искусство еще разок!
В ответ Гао Цю снова поклонился до земли:
– Я слишком маленький человек, чтобы осмелиться играть вместе со всемилостивейшим князем.
– Здесь мы все игроки в мяч, – ответил князь Дуань, – и все равны. Подбрось мяч еще раз, ничего с тобой не случится! Гао Цю, продолжая кланяться, почтительно повторял:
– Не смею, не смею…
Он упорно отказывался, но князь Дуань продолжал настаивать, и Гао Цю, не переставая кланяться, вынужден был согласиться. Размяв ноги, он вышел на площадку и несколько раз высоко подбросил мяч. Князь шумно выразил свой восторг. Тогда Гао Цю постарался показать ему свое мастерство в полном блеске.
Это было поистине красивое зрелище. Гао Цю перекатывал мяч вокруг себя так искусно, что казалось, будто мяч живой и сам цепляется на него. Князь Дуань был в таком восхищении, что не захотел отпустить Гао Цю домой и оставил его во дворце на всю ночь. На следующий день он устроил пиршество, на которое пригласил своего шурина.
А теперь обратимся к конюшему. Видя, что Гао Цю не возвращается, он усомнился в его честности. На следующий день, когда ему доложили, что князь Дуань прислал гонца с приглашением на пир, конюший тотчас сел на коня и поехал в княжеский дворец. Там он спешился, прошел во внутренние покои и предстал перед князем Дуанем. Князь был весел и поблагодарил шурина за яшмовые вещицы.
Во время пира князь Дуань сказал:
– Оказывается, твой Гао Цю искусно подкидывает мяч обеими ногами! Мне очень хочется, чтобы этот человек состоял при мне. Что ты на это скажешь?
Конюший ответил:
– Если вы, милостивейший князь, желаете, чтобы он служил у вас, так оставьте его у себя.
Князь Дуань был весьма обрадован ответом шурина и на радостях выпил с ним еще чашку вина. Затем они побеседовали немного. А когда наступил вечер и пирушка кончилась, конюший отправился домой. На этом дело и закончилось.
После того как князь Дуань оставил Гао Цю в своей свите, тот стал жить во дворце и неотлучно находился при княжеской особе.
Не прошло и двух месяцев, как скончался император цзун. Наследника у него не было, и все военные и гражданские должностные лица, собравшись на совет, избрали императором князя Дуаня, присвоив ему имя Хуэй-цзун 15.
После провозглашения Дуаня императором, Гао Цю по- прежнему оставался его приближенным. Однажды Сын Неба сказал Гао Цю:
– Я желаю, чтобы ты занял более высокое положение. Правда, для этого нужно иметь какие-нибудь военные заслуги. Для начала я прикажу государственному тайному совету занести тебя в списки императорской свиты.
Спустя полгода Гао Цю был назначен начальником дворцовой стражи. Получив повеление о назначении, он выбрал счастливый день для вступления в должность. Все его новые подчиненные – чиновники и старшие писцы, начальники охранных войск столицы, инспекторы войск, конные и пешие отряды – прибыли поздравить Гао Цю. Подчиненные держали в руках свои послужные списки с собственноручными подписями, и Гао Цю лично проверял каждый список. Из подчиненных отсутствовал только один – учитель фехтования Ван Цзинь, состоявший при дворцовых войсках. За полмесяца до этого события он заболел, о чем и представил своевременно бумагу, и так как до сих пор не поправился, то исполнять свою должность не мог.
Обнаружив его отсутствие, Гао Цю разгневался и грубо накричал на чиновника, доложившего ему о болезни Ван Цзиня.
– Вздор! Осмелился прислать бумагу, вместо того чтобы явиться самому! Разве это не пренебрежение к начальнику и не уклонение от службы под предлогом болезни? Доставить его ко мне сейчас же!
И он послал стражников к Ван Цзиню, чтобы привести его силой.
Теперь следует сказать несколько слов о Ван Цзине. Он не был женат, и была у него только старая мать, которой было уже за шестьдесят.
Явившись к учителю фехтования, стражники сказали ему:
– Гао Цю сегодня вступил в должность, и у него на приеме были все подчиненные. На месте не оказалось только вас. Начальник личной канцелярии доложил, что вы прислали донесение о своей болезни и находитесь дома. Но господин Гао Цю не поверил тому, что вы больны. Он сильно разгневался и требует, чтобы вы были доставлены во дворец. Гао Цю полагает, что вы притворяетесь больным и скрываетесь дома. Для вас нет иного выхода, как немедленно явиться к нему. Если вы не пойдете, то мы будем наказаны.
Услышав это, Ван Цзинь понял, что, несмотря на свою болезнь, должен повиноваться. Он отправился во дворец и представился Гао Цю. Сделав четыре поклона и склонившись перед ним, Ван Цзинь произнес приветствие и отступил в сторону. Гао Цю заносчиво спросил:
– Эй ты! Не сын ли ты Ван Шэна, бывшего учителя фехтования при войске?
Ван Цзинь почтительно ответил:
– Ваш покорный слуга и есть тот, о ком вы говорите.
Тогда Гао Цю закричал на него:
– Негодяй! Твой дед был уличным торговцем лекарственными снадобьями и свое умение владеть оружием показывал лишь для того, чтобы заманить покупателей. Что ты понимаешь в военном искусстве? Где были глаза у моего предшественника, когда он назначал тебя учителем фехтования? Ты осмелился пренебречь мною и не явился на прием! И ты думаешь отсидеться дома под предлогом болезни?
Ван Цзинь отвечал:
– Ваш нижайший слуга, конечно, не осмелился бы остаться дома, если бы действительно не был болен. Я и теперь еще не вполне здоров.
– Бездельник! – крикнул Гао Цю. – Если ты в самом деле болен, так как же ты смог сейчас прийти сюда?
На это Ван Цзинь ответил ему:
– Когда начальник посылает за мной, я должен явиться.
Но взбешенный Гао Цю отдал приказ:
– Взять его и избить как следует!
Большинство военных начальников были друзьями Ван Цзиня, и один из них, приблизившись к Гао Цю, сказал:
– Сегодня день вашего вступления в должность, и я прошу вас простить его по этому случаю.
Тогда Гао Цю крикнул Ван Цзиню:
– Ладно, злодей! Сегодня я прощаю тебя. Но завтра тебе будет худо!..
Ван Цзинь поклонился и признал себя виновным. Подняв голову, он посмотрел на Гао Цю и только теперь узнал, кто это. Выйдя на улицу, он тяжело вздохнул и подумал:
«Теперь я погиб! Не знал я, кого назначили начальником дворцовой стражи! Кто бы мог подумать, что это бездельник Гао-эр? Когда он еще учился фехтовать, мой отец однажды так стукнул его, что он свалился и проболел три или четыре месяца… С тех пор он затаил в своем сердце злобу и жажду мести. А ныне он занимает высокую
