осела вниз, потом снова рванулась вверх и вдруг словно по волшебству замерла. Они катили по бетонке. Спенсер чуть отпустил педаль тормоза, а потом изо всех сил надавил на нее обеими ногами. Раздался пронзительный визг, но скорость не упала. Краем глаза он заметил, что они уже прошли больше двух третей полосы. Ему не удастся вовремя остановить машину.
– Слишком быстро! – заревел Треливен. – Аварийный тормоз! Красную ручку на себя!
Спенсер так отчаянно тянул эту чертову ручку и обеими ногами упирался в педаль тормоза, что вдавил штурвал в грудь. Мышцы рук напряглись как канаты, когда самолет чуть не занесло. Колеса то замирали, то скользили, то снова катились.
– Выключайте зажигание! – крикнул он Дженет, и та взмахом руки бросила тумблеры вниз.
Рев двигателей смолк, в кабине лишь гудел гироскоп и радиопередатчик, снаружи визжали шины.
Спенсер как зачарованный с ужасом смотрел вперед. Самолет с выключенными моторами продолжал нестись по полосе, пролетавшей за окном размытыми серыми клочьями. Уже был виден транспарант в шахматную клетку, обозначавший поворот в конце бетонки. На какую-то долю секунды он заметил пожарную машину, водитель которой упал на землю, торопясь убраться с дороги.
В ушах у Спенсера оглушительно загрохотал голос Треливена:
– Левый разворот! Левый разворот! Левую педаль до упора!
Мгновенно среагировав, Спенсер уперся ногой в левую педаль и яростно навалился на нее всем телом.
Резко дернувшись в сторону, самолет начал описывать дугу. Прижатый к правому подлокотнику кресла, Спенсер пытался не зацепить крыльями бетонку. Раздался громкий хруст, что-то ярко вспыхнуло, шасси подломились, и самолет плюхнулся на брюхо. От удара Спенсера чуть не выбросило из кресла. Все тело отдалось болью, когда в него с силой врезался ремень безопасности.
– Голову вниз! – заорал Спенсер. – Нас потащило!
Вцепившись в подлокотники кресел, они с Дженет старались вынести жуткую тряску и удары. Самолет по инерции продолжал ползти, раскачиваясь, словно краб, прорезая в травяном газоне жуткие извилистые борозды. С металлическим скрежетом машина пересекла соседнюю полосу, снося посадочные огни и поднимая вверх фонтаны земли.
Спенсер молился, чтобы все поскорее закончилось.
Словно оказавшись во власти какой-то безумной всесокрушающей силы, со струйкой крови в углу рта от случайного незамеченного удара, Спенсер беспомощно ждал неминуемого опрокидывания и переворота. Затем машина вздыбится и разлетится на куски, которые для него превратятся в тысячи огненных точек, прежде чем их поглотит тьма.
Затем движение внезапно прекратилось. Спенсеру казалось, что их по-прежнему волочит по летному полю, но глаза убеждали в обратном: они остановились. На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Он попытался выпрямиться в неуклюже накренившейся кабине и посмотрел на Дженет. Та беззвучно плакала, обхватив голову руками.
Сзади, из пассажирского салона послышались бормотание и шорохи, когда люди, словно проснувшись и не веря самим себе, поняли, что живы. Кто-то издал короткий истеричный смешок, и он, похоже, будто прорвал плотину: все разом заговорили и загомонили.
Спенсер услышал голос Байрда:
– Кто-нибудь ранен?
Голоса смешались в сплошной гул. Спенсер закрыл глаза. Его трясло.
– Надо открыть аварийные выходы! – раздался гнусавый голос Пейдодна. – А потом всем оставаться на своих местах!
Из-за распахнутой двери в кабину, которую заклинило при посадке, донесся голос врача:
– Отличная работа! Спенсер, Дженет! Вы там в порядке?
– Я развернулся! – с отвращением к себе пробормотал Спенсер. – Нас занесло и развернуло хвостом к заходу. Ничего себе разворотик!
– Ерунда! Вы справились выше всяких похвал! – возразил Байрд. – Насколько я понял, пассажиры отделались ушибами и нервным потрясением. Давайте взглянем на командира и второго пилота – их, наверное, здорово разбросало.
Спенсер повернулся к врачу: двигать шеей было больно, – и прохрипел:
– Доктор, мы успели?
– Да, вроде успели. Теперь вся надежда на скорую. Свою работу вы выполнили.
Спенсер попытался приподняться в кресле и в этот момент услышал какое-то потрескивание. Его охватила тревога. Тут он понял, что звук исходит из упавших на пол наушников. Он потянулся за ними и приложил к уху.
– Джордж Спенсер! – услышал он голос Треливена. – Джордж Спенсер! Вы там?
Снаружи слышался нарастающий вой сирен пожарных машин, спасательных грузовиков и скорых. Из пассажирского салона доносились голоса.
– Да, я слышу вас, – устало проговорил Спенсер.
Голос Треливена звучал торжественно в тон всеобщему ликованию. На заднем плане люди оживленно переговаривались и смеялись.
– Джордж, вы, пожалуй, совершили самую корявую и бездарную посадку за всю историю авиации, так что не думайте проситься к нам на работу, однако многие из нас хотели бы пожать вам руку, а потом распить с вами бутылочку чего покрепче. Теперь бросьте все, Джордж: мы все направляемся к вам.
Дженет подняла голову и, робко улыбнувшись, проговорила:
– Вы бы себя видели! У вас все лицо черное.
Спенсер не знал, что и ответить: в голову не шли ни шутки, ни теплые слова благодарности – лишь чувствовал, что невыносимо, до тошноты устал, поэтому просто взял ее за руку и улыбнулся в ответ.
«О солнце мое» (ит.). – Здесь и далее примеч. пер.
Сладкой жизни (ит.).
Букв.: чистый бланк (фр.).
Извините (ит.).
Слишком уж расшумелся (ит.).
Да (ит.).
Убирайся (ит.).
Матерь Божья (исп.).
«О Господи, ради всего святого!» (исп.)
Ну пожалуйста (исп.).
Возможно (исп.).
Доброй ночи (исп.).
Катящийся (англ.).
