Он очень тяготится разрывом (или чем-то вроде разрыва) с Вами. Я ему говорил, что тут надо различать “общественное” и “личное” — как, помните, Гиппиус говорила Блоку после “Двенадцати”, — но этот довод для него очевидно неубедителен. Мне кажется, он за последнее время изменился, во всех смыслах. Вы его знаете — это странный и сложный человек, по-моему, даже больной. Если в результате этого моего письма что-либо улучшилось бы в Вашем отношении к нему, я был бы искренне рад» [18].
После войны Адамович долгое время оставался при своих прежних убеждениях, здесь можно упомянуть и участие в газете «Русские новости», финансировавшейся советским посольством во Франции, и визит делегации эмигрантов к советскому послу А.Е. Богомолову, в котором, по уверениям Н.Н. Берберовой, принимал участие и Адамович [19]. Улучшить отношения с Ивановым все это никак не могло.
На участии в «Русских новостях» имеет смысл остановиться чуть подробнее, потому что это едва ли не единственный реальный факт, которого Адамовичу не могут простить профессиональные антикоммунисты. Газету организовал в 1945 г. А.Ф. Ступницкий, до войны правая рука П.Н. Милюкова в «Последних новостях», масон, вместе с В. А. Маклаковым и Д.Н. Вердеревским ходивший в 1945 г. к А.Е. Богомолову в советское посольство. Парижских литераторов и журналистов он соблазнил тем, что газета будет продолжением «Последних новостей», и даже название взял похожее — «Русские новости». На его уговоры поддались не только бывшие сотрудники «Последних новостей», Г.В. Адамович, А.В. Бахрах, В.Е. Татаринов. В «Русских новостях» печатались и И. А. Бунин, и Н.А. Бердяев, и многие другие. Недолгая вспышка «большевизанства» или хотя бы некоторого «покраснения» в Париже после освобождения его от фашистов захватила многих эмигрантов, в том числе даже и некоторых из ранее непримиримых.
В первой своей статье для «Русских новостей» Адамович писал: «В каком-то смысле сейчас стало трудней жить, чем во время войны. Да, пожалуй, и до войны. Тогда все было ясно. <…> …Мне иной раз жаль, что эти пять лет кончились… жаль чистоты и какой-то строгой серьезности прошедших пяти лет. Отсутствия суеты. Отсутствия пустяков» [20]. Далее на протяжении четырех лет Адамович в газете по-прежнему постоянно публиковал «Литературные заметки», как раньше в «Последних новостях», и значительных изменений ни в их тоне, ни в тематике не появилось, а кроме того, писал статьи о кино и русском языке. Какие чувства он испытывал, видя на первой полосе газеты часто появляющиеся портреты Сталина и других вождей, трудно сказать. Но уже 10 сентября 1946 г. писал Бахраху: «Я смутно слышал, что наша газета собирается “праветь”, чему я был бы очень рад» [21].
Уже вскоре Адамович начал подумывать о другой работе. В конце 1948 г. Алданов предлагал ему помочь получить место переводчика в ООН, от которого Адамович не без сожаления отказался, отшутившись в письме Алданову от 21 января 1949 г.: «Английский я знаю плохо и не возьмусь быть не только interpret’ом, но и traductent’oм. Переведешь не так Вышинского, а потом будет война» [22].
Советское посольство финансировало «Русские новости» до конца 1949 г., после чего Ступницкий продолжал издавать ее сам, несколько изменив курс. Как выразился А.В. Бахрах в письме к Г.П. Струве от 11 октября 1984 г., «когда газета начала давать крен, мы все сообща ее покинули» [23].
16 августа 1949 г. Адамович писал А.В. Бахраху: «Алданов разводит руками. <…> “Признаться, Г<еоргий> В<икторович>, я был очень огорчен, узнав, что Вы в эту газету вступили…”. Т. е. в 1945 году! На что я ему бурно возразил, что от тогдашнего желания целоваться со Сталиным не отрекаюсь» [24].
В этом своем настроении Адамович был далеко не одинок. Сам Бахрах считал точно так же и гораздо позднее, 8 мая 1977 г., писал Струве, отвечая на его запрос о сотруднике «Русских новостей» Татаринове: «Я, например, знаю, что совершил ошибку, но мне в каком-то смысле жалко тех, которые этой ошибки не совершали и всегда видели все в черном цвете. <…> Татаринов покинул Ступницкого вместе с Адамовичем, мной, еще кем-то (имен уже не помню)» [25].
Судя по всему, направление газеты с самого начала не совсем его удовлетворяло, но печатные органы противоположного толка удовлетворяли еще меньше. 16 августа 1949 г. Адамович писал Бахраху, уже окончательно прекращая сотрудничать в «Русских новостях»: «Я считаю, что в орган николаевского типа нам идти негоже, ибо считаться блядьми еще хуже, чем большевиками» [26]. И это несмотря на то, что других средств к существованию, кроме газеты, у него не было, а газеты с литературным отделом в эмиграции после войны можно было пересчитать по пальцам на одной руке. В то время он соглашался почти на любую работу, лишь бы она не шла вразрез с его убеждениями. Тому много свидетельств в его письмах той поры, пестрящих фразами вроде: «Конечно, на любые предисловия я согласен и рад. О Розанове, о Достоевском, о Вас — о ком угодно» [27].
Новая перспектива забрезжила в начале 1950 г. Алданов в письме Адамовичу от 19 февраля 1950 г. писал: «И от Кусковой, и от Маклакова, и от Кантора слышу, что Вы будете редактором новой газеты. Вчера получил от Михаила Львовича приглашение в ней сотрудничать. Вчера же его отклонил по причинам, которые Вы знаете или о которых догадываетесь. <…> Ради Бога, в первой же передовой статье сожгите то, чему поклонялись, — если не Вы, то экс-патрон. Но сожгите так, чтобы всем было ясно: сожжено все, пепел развеян, началась новая страница. Тогда я хоть читать буду с удовольствием» [28]. Предприятие с газетой осталось только на бумаге, хотя к совету Алданова Адамович отчасти прислушался и постепенно начал печататься в антисоветской эмигрантской прессе: с 1951 г. — в нью-йоркском «Новом русском слове», а с 1956-го — ив парижской «Русской мысли». Вряд ли он пришел к этому без долгих раздумий. Публичного покаяния, впрочем, он писать не стал и мостов в передовых статьях не сжигал, что не преминула отметить эмигрантская общественность [29].
Хотя Адамович и любил говорить о том, что «на биографию не рассчитывает», собственная репутация его не могла не интересовать. 16 февраля 1952 г. он задумчиво сообщает Бахраху: «Вейдле поехал в Мюнхен для радио. Это в смысле возможности испортить биографию хуже, чем газета, а он человек осторожный» [30].
15 марта 1953 г. в письме Алданову Адамович выражает сомнение по поводу своего участия в будущей газете, которую собирался открыть С. Мельгунов: «Испортить себе биографию участием в таком предприятии можно еще успешнее, чем писанием в “Русских новостях”. Но я на биографию не рассчитываю. <…> …Их (т. е. Мельгунова и его друзей) сомнения о том, не осквернятся ли они, приглашая “большевика” или хотя бы “экс— больш<евика>”, мне противны» [31].
Общественное мнение, оглядка на Алданова, желание не покидать окончательно Париж и русскую литературу в Париже, а также рухнувшие в очередной раз надежды на изменение советского строя к лучшему сделали в конце концов свое дело. 11 февраля 1956 г. Адамович сообщил Алданову: «Я получил от Водова письмо с предложением сотрудничества. <…> Что на меня будут всех собак вешать, — теперь скорей слева, чем справа, — не сомневаюсь. Но меня это мало трогает. Сотрудничество в “Р<усской> м<ысли>” мне было бы скорей приятно, потому что это — Париж, а не что-то заокеанское и далекое, как другая планета. <…> Политика в ней такая же, как везде, — т. е. в “Н<овом> р<усском> с<лове>”, — но налет провинциальности, по-моему, сильнее. Но это — не препятствие» [32].
