все как следует, и теперь с этим парнем, верно, уж покончено, потому что я приказал убить его на озерах Летающих облаков. Завтра сопровождающие его стражники и двое моих людей вернутся и доложат обо всем.
– Вчетвером им, разумеется, нетрудно будет справиться с одним, – сказал начальник охраны, – да если б он был и не один, они все равно одолели бы его.
– Я также послал туда своих людей, приказав им помочь в чем надо, а затем поспешить сюда с докладом, – заметил Цзянь Мынь-шэнь.
У Сун все это слышал. Бешеная ярость закипела в его сердце и, казалось, поднялась на три тысячи чжан в воздух и разорвала темное небо. Сжимая кинжал в правой руке и растопырив пальцы левой, он ворвался в зал. В комнате горело несколько свечей, в окно пробивался лунный свет, так что было светло как днем. Сосуды для вина еще не были убраны со стола.
Цзян Мынь-шэнь сидел в кресле. При виде У Суна душа у него ушла в пятки. А дальше все произошло гораздо быстрее, чем ведется рассказ. Цзян Мынь-шэнь попытался привстать, но У Сун одним ударом кинжала рассек его лицо и расколол кресло, на котором тот сидел. Обернувшись, У Сун увидел, что командующий Чжан поднимается из-за стола. Тут У Сун с силой вонзил ему в шею кинжал, и тот рухнул на пол. Цзян Мынь-шэнь и командующий еще некоторое время бились в судорогах.
Начальник охраны Чжан был потомственным военным и, хотя был пьян, все же мог еще сопротивляться. Увидев, что У Сун уже расправился с двумя, он решил, что бежать все равно не удастся, поднял свое кресло и, размахивая им над головой, бросился вперед. Но У Сун ухватился за ножку кресла и ловко обрушил его на голову начальника охраны. Тот повалился на пол. Даже если бы начальник охраны не был пьян, то и тогда не смог бы устоять перед богатырской силой У Суна. Подскочив к нему, У Сун одним ударом кинжала отсек Чжану голову.
В тот самый момент, когда Цзян Мынь-шэнь, собрав последние силы, попытался подняться, У Сун повалил его пинком левой ноги и, прижав к полу, отрезал ему голову. Потом он отрубил голову также и командующему Чжану.
Затем У Сун огляделся и увидел, что на столе осталось еще много вина и мяса. Он схватил сосуд с вином и одним духом осушил его. Он выпил три кувшина сряду, затем, приблизившись к убитым, отрезал у одного из них лоскутки материи от одежды и, намочив ее в крови, написал на стене большими иероглифами: «Их убил У Сун – победитель тигра».
После этого он взял со стола несколько серебряных сосудов, наступил на них и, расплющив, сунул за пазуху. Он хотел уже спуститься с лестницы, как вдруг услышал голос жены командующего:
– Все господа там наверху пьяны. Пошлите же кого-нибудь, чтоб помогли им спуститься.
Тотчас же двое слуг стали подниматься по ступеням. Спрятавшись за лестницей, У Сун узнал слуг, которые схватили его как вора. Пропустив их в комнату, он стал у двери за их спиной. Увидев три мертвых тела в лужах крови, слуги испуганно уставились друг на друга и не могли произнести ни слова, будто их черепа раскололись на восемь частей или им на головы вылили ушат ледяной воды. Но едва они повернулись, чтобы бежать обратно, как У Сун тут же убил одного из них. Тогда другой упал на колени и стал молить о пощаде.
– Я не могу простить тебя! – ответил У Сун и вонзил в него нож.
Великолепные залы были залиты кровью убитых, и свечи озаряли распростертые тела мертвых.
– Раз уж начал, так надо кончать, – сказал себе У Сун. – Убей я хоть одного, хоть сотню человек, мне все равно придется за это поплатиться смертью.
И с кинжалом в руках он спустился вниз.
– Что это за крики там наверху? – раздался в это время голос жены командующего, но не успела она договорить, как У Сун ворвался к ней в комнату. Увидев огромного детину, женщина в страхе воскликнула:
– Кто это?
Но кинжал У Суна мелькнул в воздухе и, сраженная ударом в лицо, она упала с пронзительным криком. У Сун хотел отрезать ей голову, но кинжал не слушался его. Удивленный У Сун поднял его и при свете луны увидел, что он сломан.
– Так вот почему я не мог отрезать ей голову, – сказал У Сун.
Он отправился на кухню, взял меч и, отбросив поломанный кинжал, стал подниматься по лестнице. Тут навстречу ему попалась служанка-певица по имени Юй-лань, со свечой в руке, которая вела двух детей. Увидев на полу убитую госпожу, она успела лишь крикнуть: «О, горе!» – и упала, пронзенная мечом в сердце. Потом У Сун заколол обоих детей – каждому досталось по одному удару. У Сун покинул зал, запер на засов главные двери и пошел в переднее помещение, где сидели три женщины. Их он также убил.
– Теперь я уйду со спокойным сердцем, – сказал себе У Сун, – и пусть будет, что будет.
Он отбросил ножны, взял меч и через калитку направился в конюшню. Там он снял со стены свой мешок, сложил в него все серебряные сосуды, спрятанные за пазухой, и привязал мешок к поясу. С мечом в руке он двинулся к городской стене. «Если я буду ждать, пока откроются ворота, меня, разумеется, схватят, – подумал он, – лучше ночью перелезть через стену». И он стал взбираться на стену.
Мэнчжоу был маленьким городком, и, на счастье У Суна, земляные стены оказались не очень высоки. У Сун взглянул вниз, попробовал, насколько упруга сталь его меча, и, не выпуская меч из рук, спрыгнул. Острие вонзилось в землю, смягчив падение. У Сун очутился на краю рва, наполненного водой.
При свете луны он заметил, что глубина рва всего один-два чи. Была середина десятой луны; стояла зима, а в это время года в водоемах всегда мало воды.
Разувшись и сняв одежду, У Сун обмотал ее вокруг себя и перешел ров вброд. На другой стороне он вспомнил, что в узле, который дал ему Ши Энь, были две пары пеньковых туфель на восьми завязках. У Сун вынул их и обулся. В это время он услышал, как сторож отбивал в городе стражу – три четверти пятой.
– Ну, гнев у меня, кажется, прошел, и я освободился от душившей меня злобы, – сказал У Сун. – Хоть здесь не так уж плохо, однако оставаться не стоит, лучше
