делом – ухаживать за больной Кларой и оказывать ей все услуги, которые облегчили бы её положение и с которыми он хорошо справлялся.
Ярко-синее безоблачное небо сияло над горной хижиной и над елями, простираясь далеко за высокие скалы, которые поблёскивали серыми выступами. Клара не могла насмотреться, она была полна восхищения всем, на что падал её взгляд.
– О, Хайди, если бы я могла ходить – здесь, вокруг дома и под елями! – с тоской воскликнула она. – Если бы я могла вместе с тобой любоваться всем тем, что давно знаю, но ещё никогда не видела!
Тем временем Хайди с трудом, но всё же удалось сдвинуть кресло-каталку с места, а дальше оно легко покатилось по ровной полянке туда, куда хотелось обеим девочкам: в ельник. Там они остановились. Клара в жизни не видела таких деревьев – высоких, старых, с широкими лапами, достающими до земли. Чем ниже располагались ветви, тем они были длиннее и гуще. Бабуня, которая отправилась вслед за детьми, тоже замерла, залюбовавшись. Она бы затруднилась сказать, что нравится ей в этих древних деревьях больше всего – то ли густые, шумные верхушки, возносящиеся в синеву, то ли прямые стволы, прочные, как колонны, способные поведать своими могучими ветвями о многих, многих летах, что они простояли здесь, глядя вниз на долину, в которой из года в год менялись люди, события, и лишь они, эти величественные исполины, всегда оставались прежними.
Между тем Хайди дотолкала кресло-каталку до козьего хлева и широко распахнула его дверцу, чтобы Клара могла всё там как следует рассмотреть. Конечно, в это дневное время там не на что было любоваться, потому что хозяек не было дома. С большим сожалением Клара крикнула, обернувшись назад:
– О, бабуня, если бы можно было дождаться Лебедушку и Медведушку, и всех остальных коз, и Петера! Ведь я их так никогда и не увижу, если мы будем уходить отсюда рано, как ты говорила, а это так жаль!
– Дитя моё, сейчас пока порадуемся всем тем красотам, которые мы видим здесь, и не будем думать о том, чего нам недостаёт, – уговаривала её бабуня, идя за креслом, которое покатилось дальше.
– Ой, цветы! – опять воскликнула Клара. – Целые кусты таких нежных, красных цветков, а сколько вокруг колокольчиков, и они кланяются! О, если бы я могла побежать и нарвать их!
Хайди мгновенно сорвалась с места и вернулась с целым букетом.
– Да это ещё что, Клара, – сказала она, кладя цветы ей на колени. – Вот если бы ты поднялась с нами наверх, на пастбища, вот там есть на что посмотреть! На одном месте столько, столько кустов золототысячника и ещё больше, гораздо больше голубых колокольчиков, чем здесь, и тысячи ярких жёлтых полевых розочек, они будто устилают землю чистым золотом, которое блестит. А потом ещё такие, с крупными лепестками, которые, дед говорит, называются «солнечные глазки», а потом ещё коричневые, знаешь, с круглыми головками, они так пахнут и такие красивые! Когда сидишь там, то уйти невозможно, так хорошо кругом!
Глаза Хайди сияли от желания снова увидеть то, что она сейчас описала, и Клара зажглась от её рассказа, в её нежных голубых глазах светилось отражение горячего желания подруги.
– О, бабуня, может, мне можно будет туда пойти? Как ты думаешь, я смогу туда, наверх? – спросила она с надеждой. – О, если бы я могла ходить, Хайди, и вместе с тобой подниматься на Альпы, повсюду!
– Я тебя повезу, – успокоила её Хайди и в знак того, что ей это будет легко, взяла такой разбег с крутым поворотом, что кресло чуть не полетело с горы вниз. К счастью, недалеко стоял дедушка и вовремя сумел его поймать.
Пока девочки были в ельнике, дедушка не терял времени даром. Перед скамьёй у дома теперь стояли стол и табуреты – сколько требовалось, и всё уже было наготове, чтобы устроить красивый обед под открытым небом, следовало лишь дождаться того, что сейчас в хижине варилось в котле и жарилось на вертеле. Очень скоро всё это было уже на столе, и наконец общество, расположившись за ним, приступило к еде.
Бабуня была в восторге от такой столовой, из которой просматривалась вся долина внизу, насколько хватало глаз, и горы до самого неба. Мягкий ветерок овевал обедающих приятной прохладой и шелестел в елях так благостно, как будто то был не ветер, а специально заказанная к празднику застольная музыка.
– Такого со мной ещё не случалось. Это поистине великолепно! – снова и снова восклицала бабуня. – Но что я вижу? – добавила она в изумлении. – Клерхен, ты никак принялась за второй кусок обжаренного сыра?
И правда, на ломте хлеба у Клары лежал уже второй поблёскивающий золотом кусок.
– О, это так вкусно, бабушка, лучше всего того, чем нас кормят в Рагаце, – уверяла Клара, с большим аппетитом откусывая пряный ломоть.
– Давай-давай, налегай! Не стесняйся, – благодушно сказал Дядя Альм. – Тут у нас горный ветер навёрстывает в том, с чем кухня не справляется.
Так протекало их весёлое пиршество. Бабуня и Дядя Альм понимали друг друга с полуслова, и их разговор становился всё оживлённее. Они совпадали во мнении по многим вопросам – о людях, о вещах и о положении дел в мире – настолько, что казалось, будто они уже годами состоят в дружеском общении. Так пролетело время, и бабуня вдруг спохватилась, что уже вечер, и сказала:
– Пора нам собираться, Клерхен, солнце уже к закату. Скоро должны вернуться люди с лошадью и паланкином.
Тут на радостное лицо Клары легла тень печали, и она стала настойчиво просить:
– О, ещё один час, бабуня, или два! Мы же ещё не видели ни дом, ни постель Хайди и как там всё устроено внутри. О, если бы день длился ещё часов десять!
– Это невозможно, – сказала бабуня, но посмотреть дом внутри ей тоже хотелось.
Тут же все поднялись из-за стола, и Дядя уверенной рукой покатил кресло-каталку к двери дома. Но кресло оказалось шире дверного проёма и не проходило внутрь. Думал Дядя недолго. Он поднял Клару из кресла и понёс в дом на своих сильных руках.
Бабуня ходила по дому туда и сюда, разглядывая, как всё устроено, и испытывая удовлетворение от домашнего хозяйства, от того, как чисто всё прибрано и разумно организовано.
– А там, наверху, Хайди, наверное, твоя постель, верно? – спросила она и тут же бесстрашно поднялась по лесенке на сеновал. – О, как хорошо пахнет, вот где, должно быть, здоровые спальные покои!
Бабуня подошла к слуховому окну и выглянула в него. Тут и дедушка поднялся, держа на одной руке Клару, а за ним впорхнула и Хайди.
Теперь все стояли вокруг сенного ложа Хайди. Бабуня в глубокой задумчивости смотрела на постель и время от времени полной грудью с наслаждением вдыхала пряный аромат свежего сена. Клара была в полном восторге от спальни Хайди.
– О, Хайди, как тут у тебя славно! Ты прямо с постели видишь звёзды на небе, тебя окружает такой приятный запах, и ты слышишь, как снаружи шумят ели. Такой занятной спальни я отродясь не видела!
Тут Дядя посмотрел в сторону бабуни.
– Я бы высказал свои мысли на этот счёт, – сказал он, – если госпожа бабуня мне доверяет и ничего не имеет против такого дела. Я имею в виду, а что, если бы мы подержали дочку некоторое время здесь, в горах? Это
