Дмитрий Лекух - Ангел за правым плечом

Собираться начали, как только стало темнеть.

Те, кто все-таки решился подкатить на своих тачилах, парковались неподалеку от паба, выходили из машин, пипикали брелочками сигналок, поправляли бейсболки с длинными, изломанными козырьками.

Потягивались, нервно позевывая.

Здоровались, – с кем за руку, с кем просто – мимолетной ухмылкой или коротким кивком. Закуривали, озирались по сторонам, сбивались по интересам небольшими, тревожными, чуть сумрачными компаниями.

Сплевывали набегающую слюну на стылый московский асфальт, вполголоса, как тяжелыми каучуковыми мячиками, перекидывались упругими, пустыми, ничего не значащими словами.

В таких темах слова всегда пусты и не имеют никакого значения. О том, кто ты есть, сегодня тебя будут судить не по ним.

Но большинство, – прекрасно понимая, что тачку серьезного бойца, стопудово стоящую на картотеке какого-нибудь очередного спецотдела по борьбе-со-всем-на-свете, пасти куда легче, чем обыкновенного неприметного стоса, юзающего по бедности, лени, либо еще по какой неведомой для ментов причине общественный транспорт, – скромно подкатывало на метро.

Они тоже сбивались в небольшие кучки, в которых судорожно мелькали красные огоньки сигарет.

Те, кто сдуру приперся на Stone Island, отстегивали патчи с фирменными четырехлучевыми звездами с рукавов, рассовывали их по карманам.

Впрочем, таких модников было совсем немного, да и те, в большинстве, из подосновы.

Молодняк, что с них взять-то!

Ветер в голове.

Реальные люди на такие сопли уже давно не ведутся.

Столичные улицы, проходные дворы и подворотни – довольно толковые педагоги, хоть и слегонца жестковатые.

Но это – смотря на чей вкус.

Силком в эту жизнь никто никого не тащит, и не тащил, по крайней мере, на моей памяти…

…Ну а те, кто уже походил по сумрачным коридорам этой школы, даже если это, к примеру, известный пижон Никитос, и приезжают на стрелу на крутом шмотье, то потом быстренько переодеваются.

Пока есть такая возможность, разумеется…

Вон он, кстати, красавец, бережно пакует дорогущую курточку от СP в багажник разрисованной аэрографией «субарки», натягивает на неприметный серый свитерок такую же неприметную, болотного цвета ветровку.

Щщи при этом – мегасложные, понятное дело.

Девчонки на такого малоприметного стоса вряд ли внимание обратят. А для него, красавца, это как нож к горлу.

Или – как серпом по яйцам.

Хотя – вряд ли…

Он и серп-то в лучшем случае в историческом музее видел, когда туда с классом на экскурсии гонял.

Или на гербе сгинувшей в мрачное «никуда» когда-то Великой Империи.

Печально…

…Но есть туса и есть – война, и этим – все сказано.

И тут уже, брат мой Никитка, ничего не поделаешь.

Время щеголять навороченными брендами наступит чуть попозже.

Если все будет хорошо и оно вообще для нас с тобой наступит, это самое прекрасное время, разумеется…

…Некоторые, особо нетерпеливые, уже тем временем рассаживались по арендованным микроавтобусам и методично заматывали кисти тугими полосками желтоватых эластичных бинтов, после чего примеривали, как налезают на руки белые матерчатые перчатки.

Потом любовались результатом, стучали себя кулаками по локтям или коленкам, вздыхали, и – в обратном порядке – снимали перчатки, разматывали эластику.

Если оставаться в бинтах слишком долго – руки затекут, к чертям собачим, а сколько нам еще тут ждать, – одному Богу ведомо.

Если Он, конечно, заморачивается там, у себя в небесах, такими мелкими и ничего для самих небес не значащими вопросами.

Смысл этой операции, с примериванием бинтов и перчаток, так, кстати, и остался для меня до сих пор неизвестным.

У них чо, размер что ли когда меняется?!

Смешно…

…Какой-то придурок шумно отхлебывал из пивной бутылки.

Я переглянулся с Никитосом, покачал влево-вправо башней, осуждающе поцокал языком и коротко кивнул. Тот хмыкнул, пожевал нижнюю губу, отщелкнул сигарету и, не сильно торопясь, ушел наводить порядок.

Можно было быть уверенным: идиоту в лучшем случае сейчас слегка объяснят, в чем именно он не прав.

Доступными для его мозга методами.

Тут уж – как получится, извините.

Мозги у многих из нас очень даже странным и непонятным образом устроены. Бывали случаи, когда люди, прям с места сбора, за хот-догами ломились.

Жрать им, видите ли, внезапно приспичило.

И это чуть ли не за несколько минут до пересечения с вражинами…

Сам иной раз теряюсь: откуда только что берется…

В худшем же случае, – если это кто-то из основы развлекается, – спросят как с понимающего и немедленно отцепят от акции.

Здесь не в том дело, что пол-литра пива могут ухудшить реакцию или что-то в этом роде.

Скорее – наоборот.

Чуть-чуть подуспокоят взвинченные на беспредельную планку нервы, приведут в относительный порядок разгоряченную голову.

Просто – сказано не пить, значит – не пить.

Дисциплину еще пока что никто не отменял, а сегодня как никогда я должен быть уверен в своих парнях. В том, что все они будут делать именно то, что должны, а не то, что им хочется.

От этого, собственно говоря, все и зависит.

А на карту – поставлено многое.

Очень многое.

Если не все.

После того как в начале сезона сначала случилось Октябрьское поле и то дерьмо с конским общаком, а потом не прошло и пары месяцев, как наша бригада, охотившаяся за приехавшими в Москву на выезд бомжами, случайно и нелепо напоролась на выходе из метро на объединенный моб «варриорс» и «Ярославки», речь уже шла ни много ни мало о нашей репутации.

Методом сложения, так сказать.

Пусть нашей фирмы и меня лично там, на Октябрьском, и не было.

Так получилось, бывает.

Не позвали.

Только Мажор поехал с друзьями, по старой памяти.

Пусть те, кто там стояли, ни разу не показали спин, а просто достойно и тупо легли, наглухо вбитые собравшими все наличные силы конями в холодный и грязный весенний асфальт, пусть авторитет того же «Юнион» те события только укрепили, но…

Какая разница.

Что было – то было.

Не воротишь и не сотрешь.

Вот именно.

…И эту репутацию, в случае сегодняшнего успеха, мы можем прилично поправить. Хотя бы в той части, что касается конкретно нашей бригады.

А можем и просрать – окончательно и бесповоротно.

Потому как если просирается тщательно продуманная и реально спланированная акция, – это уже смешно, господа.

А в нашем деле смех, случается, – и убивает.

Одни «юны», какими бы реально крутыми они в последнее время не стали, за весь движ отдуваться один черт не смогут.

Да и неправильно это для нас для всех, вылезать на их репутации, я почему-то так думаю.

Они – наши братья, мы ими, в общем-то, где-то даже гордимся, где-то завидуем, но у них – свой путь.

А у нас – свой.

Собственный.

И неслучайно никто из основных бригад до осени ничего такого особо массового не мутил.

Сегодня, если все будет в порядке, – первая репетиция перед, блин, основными выступлениями нашего скромного шапито.

Получится – начнем расклеивать афиши о долгожданных гастролях.

Какое уж тут на хрен пиво…

…Мажор, как всегда, появился неожиданно, будто из ниоткуда.

Только что – и намека никакого не было…

И – вот.

Серая, под цвет стылых городских улиц, неприметная ветровка с капюшоном, длинный козырек темной бейсболки, из-под которого, как ни старайся, не разглядишь лица в плотном вечернем сумраке, синие джинсы, классические белые кроссовки.

Захочешь – не запомнишь.

Будто сам дух холодных и дождливых вечерних московских улиц пожаловал, чтобы через какое-то время вновь раствориться в злобном осеннем дожде, исчезнуть в кривых переулках и проходных дворах, слиться с освещаемой вспышками рекламных огней усталой толпой проспектов и площадей.

А что?

Гарри – коренной москвич, хрен его знает в каком поколении.

Здесь его дом, и он сам часть этого дома, что, по-моему, вполне справедливо и вполне естественно.

Странно бы было, как раз если бы наоборот…

…Коротко кивнул парням, пожал руку мне, Жеке и вернувшемуся с разборок Никитосу.

Похлопал по плечу кого-то из нервничающих молодых, после чего поманил нас троих кивком в сторону.

Подальше от любопытных ушей рядового мяса.

У меня привычно заныла спина.

Понятно.