С утра было паршиво на душе. Страшно – не то слово. Умом мы с Секой никогда не блистали, но в этот раз, кажется, переплюнули самих себя. Но дело было подсудное, и надо было выкручиваться. Решили вот так, как когда-то видели в кино – провернуть фальшивый грабеж. Все нахрен разнести в этом бутике и смыться, пока менты не явились. Мерзости в наш проект добавлял туман, огроменным облаком накрывший весь город, будто решил помочь нашей идиотской затее. Еще мать настрого приказала не выходить из дома, потому как неспокойно на улице, заодно напомнив об обещанном ремонте унитаза. И дался ей этот унитаз – гудит, но работает же! Делов там на пять минут, видно, рычаг чуть вылетел из пазов, да не до него сейчас.
Уже слышны автоматные очереди откуда-то из центра – война там, что ли? Толпа пробежала со штакетами мимо дома, крича что-то несвязное, вроде хотят чего-то, непонятно чего, и опять стало тихо. Снова гуляющие люди с собаками и колясками пошли, как не бывало. Час Х уже близок, темнеет, смотрю новости – ух ты, горит мэрия. Красиво горит, но почему-то жалко. На этом новости кончились – интернет отрубили. Придется с Секой контачить на звонках, а рядом мать. Запираюсь в туалете, под мамин комментарий про унитаз. «Сделаю, сщас», – бурчу. Я шепчу, Сека в телефоне тоже шепчет. Боюсь, говорю, смотри, что творится. Как раз надо делать, вообще нас не заметят! Сека умеет убеждать. Еще больше убеждают 487 тысяч, которые мы позаимствовали из кассы и продули на тотализаторе. Долбанный «Ливерпуль», умеют они подставлять, когда не надо. Им к гимну надо приписать «You’ll, конечно, never walk alone, но свинью вам всегда подложим!» Такую недостачу даже слепой заметит, штука баксов! Степыч, шеф, он вообще не пропустит ни одной копейки, случайно выпавшей из кассы. А завтра учет. Это же всё так белыми нитками, наша афера, Степыч совсем не идиот, в отличие от нас, плюс качок, кабанище в человеческом облике. Но жути не наводит, так как добр и выпить любит. Выхожу, вижу, мама присобачила провод от чайника к телику, кабельное-то отрубили тоже, и смотрит трясущихся в конвульсиях страха дикторов, уверяют, ситуация под контролем. Ага, вот уже и взрывы пошли. С богом.
В тумане не так все страшно. Какая-то беготня, фары машин, и светофоры работают исправно. До торгового центра триста шагов, можно покурить. А спичек нет. Спросить у кого-то боязно. Ладно, потерпим. Подхожу. Люди уже всё стали ломать до нас. Из соседнего техномаркета выносят пылесосы и другую дребедень. Из бутика элитной одежды с полностью выбитым стеклом дамы выходят в шикарных манто, сверкая крутыми туфлями на толстых ногах. Фу! И не стыдно, безвкусица какая. Подбегает Сека, делая вид, что запыхался – думаю, ждал за углом, не подойду ли я, не зассу ли. Извиняется, что опоздал. Ладно, говорю. Что вот с этим делать? В окружении разгромленных магазинов наш бутик стоял совершенно невредим и еще нагло сверкал гирляндами. Понятно. Кому нужны наши безделушки, которые так любит Степыч? И где он их только достает? «Подарки не для всех», блядь. Ну кто в трезвом уме наденет одноразовый плащ с иллюминацией? Или этот шепчущий подголовник, он ведь кого угодно сведет с ума – лежишь, а тебе без конца шипят в ухо: «Спи, спи, спи». Единственная нормальная вещь здесь – фикус в горшке, так любимый Степычем. Но это всего лишь декорация в витрине. Стоим, смотрим вокруг и понимаем, придется ломать самим. Как и задумывалось, впрочем. И тут сзади раздается тонкий мужичий крик: «Посторонись!». Мы пригнулись, и в стекло нашего бутика полетела огромная железная штука. Вся витрина разлетается вдребезги, будто и не было ее никогда. Даже слезы стали наворачиваться. Люди тут же ринулись разбирать все эти безделушки, не нужные никому, кроме нас, наверное. Все-таки, кому-то все эти несуразные вещицы иногда приносили радость, хоть на миг. Вот и фикус понесли. «Эй!», – кричу, фикус-то могли оставить, но Сека останавливает меня жестом – ну их, прибьют еще. Бедный Степыч. Вот и все. Недостача ликвидирована. С лихвой. Что делать? Смотрим по сторонам. Само собой, на душе просится выпить чего-то, вот и продуктовый рядом, весь в руинах. Может, что-то там осталось? Какие-то чуваки выносят оттуда большой мешок живой рыбы, колышущейся в большом полиэтиленовом пузыре. Рыбаки, мать их. Заходим в магазин. Нет, конечно, пусто. И спичек, конечно, здесь не найдешь. Но Сека, острый глаз, выуживает из-под прилавка литровую бутыль итальянского вермута. Уф, живем.
Садимся на скамейку неподалеку, выпиваем. Над центром огненное зарево не унимается, что они там еще жгут? Город-то так себе, достопримечательностей никаких, кроме медного Цоя на Тулебайке. Но его вряд ли тронут. Зато магазинов до хрена. Прикуриваю от дотлевающей машины, лежащей рядом с нами колесами вверх. Почти дотла сгорела. «Хьюндай Соната», – определил Сека. Соглашаюсь. Вздыхаем. Стало снова тихо. На Секу находит философский настрой, чего никогда с ним не бывает: «Какие перемены! А? Интересно, в какой стране мы проснемся завтра?». «Не знаю, – говорю. – Но точно знаю, что будем в такой же Жопе!». Последнее слово произносим вместе и хохочем. Вермут добивать не стали, не хотелось уже. День как всегда прошел бестолково, и надо теперь думать, что делать завтра. Погоняем в футбол с утра. Назло «Ливерпулю». На том и порешили.
Нариман Туребаев, 15.02.2022.
