Я восстановил в памяти аргументацию кардинала, она не казалась мне убедительной. Силезский документ-а вернее, не так самый документ, как его печать, - подсказывал мне другое решение. Но одной печати мало, не говоря о том, что она очень позднего происхождения. Теперь передо мной лежало пять печатей. Это уже было нечто внушительное, позволяющее строить научную гипотезу. Тем более что все печати относились к решающему для моей гипотезы периоду, к той эпохе, когда один из папских трибуналов стали называть трибуналом Роты.
Я склонился над первой из печатей. К сожалению, ее центральная часть, от которой зависела судьба моего открытия, не сохранилась. Что же касается начертания надписи, то, напротив, я имел возможность восхищаться и отличным состоянием литер, и их классической, типичной для XIV века формой.
Строгой и красивой. Медленно вращая в руках печать, я прочитал название трибунала: "Sacri Palatii"; слова "рота" в нем еще не было. Наукой о печатях я специально не занимался, но в Кракове, где я учился, было несколько выдающихся сфрагистов. Как раз тот самый мой знакомый, который рекомендовал мне остановиться в пансионате "Ванда", избрал своей специальностью эту вспомогательную историческую дисциплину. Мы вместе посещали лекции и практические занятия по сфрагистике. Таким образом я немножко усвоил ее методы, полностью оценив силу света, который наука эта может проливать на загадочные страницы истории, хотя и считал, что такие удачи случаются весьма редко.
Но как раз в моем случае я мог надеяться, что сфрагистика расщедрится и даст необходимый толчок моим исследованиям, прольет на них свой яркий свет.
В центре второй печати-хорошо сохранившаяся эмблема. Две четкие фигуры-мужчина и женщина, окруженные сиянием. Это покровители трибунала-святая Катерина и святой Августин. Я достаточно нагляделся на них-у отца хранилось много иконографических материалов-и сразу узнал святую из Александрии и святого епископа, обратившего в христианскую веру Англию.
Третья печать подобного же рода, и остальные тоже. Попрежнему те же две фигуры святых, иногда лучше, иногда хуже сохранившиеся. В надписях, окаймляющих эмблемы, тоже ничего нового. Зато на последней печати-след тайны, которую я пытался раскрыть. Увы, только след, потому что воск на середине печати сохранился лишь частично. Однако было ясно, что, помимо святых, выступавших на заднем плане, на печати бьши видны аудиторы во время совещания, разместившиеся по кругу. Нельзя было разобрать, сидят ли они на стульях или, как я предполагал, на скамье. Здесь изображение уже стерлось. Напрасно я вертел печать, стараясь, чтобы на нее падало как можно больше света, - мне не удалось извлечь из нее ничего нового.
Нужно было принести лупу из библиотеки Кампилли. Ну и прежде всего заказать для себя на завтра следующую партию средневековых документов Роты, снабженных печатями. Мне подготовили так мало, предполагая, что я буду вчитываться в содержание документов, и тогда для одного дня занятий их было бы достаточно. Я встал, собираясь направиться в отдел каталогов.
Стол, за которым я работал, рассчитан на двоих. Однако ко мне никто не подсел. А за столом, стоявшим тут же рядом, изучал какие-то материалы священник, который появился в зале позже меня. Он прошел мимо моего стола и едва заметно мне поклонился. Я подумал, что таков здешний обычай, и поклонился ему в ответ, поначалу не обратив на него внимания. Впрочем, печати поглотили меня целиком. Но, когда раза два я на мгновение отрывал от них взгляд, глаза наши встречались, потому что священник больше размышлял над книжкой, которая лежала перед ним, нежели читал. Всякий раз, как взоры наши скрещивались, он улыбался либо многозначительно кивал головой. В библиотеках иной раз встречаются читатели, которые так себя ведут, - это значит, что они либо не освоились с обстановкой, либо же скучают. Однако мне вдруг пришло на ум, что священник не принадлежит ни к одной из названных категорий, но зато я его откуда-то знаю, мы знакомы, где-то уже виделись. И мысль эта немножко отвлекала меня от дела.
Где же? В Кракове у меня не было никаких знакомств в мире духовенства. В Торуни я знал немногих священников, но тех, кого я знал, знал хорошо. А не так вот-человек с тонзурой мне знаком, а фамилию вспомнить не могу. Нет! Не Торунь и не Краков. Придя к такому выводу, я снова склонился к печатям, забыв на долгое время о священнике, сидевшем за соседним столом. Когда я встал, намереваясь пойти в отдел каталогов, то сперва обнаружил, что его нет на месте, а потом заметил оставленную им книжку. Чтобы попасть в отдел каталогов, надо пройти через маленький круглый зал с блестящими колоннами и большой лоджией. Там всегда прогуливаются посетители библиотеки, уставшие от занятий. Мой загадочный священник возвращался из лоджии.
Высокий, рыжеватый, широкоплечий, он остановился как вкопанный, увидев меня прямо перед собой. Глубоко запавшие глаза, выступающие скулы, кривой нос. В зале, когда он сидел спиной к свету, я мог строить различные догадки. Теперь, однако, в непосредственной от него близости, ни одна из них не оправдалась. Безусловно, он совершенно мне незнаком. Однако, когда священник протянул мне руку, я ответил тем же. Он крепко пожал мою руку и при этом улыбнулся. Весело и широко, с радостным блеском в глазах, никак не подходившим к данной ситуации.
- Как вам работается? - спросил он.
Итальянец! Разумеется, незнакомый, как же иначе? Мое предположение сменилось полной уверенностью. Мои связи в мире итальянских священников были весьма ограниченны. И тех двоих, с которыми я столкнулся в последнее время, я узнал бы с первого взгляда, даже если бы меня разбудили среди глубокой ночи.
-Отлично, - ответил я. - Покой. Тишина. Превосходнейшие архивы.
Нам пришлось отойти в сторону. Мы стояли на дороге у тех, кто шел из читальни в отдел каталогов. Какой-то старичок метнул на нас i розный взгляд. Мы подошли к ближайшему окну.
Священник теперь был освещен солнцем. Сам он от этого нс изменился. Зато яркое освещение не пошло на пользу его сутане, так как выдало ее солидный возраст и плаченное состояние.
Сутана была едва ли не серая, потертая, в заплатах,
- О да! - согласился со мной священник. Но мою мысль он обобщил:-В библиотеках всегда такая тишина и покой! Мой епископ часто говорит, что библиотеки тоже дома божьи. Мой епископ-это значит глава моей епархии.
Говоря это, он повернулся ко мне в профиль. Тогда я снова подумал, что его профиль мне все-таки откуда-то знаком.
- Глава епархии? - спросил я. - Значит, вы живете не в Риме?
- Нет, - ответил он. - Я нахожусь в Риме только временно.
- Учитесь?
- О нех. Образование я уже закончил. Я живу в Сан-Систо, неподалеку от Орсино. У меня там приход.
- Но я вижу, что здесь, в библиотеке, вы над чем-то работаете.
Он нахмурился.
- Можно это и так назвать. Читаю всякую всячину. В Сан-Систо никогда не находишь времени для чтения. А между тем надо читать, много читать, иначе не хватает слов и аргументов для доказательства своей мысли.
Я улыбнулся.
- У вас в Сан-Систо недоверчивые слушатели, если вы должны свои мысли подкреплять книжными знаниями.
- Да почему же в Сан-Систо? В Риме.
Тут он внезапно переменил тему разговора:
- Л вы, кажется, приехали из-за границы?
- Ну да. Из Польши.
-- Из Польши? Ах, из Польши! Я много слышал. Надолго?
- - Еще не знаю.
- Значит, так же, как и я... А давно?
- Уже десять дней.
- О! А я уже пять месяцев.
- Что вы говорите? Так долго!
- Долго! Долго! Иногда так получается, когда нас вызывают в Рим.
В этот момент кто-то неожиданно протиснулся между нами.
Одетый во вес черное, высокий, большая голова, глаза обведены синими полумесяцами-дон Паоло Кореи.
- Куда вы пропали? Я ищу вас по всей библиотеке. Вас к телефону.
- Меня? - удивился я.
- Звонит адвокат Кампилли. Пройдите туда!
Я увидел его руку с большим перстнем на пальце. Кореи слегка подтолкнул меня по направлению к потайной дверке напротив лоджии. Я обернулся, чтобы поклониться священнику, с которым беседовал. Его уже не было возле нас. Однако он не исчез. Я разглядел его спину в глубине коридора, он возвращался в читальный зал. И только тогда я внезапно вспомнил, где мы с ним виделись. Этот священник в Грегориане вызвал отца де Воса в коридор и потом вполголоса что-то ему объяснял у двери комнаты, где я ждал. Ну ясно, тот самый.
- Осторожно. Ступеньки!
Сколько их! Узкий проход, полумрак, что ни шаг, то поворот и ступеньки. Две, три, пять. То вверх, то вниз. Сердце слегка сжимается. В голове пустота. Образ священника, едва я вспомнил, откуда его знаю, сразу потускнел. Я испытывал неловкость, словно меня вызвали к телефону из церкви во время богослужения. И все это из-за особой атмосферы, царящей в библиотеке, в ней действительно есть что-то от "божьего храма". Непонятно, как Кампилли решился меня вызвать. Я прибавил шагу. Тревога возрастала. Я начал машинально шептать: "Дурное известие!
