- Как! - сардонически возразил генерал. - "Ночь в машине" - броский газетный заголовок. Прочтешь такой и сразу же начинаешь думать, как ты сам повел бы себя в подобных обстоятельствах.
- Люди мало что замечают, дорогой. Они все валят в одну кучу - и разводы, и министра внутренних дел, и декана собора святого Павла, и принцессу Елизавету, - немногословно ответила Динни.
Когда ей сказали, что на пасху в Кондафорд приглашен Дорнфорд, она почувствовала смущение.
- Надеюсь, ты не возражаешь, Динни? Мы ведь не знали, успеешь ты вернуться или нет.
- Даже тебе, мама, я не скажу, что мне это очень приятно.
- Но, дорогая, пора уже и тебе снова выйти на поле боя.
Динни прикусила губы и промолчала. Эти слова тем сильнее растревожили ее, что в них заключалась доля правды. Они жалили особенно больно потому, что были сказаны ее матерью, оказавшейся такой нечуткой, несмотря на всю свою деликатность.
Бой! Да, жизнь - это война. Она сбивает человека с ног, загоняет его в госпиталь, а потом опять возвращает в строй. Ее родители больше всего на свете боятся потерять ее, но им хочется, чтобы она покинула их, выйдя замуж. И это в тот момент, когда Клер неизбежно ждет поражение!
Пасха принесла с собой ветер "от умеренного до сильного". В субботу с утренним поездом прибыла Клер, под вечер на машине приехал Дорнфорд. Он поздоровался с Динни так, словно сомневался, рада ли она его приезду.
Он наконец присмотрел себе новое жилище. Дом был расположен на
Кемпден-хилл. Ему страшно хотелось выслушать мнение Клер, и в прошлое воскресенье она потратила целый вечер на осмотр резиденции своего патрона.
- На редкость удачно, Динни, - рассказывала она. - Фасад выходит на юг, есть гараж, конюшня на два стойла, хороший сад, службы, центральное отопление, - словом, все что надо. Он собирается переехать в конце мая. Крыша - старая, черепичная; поэтому я посоветовала ему выкрасить ставни в светло-серый цвет. Дом в самом деле очень удобный и просторный.
- Послушать тебя, так он просто сказочный. Надеюсь, теперь ты будешь ездить на службу туда, а не в Темпл?
- Да. Дорнфорд решил перебраться не то в Пемпкорт, не то в Брик Билдингс, - не помню точно. Знаешь, Динни, я просто удивляюсь; как это его не объявили моим соответчиком. Я вижусь с ним гораздо чаще, чем с Тони.
Больше о "деле" речь не заходила. Оно, вероятно, должно было слушаться одним из первых, сразу после неопротестованных исков, и в Конда форде царило затишье перед бурей.
К этой теме вернулись лишь в воскресенье, после завтрака, когда Дорнфорд спросил:
- Вы будете в суде на слушании дела вашей сестры, Динни?
- Я должна быть.
- Боюсь, что вы придете в ярость. Обвинение поддерживает Брок, а он, если захочет, доймет кого угодно, особенно когда сталкивался с явным запирательством, как в данном случае. Потому его и выбрали. Клер придется крепко взять себя в руки.
Динни вспомнила, как "очень молодой" Роджер говорил ей, что предпочел бы видеть на месте Клер ее.
- Надеюсь, вы ей это внушите?
- Я предварительно выслушаю ее показания и устрою репетицию перекрестного допроса. Но угадать, как Броу повернет дело, - невозможно.
- А вы сами придете на суд?
- Если смогу. Но шансов мало, - вероятно, буду занят.
- Долго протянется разбирательство?
- Боюсь, что несколько дней.
Динни вздохнула.
- Бедный отец! А у Клер надежный защитник?
- Да. Инстон. Но ему сильно помешает ее нежелание рассказать о том, что произошло на Цейлоне.
- Вы же знаете, решение Клер окончательно. Она об этом не скажет.
- Разделяю ее чувства, но боюсь, что это все погубит.
- И пускай, - возразила Динни. - Я хочу, чтобы она стала свободной. А больше всего мне жаль Тони Крума.
- Почему?
- Он - единственный из трех, который любит.
- Понятно, - отозвался Дорнфорд и умолк. Динни стало жаль его.
- Вы не прочь прогуляться?
- С восторгом!
- Мы пойдем лесом, и я покажу вам место, где Черрел убил вепря и завоевал наследницу де Канфоров, как гласит наш геральдический герб. А у вас в Шропшире тоже есть фамильные легенды?
- Конечно, есть, но ведь поместье ушло от нас. Его продали после смерти моего отца: нас было шестеро, а денег - ни пенса.
- Ох, как это ужасно, когда семья лишается своих корней! - вздохнула Динни.
Дорнфорд улыбнулся:
- "Живой осел лучше мертвого льва".
Они шли через рощу, и он описывал ей свой новый дом, ловко выспрашивая девушку о ее вкусах.
Наконец они выбрались на осевшую дорогу, которая вела к холму, заросшему боярышником.
- Вот это место. Здесь тогда, наверно, был дремучий лес. В детстве мы устраивали тут пикники.
Дорнфорд глубоко втянул в себя воздух.
- Настоящий английский пейзаж - ничто не бросается в глаза и все бесконечно прекрасно.
- Чарующий вид!
- Верно сказано.
Он расстелил свой дождевик на склоне холма:
- Садитесь и покурим.
Динни села:
- Вы сами тоже садитесь рядом, - земля еще сырая.
Он сидел подле нее, обхватив руками колени и тихо попыхивая трубкой, а девушка думала: "Если не считать дяди Эдриена, впервые вижу такого сдержанного и деликатного человека".
- Было бы совсем замечательно, если бы еще выскочил вепрь, - сказал Дорнфорд.
- "Член парламента убивает вепря у подножья Чилтернских холмов", поддразнила его Динни, но воздержалась прибавить: "И завоевывает сердце дамы".
- Как ветер клонит дрок! Еще три недели, и все здесь зазеленеет.
Сейчас самое лучшее время года. Впрочем, нет, - бабье лето, наверно, еще лучше. А вам какая пора по душе, Динни?
- Когда все цветет.
- Гм... И еще жатва. Бескрайние хлеба, должно быть, - великолепное зрелище.
- Они как раз поспели, когда разразилась война. За два дня до ее начала мы устроили здесь пикник и смотрели, как всходит луна. Как вы думаете, мистер Дорнфорд, многие ли из тех, кто воевал, действительно сражались за Англию?
- Практически - все. Кто за тот или иной уголок страны, кто просто за улицы, автобусы и запах жареной рыбы. Я лично дрался за Шрусбери и Оксфорд. Кстати, меня зовут Юстейс.
- Запомню. А теперь, пожалуй, пойдем, а то опоздаем к чаю.
Всю дорогу домой их разговор сводился к певчим птицам и названиям растений.
- Благодарю за прогулку, - сказал Дорнфорд.
- Я тоже прошлась с удовольствием.
Эта прогулка как-то очень успокоительно подействовала на Динни.
Выходит, с ним можно говорить и не касаясь любовной темы.
В понедельник на пасху ветер дул с юго-запада. Дорнфорд целый час мирно репетировал с Клер ее роль на суде, а затем, невзирая на дождь, отправился с ней кататься верхом. Динни потратила утро, подготовляя дом к весенней уборке и чистке мебели на то время, когда семья будет в городе. Ее родители собирались остановиться на Маунт-стрит, она сама с Клер - у Флер. После завтрака она совершила с генералом обход нового свинарника, постройка которого затягивалась, так как местный подрядчик не торопил своих рабочих, стремясь занять их здесь как можно дольше. Только после чая Динни осталась наедине с Дорнфордом.
- Ну, - объявил он, - думаю, что ваша сестра справится, если, конечно, сумеет сохранить самообладание.
- Клер бывает подчас очень резкой.
- Плохо. Адвокаты не любят, когда их срезает непосвященный, да еще в присутствии их же коллег. Судьи тоже не любят.
- Да, но ее не заставишь плясать под чужую дудку.
- Восставать против освященных веками институтов - неразумно: они слишком хорошо защищены.
- Да, - со вздохом согласилась Динни. - Все в руках богов.
- А они у них чертовски скользкие. Не подарите ли мне вашу фотографию? Лучше такую, где вы сняты девочкой.
- Надо посмотреть, что у нас сохранилось. Боюсь, одни любительские снимки. Впрочем, кажется, есть один, на котором мой нос не слишком вздернут.
Она подошла к комоду, вытащила один из ящиков и поставила его на бильярдный стол:
- Семейная фототека. Выбирайте!
Он встал рядом с ней, и они начали пересматривать снимки.
- Я лазила сюда много раз, поэтому моих карточек осталось мало.
- Это ваш брат?
- Да. А вот это он снялся, когда уходил на фронт. Это Клер за неделю до свадьбы. А вот я - видите, с распущенными волосами. Меня снял отец в первую послевоенную весну, когда вернулся домой.
- Вам тогда было тринадцать?
- Почти четырнадцать. Предполагается, что я здесь похожа на Жанну д'Арк, внимающую неземным голосам.
- Очаровательная фотография! Я отдам ее увеличить.
Дорнфорд поднес карточку к свету. Динни была снята на ней в три четверти, с лицом, повернутым к ветвям цветущего фруктового дерева. Снимок дышал жизнью: солнечный свет заливал цветы и волосы Динни, распущенные и доходящие ей до талии.
- Посмотрите, какой у меня восхищенный вид, - сказала девушка. - На дереве, наверно, сидела кошка.
Дорнфорд положил карточку в карман и опять нагнулся над столом.
- А эту? - осведомился он. - Можно мне взять обе?
