопровождать короля [15] при осмотре эскадры, сколько затем, чтобы избавиться от докучливой любовницы. И верно, надобно признать, я докучлива до последней степени; я никогда не бываю довольна ни вами, ни собою. Стоит вам отлучиться на два дня, и я уже близка к смерти: что для иного было бы избытком радости, радует меня далеко не всегда; то мне кажется, что вы ее испытываете недостаточно, иной же раз я нахожу, что вы преисполнены ею настолько, что боюсь, как бы не я одна тому причиною. Даже мои тайные порывы приносят мне огорчения, когда, мнится мне, вы их недостаточно замечаете. Когда вы чем-либо отвлечены, мне бывает страшно; мне бы хотелось видеть вас погруженным в созерцание вашей души, когда я царю в ней полновластно; когда же вам неугодно отрешиться от этого состояния и разгадать причину моей вспыльчивости, вы приводите меня в отчаяние. Признаюсь, я неосмотрительна, но как тут быть осмотрительной и пылать такой любовью, как моя? Я отлично знаю, что было бы благоразумным сохранять спокойствие в те минуты, когда я вам пишу. Вы всего лишь в двух шагах от города, вас удерживает там ваш долг, да и болезнь моего брата помешала бы мне увидеться с вами в те дни, что вы отсутствуете; к тому же там, где вы находитесь сейчас, нет женщин, и для моего сердца одним треволнением меньше. Но, увы! остаются другие тревоги, и справедливо говорят, что влюбленная женщина способна терзаться из-за всего, если она любит, как я! Весь этот блеск оружия, эти корабли, эти воинские сборы быстро отучат вас от мирных радостей любви. Быть может, в этот самый час вы предугадываете минуту нашей разлуки как некое неотвратимое несчастье и приводите достаточные доводы вашему сердцу, дабы оно с этим свыклось. О, случись мне увидеть пред собою всех самых знаменитых красавиц Европы, это оказалось бы не столь роковым для меня, как зрелище наших пушек, которые, если верить людям, столь сильно воздействуют на ваше воображение. Нет, я не хотела бы отвлечь вас от вашего долга; я люблю вашу воинскую славу больше, нежели люблю самое себя, и мне отлично известно, вы рождены не для того, чтобы проводить всю свою жизнь подле меня; но мне бы хотелось, чтобы эта суровая необходимость внушала вам такой же ужас, какой она внушает мне, чтобы вы не могли не думать о ней без содрогания, и, как бы ни казалась вам неотвратимой предстоящая разлука, вы не могли полагать, что сможете перенести ее и не умереть с горя. Не обвиняйте меня, однако, в том, что мне отрадно видеть ваше отчаяние: я готова утереть каждую пролитую вами слезу. Я первая буду просить вас стойко перенести мою смерть, если б я лишилась жизни в избытке горя, и я никогда не примирилась бы с тем, что жила на свете, если бы знала, что, утратив меня, вы остались безутешны. Чего же я хочу? Не знаю. Я хочу любить, боготворить вас всю жизнь; я хочу, если только это возможно, чтобы вы любили меня точно так же; но невозможно желать всего этого, не желая в то же время быть самой безумной из женщин. Пусть же это безумство не отвратит вас от меня: я способна потерять голову только ради вас и никогда не променяла бы своего безрассудства на самое строгое благоразумие, ежели бы мне суждено было, став благоразумной, любить вас чуточку меньше, чем я вас люблю. У вас прелестный ум, вы мне не раз говорили, что вы такого же мнения о моем; но я отвергла бы и ваш, и свой собственный, если б он восстал против нашей страсти. Малейшим стремлением наших душ должна управлять только любовь. Все, что заложено в нас, создано для нее: по мне, пусть сетует рассудок, лишь бы торжествовала любовь. Разделяли ли вы это чувство с тех пор, как
