Ознакомительная версия.
Но страшная духота, мягко говоря, угнетала меня, и никакая награда за мои старания не маячила впереди. И хотя толпа "ближайших родственников" едва только начинала редеть, я вдруг втиснулся в одну из свежезагруженных машин, уже трогавшуюся со стоянки. При этом я с громким стуком (как видно, в наказание) ударился головой о крышу. Среди пассажиров машины оказалась та самая шептунья, Элен Силсберн, которая тут же стала выражать мне свое неограниченное сочувствие. Грохот удара, очевидно, разнесся по всей машине. Но в двадцать три года я принадлежал к тому сорту молодых людей, которые, претерпев на людях увечье, кроме разбитого черепа, издают лишь глухой, нечеловеческий смешок.
Машина пошла на запад и словно въехала прямо в раскаленную печь предзакатного неба. Так она проехала два квартала, до Мэдисон-авеню, и резко повернула на север. Мне казалось, что только необычная ловкость какого-то безвестного, но опытного водителя спасла нас от гибели в раскаленном солнечном горне.
Первые четыре или пять кварталов по Мэдисон-авеню на север мы проехали под обычный обмен фразами, вроде: "Я вас не очень стесняю?", или: "Никогда в жизни не видала такой жары!" Дама, никогда в жизни не видавшая такой жары, оказалась, как я подслушал, еще стоя у обочины, невестиной подружкой. Это была мощная особа, лет двадцати четырех или пяти, в розовом шелковом платье, с венком искусственных незабудок на голове. В ней явно чувствовалось нечто атлетическое, словно год или два назад она сдала экзамен в колледже на инструктора по физическому воспитанию. Даже букет гардений, лежавший у нее на коленях, походил на опавший волейбольный мяч. Она сидела сзади, зажатая между своим мужем и крошечным старичком во фраке и цилиндре, с незажженной гаванской сигаретой светлого табака в руке. Миссис Силсберн и я, непорочно касаясь друг друга коленями, занимали откидные места. Дважды без всякого предлога, просто из чистого восхищения я оглядывался на крошечного старичка. В ту первую минуту, когда я только начал загружать машину и открыл перед ним дверцу, у меня мелькнуло желание подхватить его на руки и осторожно всадить через открытое окошко. Он был такой маленький, ростом никак не больше четырех фунтов и девяти-десяти дюймов, и, однако, не казался ни карликом, ни лилипутом. В машине он сидел прямо и весьма сурово глядел вперед. Обернувшись во второй раз, я заметил, что у него на лацкане фрака было пятно, очень похожее на застарелые следы жирного соуса. Заметил я также, что его цилиндр не доходил до крыши машины дюйма на четыре, а то и на все пят ь... Однако в первые минуты нашей поездки меня больше всего интересовало состояние собственного моего здоровься. Кроме плеврита и шишки на голове, меня донимало пессимистическое предчувствие начинающейся ангины. Тайком я пытался завести язык как можно дальше и обследовать подозрительные места в глотке. Помню, что я сидел, уставившись прямо в затылок водителя, который представлял собой рельефную карту шрамов от залеченных фурункулов, как вдруг моя соседка по откидной скамеечке спросила меня:
- А как поживает ваша милая мамочка? Ведь вы Дикки Бриганза, да?
Язык у меня в эту минуту был занят обследованием мягкого неба и завернут далеко назад. Я его развернул, проглотил слюну и посмотрел на соседку. Ей было лет под пятьдесят, одета она была модно и элегантно. На лице толстым блином лежал густой грим.
Я ответил, что - нет, я не он.
Она, слегка прищурившись, посмотрела на меня и сказала, что я как две капли воды похож на сына Селии Бриганза. Особенно рот. Я попытался выражением лица показать что людям, мол свойственно ошибаться. И снова уставился в затылок водителю. В машине наступило молчание. Для разнообразия я посмотрел в окно.
- Вам нравится служить в армии? - спросила миссис Силсберн мимоходом, лишь бы что-то сказать.
Но именно в эту минуту на меня напал кашель. Когда приступ прошел, я обернулся к ней и со всей доступной мне бодростью сказал, что у меня в армии много товарищей. Ужасно трудно было поворачиваться к ней, - очень давил на диафрагму липкий пластырь.
Она закивала.
- Я считаю, что вы все просто чудо! - сказала она несколько двусмысленно. - Скажите, а вы друг невесты или жениха? - вдруг в упор спросила она.
- Видите ли, я не то чтобы друг...
- Лучше м о л ч и т е , если вы друг жениха! - прервал меня голос невестиной подружки за спиной. - Ох,попадись он мне в руки хоть на две минуты. Всего на две минутки - больше мне не потребуется!
Миссис Силсберн обернулась круто, в полный оборот, чтобы улыбнуться говорившей. И снова - полный поворот на месте. Мы с ней крутнулись почти одновременно. Поворот был мгновенный. И улыбка, которой она одарила невестину подружку, была чудом эквилибристики. В живости этой улыбки выражалась симпатия ко всему молодому поколению во всем мире и особенно к данной представительнице этой молодежи - такой смелой, такой откровенной, - впрочем, она еще мало с ней знакома.
- Кровожадное существо! - сказал со смешком мужской голос.
Миссис Силсберн и я опять обернулись. Заговорил муж невестиной подружки. Он сидел прямо за моей спиной слева от жены. Мы с ним обменялись беглым недружелюбным взглядом, каким в тот недоброй памяти в 1942 год могли обменяться только офицер с простым солдатом. На нем, старшем лейтенанте службы связи, была очень забавная фуражка летчика военно-воздушных сил - с огромным козырьком и тульей, из которой была вынута проволока, что обычно придавало владельцу фуражки какой-то, очевидно заранее задуманный, беззаветно-храбрый вид. Но в данном случае фуражка своей роли никак не выполняла. Она главным образом работала на то, чтобы мой собственный, положенный по форме и несколько великоватый для меня головной убор выглядел как шутовской колпак, впопыхах вытащенный кем-то из мусоропровода.
Вид у лейтенанта был болезненный и загнанный. Он ужасно потел откуда только бралось столько влаги на лбу, на верхней губе, даже на кончике носа, - говорят, в таких случаях и надо принимать солевые таблетки.
- Женат на самом кровожадном существе во всем штате! - сказал он миссис Силсберн с мягким смешком, явно рассчитанным на публику. Из автоматического почтения к его чину я тоже чуть было не издал что-то вроде смешка - и этот коротенький, бессмысленный смешок чужака и младшего чина ясно показал бы. что и я на стороне лейтенанта и всех пассажиров такси и вообще я не против, а за.
- Нет, я не шучу! - сказала невестина подружка. - На две минутки, братцы, мне бы на две минутки! Ох, я бы собственными своими ручками...
- Ладно, ладно, не шуми, не волнуйся! - сказал ее муж, очевидно обладавший неиссякаемым запасом семейного долготерпения. - Не волнуйся дольше проживешь.
Миссис Силсберн снова обернулась назад и одарила невестину подружку почти ангельской улыбкой.
- А кто-нибудь видел его родных на свадьбе? - спросила она мягко и вполне воспитанно, подчеркивая личное местоимение.
В ответе невестиной подружки была взрывчатая сила.
- Нет! Они все не то западном побережье, не то еще где-то. Да, хотела бы я на них посмотреть!
Ее муж опять засмеялся.
- А что бы ты сделала, милуша? - спросил он и беззастенчиво подмигнул мне.
- Не знаю, но что-нибудь я бы о б я з а т е л ь н о сделала, сказала она. Лейтенант засмеялся громче. - Обязательно! - настойчиво повторила она. - Я бы им все сказала! И вообще, боже мой! - Она говорила со все возрастающим апломбом, словно решив, что не только ее муж, но все остальные слушатели восхищаются ее прямотой, ее несколько вызывающим чувством справедливости, пусть даже в нем есть что-то детское, наивное. Не знаю, что я им сказала бы. Наверно, несла бы всякую чепуху. Но господи ты боже! Честное слово не могут видеть, как людям спускают форменные п р е с т у п л е н и я! У меня кровь кипит!
Она подавила благородное волнение ровно настолько, чтобы миссис Силсберн успела поддержать ее взглядом, выражающим нарочито подчеркнутое сочувствие. Мы с миссис Силсберн уже окончательно и сверхобщительно обернулись назад. - Да, вот именно, преступление! - продолжала невестина подружка. - Нельзя с ходу врезаться в жизнь, ранить людей, так , походя, оскорблять их лучшие чувства.
- К сожалению, я мало что знаю про этого молодого человека, - мягко сказала миссис Силсберн. - Я не видела его никогда. Только услышала, что Мюриель обручена...
- Н и к т о его не видел, - резко бросила невестина подружка. - Даже я и то с ним незнакома. Два раза мы репетировали свадебную церемонию, и каждый раз бедному папе Мюриель приходилось заменять его только из-за того, что его идиотский самолет не мог вылететь. А во вторник он должен был вечером прилететь сюда на каком-то идиотском военном самолете, но в каком-то идиотском месте, не тов в Аризоне, не то в Колорадо, случилось какое-то идиотство, снег пошел, что ли, и он прилетел только вчера в ч а с н о ч и! И в такой час он как сумасшедший вызывает Мюриель по телефону откуда-то с Лонг-Айленда и просит встретиться с ним в холле какой-то жуткой гостиницы - ему, видите ли, надо с ней п о г о в ор и т ь. Невестина подружка красноречиво передернула плечами. - Но вы же знаете Мюриель, с таким ангелом каждый встречный-поперечный может выкомаривать что ему вздумается. Меня это просто бесит. Таких, как она, всегда обижаю т... И представьте, она одевается, мчится в такси и сидит в каком-то жутком холле, разговаривает до п о л о в и н ы п я т о г о утра! Невестина подружка выпустила из рук букет и сжала оба кулака на коленях: Ох, я просто взбесилась!
Ознакомительная версия.
