которое мы любим?
Потому, что каждая новая черта прекрасного приносит нам полное и совершенное удовлетворение какого-нибудь желания. Вы хотите, чтобы она была нежной, – и она нежна; затем вы хотите, чтобы она была гордой, как Эмилия Корнеля, – и, хотя эти свойства, вероятно, несовместимы, она в тот же миг являет вам душу римлянки. Вот нравственная причина, по которой любовь – самая сильная из страстей. В других страстях желания вынуждены приспособляться к холодной действительности. Здесь действительность спешит придать себе форму, соответствующую желаниям; значит, это такая страсть, при которой сильные желания ведут к наибольшим наслаждениям.
Существуют общие условия счастья, распространяющиеся на всякое удовлетворение отдельных желаний.
1. Она кажется вашей собственностью, ибо только вы можете сделать ее счастливой.
2. Она – судья ваших достоинств. Это условие было очень существенно при галантных и рыцарственных дворах Франциска I и Генриха II, а также при изящном дворе Людовика XV. При конституционных и резонерствующих правительствах женщины теряют всю эту область своего влияния.
3. Для романических душ – чем возвышеннее ее душа, тем более божественны и свободны от грязи вульгарных побуждений радости, которые вы найдете в ее объятиях.
Большинство молодых французов восемнадцати лет – ученики Ж. Ж. Руссо; это условие счастья для них важно.
От всех этих соображений, столь обманчивых для жажды счастья, теряешь голову.
Полюбив, самый разумный человек не видит больше ни одного предмета таким, каков он на самом деле. Он преуменьшает свои собственные преимущества и преувеличивает малейшие знаки расположения любимого существа. Опасения и надежды сразу же приобретают характер чего-то романического (wayward) [20]. Он ничего больше не приписывает случаю; он теряет чувство вероятного; воображаемое становится существующим и оказывает влияние на его счастье [21].
Ужасным признаком потери соображения является то, что, думая о каком-нибудь мелком факте, с трудом поддающемся наблюдению, вы видите его белым и толкуете его в пользу вашей любви; минуту спустя вы замечаете, что в действительности он черен, и опять-таки делаете из него вывод, благоприятствующий вашей любви.
В такие минуты душа становится жертвой смертельной неуверенности и испытывает острую потребность в друге; но для влюбленного нет друзей. При дворе это знали. Вот источник единственного рода нескромности, которую может простить тонко чувствующая женщина.
Глава ХIII
О первом шаге, о высшем свете, о несчастьях
Что удивительнее всего в любовной страсти – это первый шаг, необычайность перемены, совершающейся в разуме человека.
Высший свет с его блестящими празднествами оказывает услугу любви, благоприятствуя этому первому шагу.
Для начала он превращает простое восхищение (№ 1) в нежное восхищение (№ 2): какое наслаждение целовать ее и т. д.
Быстрый вальс в зале, озаренном сотнями свечей, наполняет молодые сердца опьянением, которое побеждает робость, увеличивает сознание силы и, наконец, дает им смелость любить. Ибо недостаточно видеть очень привлекательное существо; наоборот, крайняя привлекательность отнимает мужество у нежных душ; нужно видеть его если не любящим вас [22], то по меньшей мере лишенным величия.
Кто дерзнет влюбиться в королеву, если она сама не сделает первого шага? [23]
Ничто поэтому так не благоприятствует рождению любви, как сочетание скучного одиночества с редкими и долгожданными балами; так поступают хорошие матери семейств, у которых есть дочери.
Настоящий высший свет, такой, каким он был при французском дворе [24] и какого, по-моему, не существует больше с 1780 года [25], мало благоприятствовал любви, потому что в нем почти отсутствовала возможность одиночества и досуга, необходимых для действия кристаллизации.
Придворная жизнь создает привычку видеть и выражать большое количество оттенков, а самый маленький оттенок может служить началом восхищения и страсти [26].
* * *
Если к несчастьям, свойственным любви, примешиваются другие страдания (страдание тщеславия, если возлюбленная оскорбила вашу законную гордость, чувство чести и собственного достоинства; невзгоды из-за здоровья, денег, политических преследований и т. д.), любовь усиливается благодаря этим несчастьям только кажущимся образом; отвлекая воображение в другую сторону, они мешают кристаллизации в любви, питающей надежду, и зарождению легких сомнений в любви счастливой. Сладость любви и ее безумие возвращаются с исчезновением этих несчастий.
Заметьте, что несчастья благоприятствуют рождению любви у натур легкомысленных или нечувствительных; а после ее рождения, если несчастья уже позади, они благоприятствуют любви в том смысле, что воображение, опечаленное другими обстоятельствами жизни, доставлявшими ему лишь грустные образы, целиком отдается действию кристаллизации.
Глава XIV
Вот следствие любви, которое будут оспаривать и которое я предлагаю на рассмотрение только людям, имевшим, я бы сказал, несчастье любить со страстью в течение долгих лет – любовью, встречавшей на своем пути неодолимые препятствия.
Вид всего чрезвычайно прекрасного в природе или в искусстве с быстротою молнии вызывает воспоминание о том, кого любишь. Ибо, подобно тому, что происходит с веткой дерева, украсившейся алмазами в копях Зальцбурга, все прекрасное и высокое в мире привходит в красоту любимого существа, и этот внезапный вид счастья сразу наполняет глаза слезами. Таким образом, влечение к прекрасному и любовь дают жизнь друг другу.
Одно из несчастий жизни состоит в том, что радость видеть любимое существо и разговаривать с ним не оставляет по себе ясных воспоминаний. Душа, очевидно, слишком потрясена своими волнениями, чтобы быть внимательной к тому, что их вызывает или сопровождает. Она само ощущение. Может быть, именно потому, что эти наслаждения не поддаются притупляющему действию произвольных повторений, они возобновляются с огромной силой, лишь только какой-нибудь предмет оторвет вас от мечтаний о любимой женщине, особенно живо напомнив ее какой-нибудь новой подробностью [27].
Один старый, черствый архитектор каждый вечер встречался с нею в свете. Увлеченный непосредственностью и не думая о своих словах, я его расхвалил ей однажды нежно и высокопарно, а она посмеялась надо мной. У меня не хватило духу сказать ей: «Он видит вас каждый вечер».
Это чувство настолько могущественно, что распространяется даже на моего врага – особу, которая постоянно бывает с нею. Когда я вижу ее, она так напоминает мне Леонору, что, несмотря на все мои усилия, я не могу ненавидеть ее в эту минуту.
Можно подумать, что благодаря странным причудам сердца любимая женщина придает окружающим больше очарования, чем имеет его сама. Образ далекого города, где нам удалось на минуту повидаться с нею [28], погружает нас в более глубокую и сладостную задумчивость, чем самое ее присутствие. Таков результат суровости.
Любовные мечтания не поддаются учету. Я заметил, что могу перечитывать хороший роман каждые три года с одинаковым удовольствием. Он навевает на меня чувства, соответствующие тому роду нежности, который властен надо мной в данную минуту, или вносит разнообразие в мои мысли, если я ничего не чувствую. Я могу также слушать с удовольствием одну и ту же музыку, но для этого нужно, чтобы память не стремилась помогать мне. Должно быть
