а Джонсонъ пусть остается здѣсь.
Джонсонъ спрятался за однимъ hummock'омъ, вполнѣ скрывавшимъ его отъ взоровъ медвѣдя.
Послѣдній не трогался съ мѣста и продолжалъ по прежнему покачиваться и фыркать.
Гаттерасъ и докторъ вошли въ хижину.
– Вамъ извѣстно,– сказалъ первый,– что полярные медвѣди охотятся на тюленей и главнымъ образомъ питаются ими. По цѣлымъ днямъ медвѣдь подстерегаетъ тюленя у окраины отдушины и какъ скоро земноводное появляется на поверхности льда, душитъ его въ своихъ объятіяхъ. Слѣдовательно, медвѣдь не испугается присутствія тюленя, напротивъ…
– Мнѣ кажется, что я угадываю вашъ планъ; онъ опасенъ,– сказалъ докторъ.
– Но зато представляетъ шансы на спасеніе,– отвѣтилъ капитанъ. – Слѣдовательно прибѣгнуть къ нему необходимо. Я надѣну на себя шкуру тюленя и выползу на ледяную поляну. Не будемъ терять времени. Зарядите ружье и дайте его мнѣ.
Доктору нечего было отвѣчать: онъ и самъ сдѣлалъ-бы то же самое, что готовился сдѣлать его товарищъ. Онъ вышелъ изъ дома, взявъ два топора: одинъ для себя, а другой для Джонсона, и въ сопровожденіи Гаттераса отправился къ санямъ.
Тамъ Гаттерасъ нарядился тюленемъ, съ помощью шкуры, которая почти совсѣмъ покрывала капитана.
Между тѣмъ докторъ зарядилъ ружье послѣднимъ зарядомъ пороха, опустилъ въ стволъ кусокъ ртути, твердый какъ желѣзо и тяжелый, какъ свинецъ, и отдалъ оружіе Гаттерасу, который искусно скрылъ и его, и себя подъ шкурою.
– Идите къ Джонсону,– сказалъ доктору капитанъ,– а я подожду нѣсколько минутъ, чтобы сбить съ толку моего противника.
– Смѣлѣе, Гаттерасъ! – сказалъ Клоубонни.
– Не безпокойтесь и, главное, не показывайтесь, прежде чѣмъ я выстрѣлю.
– Докторъ поспѣшилъ въ hummock'у, за которымъ стоялъ Джонсонъ.
– Ну, что? спросилъ послѣдній.
– A вотъ, подождемъ! Гаттерасъ жертвуетъ собою, чтобы спасти насъ.
Взволнованный докторъ посматривалъ на медвѣдя, выказывавшаго признаки безпокойства и какъ-бы чувствовавшаго, что ему грозитъ близкая опасность.
Черезъ четверть часа тюлень уже ползъ по льду. Чтобъ вѣрнѣе обмануть медвѣдя, Гаттерасъ сдѣлалъ обходъ, скрываясь за большими льдинами, и теперь находился въ пятидесяти саженяхъ отъ медвѣдя. Послѣдній, замѣтивъ тюленя, съежился, стараясь, такъ сказать, стушеваться.
Гаттерасъ съ удивительнымъ искусствомъ подражалъ движеніямъ тюленя. Не будь докторъ предупрежденъ, онъ навѣрное дался-бы въ обманъ.
– Такъ, такъ! Точь въ точь! въ полголоса говорилъ Джонсонъ.
Подвигаясь въ медвѣдю, земноводное, казалось, не заиѣчало послѣдняго и старалось только найти какую-нибудь отдушину, чтобы погрузиться въ свою стихію.
Съ своей стороны, медвѣдь, скрываясь за льдинами, осторожно подвигался въ тюленю. Въ его сверкавшихъ глазахъ выражалась страшная жадность. Быть можетъ, онъ голодалъ уже два мѣсяца, а тутъ случай посылалъ ему вѣрную добычу.
Тюлень находился всего въ десяти шагахъ отъ своего врага. Вдругъ медвѣдь развернулся, сдѣлалъ огромный прыжокъ и – изумленный, испуганный остановился въ трехъ шагахъ отъ Гаттераса, который сбросилъ съ себя тюленью шкуру, опустился на одно колѣно и прицѣлился прямо въ грудь медвѣдю.
Раздался выстрѣлъ; медвѣдь упалъ на ледъ.
– Впередъ! впередъ! вскричалъ докторъ.
И вмѣстѣ съ Джонсономъ онъ побѣжалъ къ мѣсту битвы.
Громадный звѣрь поднялся на заднія ноги и, размахивая въ воздухѣ одною лапою, другою схватилъ горсть снѣга, которымъ старался закрыть свою рану.
Гаттерасъ не сдѣлалъ ни одного шага назадъ и ждалъ, держа въ рукѣ ножъ. Но онъ прицѣлился мѣтко и послалъ пулю твердою рукою; прежде чѣмъ подоспѣли товарищи, ножъ капитана по рукоятку вонзился въ грудь медвѣдя, упавшаго съ тѣмъ, чтобы никогда уже не вставать.
– Побѣда! вскричалъ Джонсонъ.
– Ура! Ура! кричалъ докторъ.
Гаттерасъ, спокойный, скрестивъ на груди руки, смотрѣлъ на громадное животное.
– Теперь ноя очередь работать, сказалъ Джонсонъ. – Свалить такого звѣря – дѣло похвальное, но не должно дозволять, чтобы медвѣдь затвердѣлъ отъ мороза какъ камень: тогда съ нимъ не совладаешь ни зубами, ни можемъ.
Проговоривъ это, старый морякъ сталъ поспѣшно снимать шкуру съ чудовищнаго звѣря, который по величинѣ не уступаетъ быку. Въ длину онъ имѣлъ девять, а въ обхватѣ шесть футовъ. Во рту его торчали два огромные клыка, въ три вершка длиною.
Джонсонъ вскрылъ медвѣдя, въ желудкѣ котораго не было ничего, кромѣ воды. Очевидно, медвѣдь давно уже ничего не ѣлъ. Не смотря на кто, онъ былъ очень жиренъ и вѣсилъ болѣе полуторы тысячи фунтовъ. Его разрубили на четыре части, изъ которыхъ каждая дала двѣсти фунтовъ мяса. Охотники снесли мясо къ ледяному дому, не забывъ также взять и сердце, сильно бившееся еще три часа спустя по смерти животнаго.
Товарищи доктора охотно принялись-бы за сырую медвѣжатину, но Клоубонни остановилъ ихъ, сказавъ, что чрезъ нѣсколько времени мясо будетъ изжарено.
Войдя въ ледяной домъ, докторъ удивился, что въ немъ такъ холодно. Одъ подошелъ къ печи; огонь въ ней погасъ. Вслѣдствіе утреннихъ занятій и душевныхъ тревогъ, Джонсонъ упустилъ изъ вида возложенныя на него обязанности.
Докторъ поторопился было развести огонь, но не нашелъ ни искорки въ остывшей уже золѣ.
– Потерпимъ немножко, сказалъ онъ себѣ.
Онъ пошелъ къ санямъ за трутомь и спросилъ у Джонсона огниво.
– Печь потухла, сказалъ онъ послѣднему.
– По моей винѣ, отвѣтилъ Джонсонъ.
Морякъ поискалъ въ карманѣ, гдѣ обыкновенно носилъ огниво, и очень изумился, не найдя его тамъ, затѣмъ пошарилъ въ другихъ карманахъ, но столь-же безуспѣшно, вошелъ въ ледяной домъ, во всѣ стороны сталъ переворачивать одѣяло, на которомъ спалъ прошедшую ночь, но по прежнему безъ успѣха.
– Ну, что-жъ? крикнулъ докторъ.
Джонсонъ возвратился и молча въ смущеніи глядѣлъ на своихъ товарищей.
– Нѣтъ-ли у васъ огнива, докторъ? – спросилъ онъ.
– Нѣтъ, Джонсонъ.
– A у васъ, капитанъ?
– Нѣтъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ.
– Да вѣдь оно всегда находилось у васъ,– сказалъ докторъ.
– Да… Но теперь его нѣтъ у меня… поблѣднѣвъ, отвѣтилъ старый морякъ.
– Нѣтъ! – вскричалъ вздрогнувъ докторъ.
Другаго огнива не имѣлось и потеря его могла повлечь за собою серьезныя послѣдствія.
– Поищите хорошенько, Джонсонъ,– сказалъ докторъ.
Джонсонъ побѣжалъ къ льдинѣ, изъ-за которой онъ наблюдалъ медвѣдя, затѣмъ прошелъ въ мѣсту сраженія, гдѣ разрубалъ на части медвѣдя, но ничего не нашелъ. Онъ возвратился въ отчаяніи. Гаттерасъ только посмотрѣлъ на Джонсона, во не сдѣлалъ ему ни малѣйшаго упрека.
– Дѣло серьезное,– сказалъ онъ доктору.
– И очень даже серьезное,– отвѣтилъ послѣдній.
– Къ несчастію, у насъ нѣтъ ни одного оптическаго инструмента, нѣтъ подзорной трубы, а то при помощи выпуклыхъ стеколъ мы легко могли бы добыть огонь.
– Знаю,– сказалъ докторъ,– и это тѣмъ прискорбнѣе, что лучи солнца теперь на столько сильны, что могли-бы воспламенить трутъ.
– Что-жъ, сказалъ Гаттерасъ,– приходится утолить голодъ сырымъ мясомъ. Затѣмъ мы отправимся въ дорогу и постараемся какъ можно скорѣе достичь судна.
– Да,– въ раздумьѣ говорилъ докторъ. Да… По меньшей мѣрѣ, это возможно… Да и
