Илья Стогов - Камикадзе

11 сентября 2001 года я протянул дрожащую, с грязными ногтями руку и включил телевизор. Каждые десять секунд «Боинги» на экране вырывали у Америки ее сердце и в пыли и пламени рушились башни нью-йоркского Торгового центра.

Дежа вю?

Незадолго до этого у меня родился сын. Глупо было бы не запить, и я запил. Запой получился не очень долгим... дней десять-двенадцать. Соображалось после него все равно туго.

Тем не менее внятную мысль я сформулировал.

Мысль сводилась к тому, что раз уж все центральные телеканалы решили экранизировать мой роман «Камикадзе», то неплохо было бы с них, с сук телеканальных, получить гонорар, потому что деньги кончились еще третьего дня, а копирайты на экранизацию никто ведь не отменял... ведь так?

Читать собственные юношеские романы – все равно что пытаться выдавить прыщик на собственной школьной фотографии. Ты вырос. Прыщик остался. Поздняк метаться.

Роман «Камикадзе» – это именно ЮНОШЕСКИЙ роман. Если быть точным: вторая по счету книга, которую я умудрился дописать до конца.

Никогда в жизни я не писал книг дольше, чем месяц. На роман, который вы держите в руках, у меня ушло три недели. Одна неделя в апреле (пять глав) и еще две – в июле (четырнадцать глав).

Это было время, когда правильно поставить ударение в слове «дефолт» могли исключительно умники из политизированных фондов. Фамилия Путин тогда ничего не говорила даже им.

В Петербурге «Камикадзе» продавался очень бойко. Добрался даже до первого места в книжном чарте – правда, не очень престижном.

А вот критики его не заметили. Лично я видел всего две рецензии. Автор одной решил, что в романе я вывел его, и пообещал при встрече ткнуть в бок ножом. Автор второй утверждал, что «Илья Стогов» – это не реальный человек, а бренд, за которым скрывается таинственная писательская команда.

Понятия не имею, откуда оба рецензента все это взяли.

Момент расплаты с издателем совпал с августовским кризисом-98. Мимо денег я пролетел. Одновременно у меня начался жуткий геморрой в личной жизни.

В общем, так себе было времечко.

Только ленивый не брался до сих пор порассуждать, что, мол, романы... это такая штука... иногда они СБЫВАЮТСЯ... иногда – как напишешь, так дальше и заживешь.

Ничего, если я тоже скажу пару слов о том же самом?

Когда я написал «Камикадзе», мне было двадцать семь. По инерции я все еще работал журналистом. Вернее, даже главным редактором одной газетенки. Часы на руке Господа дотикивали последние секунды ТОЙ моей жизни.

В «Камикадзе» у героя есть возлюбленная. Каждую ночь того года голова описанной в «Камикадзе» девушки лежала на одной подушке с моей. Потом перестала лежать.

Странно, до чего же все, что начало вдруг со мной твориться, было похоже на то, о чем я написал в этом романе.

Обнаружив себя со вспоротыми венами в больнице... чувствуя, что НА САМОМ ДЕЛЕ схожу с ума... глядя, как жизнь моя расползается, словно сгнившая дыня... я сто раз подряд понимал, что книжки писать нужно было не про несчастную, блядь, любовь... а детские сказки... про ежиков и лисичек... причем чтобы в конце все они между собой переженились.

Еще в «Камикадзе» есть герой, написавший документальную книгу про русских террористов. Я тоже написал такую. Моя называется «Революция сейчас!».

Кое-где наши с ним книги совпадают дословно. Не упрекайте меня в плагиате. Упрекните лучше тех, кто реализовал сюжет «Камикадзе» 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне.

А вообще – этот роман я взялся написать лишь ради тысячи-другой халявных долларов США. Кто мог подумать, что, бумерангом возвращаясь, книга столько времени будет бить меня по башке?

Впрочем, сейчас все это в прошлом.

Недавно я случайно встретил ТУ девушку на улице. Посмотрел на нее и поразился. Неужели из-за этой... чужой девицы... неужели из-за нее я каждый день умирал?.. каждую ночь, как Иов, стенал и плакал... хотя даже детям известно, что мачо – не плачут?

Честно сказать, мне не хотелось переиздавать «Камикадзе». Но... поймите меня правильно. Та самая тысяча-другая халявных долларов. Плюс почти решенный вопрос с продажей романа в Европу... а я человек жадный... вернее, бедный. Впрочем, это одно и то же.

С каждой купленной вами книжки в мой карман капает копеечка. Разумеется, не в буквальном значении слова «копеечка».

Если эти строки вы читаете, стоя в книжном магазине, – большая просьба: дойдите до кассы и купите роман.

В конце концов, если он вам не понравится, найдите меня, мы потратим вырученные деньги вместе.

На пару пива нам хватит, а если нет – я поговорю со своим издателем и он напечатает еще какую-нибудь мою старую книгу.

Илья Стогоff, ноябрь 2001

Дверь обменника хлопнула, и оттуда вышли сразу несколько человек.

Даниил прищурился и пересчитал: четверо.

Если до этого он нигде не сбился, значит, внутри не осталось никого, кроме охранника и молоденькой кассирши.

Он выкинул недокуренную сигарету. Руки дрожали.

С того места, где сидел Даниил, ему были видны лишь небольшой кусочек дома с дверью и два кота неподалеку. Коты сосредоточенно и молча делали секс.

Люди, проходившие мимо Даниила, тоже были сосредоточенны и молчаливы. Широкоскулые лица. Плохая, нечистая кожа. Потерявшая определенный цвет одежда.

Над дверью обменника висела табличка: «Банк Дорпетинвест. Обмен валюты». Закопченные кирпичные стены... годами не вывозившийся мусор... чуть дальше, за обменником, улица превращается в пустырь.

На пустыре раскуроченной банкой лежал сожженный троллейбус. Ни единого дерева, ни намека на траву. Грязный асфальт, серый бетон, зияющие пустоты расписанных пульверизатором подворотен...

Как вам место для пункта обмена валюты?

Последние сорок минут Даниил сидел и по головам считал посетителей обменника. Вошло трое, вышел один... Вошла девушка, двое мужчин вышло... Пауза – еще один вышел... Вошло двое, никто не вышел...

Остальные члены группы остались в машине. Им было тепло. Они слушали радио...

В кармане дурацкой, на пару размеров больше, чем нужно, куртки у него лежала запасная обойма и сигареты. В эти бесформенные куртки им, перед выходом, велел нарядиться Густав.

Он сказал, что в том виде, как они обычно ходят по улицам, идти на акцию – значит не прогулять на свободе и суток. Вчера он принес в их квартиру ворох этого тряпья и с утра напомнил, чтобы они не забыли переодеться.

Они не забыли.

За последние пять минут в дверь обменника зашли три человека – девушка и двое мужчин. А вышли двое – здоровенный парень, проторчавший внутри минут пятнадцать, и средних лет мужчина. И вот теперь вышли сразу четыре человека. Значит, внутри не осталось никого.

Даниил поднялся со скамейки и условным жестом поправил вязаную шапочку.

Улица была пуста. Припаркованный в стороне «Москвич» мигнул фарами. Из него выбрался Гребень. Тоже одетый в нелепую куртку.

Гребень хлопнул дверцей, перешел дорогу и направился к обменнику. Машина начала разворачиваться. Еще раз – по возможности незаметно, но без особых шпионских ужимок – оглядевшись по сторонам, Даниил зашагал к дверям.

Заткнутый за ремень «ТТ» больно врезался ниже ребер.

Этот обменник они выбрали больше двух недель тому назад. Из всех, что они присмотрели, этот был самым удобным. Пустынная улица в новостройках. Ближайшее отделение милиции в двадцати минутах езды. А вот выручка – приличная.

«Один из семи смертных грехов городского партизана – это неподготовленность, – сказал им Густав. – Подверженный этому греху думает, что враг глуп, и считает, будто экспроприация – это просто. А в результате он проваливает операцию, которая важна для нашего дела. Вы понимаете, о чем я?»

Они ответили «понимаем» и принялись готовиться к тому, что должно было произойти сегодня.

Сперва, несколько дней подряд, все четверо членов Боевой группы – Даниил, Лора, Гребень и Артем, – меняясь каждые два часа, наблюдали за обменником. Через несколько дней им было известно, во сколько приезжают инкассаторы и сколько их, инкассаторов. Когда в банке наплыв народа и когда там никого нет.

Они знали даже, что дежуривший день через два толстомордый охранник вечерами провожает симпатичную кассиршу до дому.

Решив, что информации достаточно, они перешли ко второй фазе. Вчера вечером, уехав на другой конец города, Лора и Гребень угнали каждый по автомобилю, которые затем в темпе и не особенно заботясь о правдоподобности перекрасили и перегнали поближе к обменнику.