Ознакомительная версия.
— Это фальшивый свет, — ответила она. — Весь замок под землей. У него нет стен, Рама. Одни коридоры… Такие окна на каждом этаже. И еще витражи. Здесь много витражей.
— Откуда ты знаешь?
— Вот, смотри, — сказала она и кивнула на ближайшую к нам картину.
Там был изображен стоящий на холме замок со множеством башен и башенок из белого камня под крышами из алой черепицы. Это была не древняя феодальная крепость, а, скорее, большой manor house, украшенный множеством архитектурных излишеств. Интереснее всего выглядели окна — в нижних этажах они были скрыты подобием накладных каменных карманов, в которых для света была оставлена только узкая щель сверху. Именно такие я и видел в стене перед собой. А в верхних этажах окна были обычными, но вместо стекол в них были витражи.
Над башнями замка развевались флаги — длинные и узкие, как змеиные языки. На одной из стен первого этажа, недалеко от входа, был нарисован красный крестик со словами «you are here». Словом, это был бы вполне обычный замок, если бы не одна деталь.
От стен здания в разные стороны отходили тонкие ветви, которые кончались похожими на скворечники домиками с витражными окнами. Эти домики висели в пустоте. Они выглядели ажурно — и одновременно нелепо: было понятно, что такая длинная ножка не удержит массивный куб на ее конце. Из-за этого замок походил на сюрреалистическое дерево с коротким толстым стволом.
— Мы на первом этаже, — сказала Софи. — В смысле, на самом глубоком. Весь этот замок под землей. А эти ветки — просто подземные коридоры. Красиво, да?
— Могли бы и над землей построить.
— Тогда замок не был бы тайным, — ответила она. — Разве можно скрыть целый замок? Сейчас такой не спрячешь даже в Амазонии. Каждый сантиметр на гугл-мэпс…
— А где он находится?
— Про это не принято говорить. И я сама точно не знаю. Эта тайна охраняется очень строго.
Я решил не проявлять излишнего любопытства.
— Но тогда это просто подземелье, — сказал я. — А мне говорили, воздушный замок…
— Правильно говорили, — ответила Софи. — Это подземный пузырь воздуха, причем именно той формы, какую ты видишь на этой картине. Самый настоящий воздушный замок в прямом смысле. Если ты подумаешь три минуты, ты поймешь, что никаких других воздушных замков не бывает…
Мы прошли по галерее еще несколько шагов.
— А вот и он, — благоговейно сказала Софи.
Я увидел на стене застекленную репродукцию древней фотографии — или дагерротипа. Это был портрет джентльмена в длинном черном сюртуке, сидящего возле столика с чайным прибором. На полу рядом со столиком стоял его цилиндр. Джентльмен напоминал французского писателя Стендаля — у того была такая же черная шкиперская борода.
— Я не так его представлял.
— Его настоящий облик не афишируется, — сказала Софи. — Его даже превратили из уроженца Лондона в трансильванца.
— Почему? — спросил я.
Она пожала плечами.
— Политика. Лондон не должен символизировать вампиризм в массовом сознании. Слишком суггестивно. Сити будет против.
— У него имя вроде не английское.
— Дракула — это кличка. Его вампирическое имя было Dionysus. По-русски Дионисус.
— Дионис, — поправил я.
— Да. Друзья-вампиры называли его «Dionysus the Oracular»[1] из-за свойственного ему ума и возвышенной натуры. Он не обижался и даже сам подписывался иногда так в их альбомах. Иногда он писал просто «D. Oracular». Халдеи сделали из его шутливого прозвища трансильванскую фамилию. А сам миф перенесли в нежное, так сказать, подбрюшье Европы…
— Откуда ты все это знаешь? — спросил я.
— Дракула интересует меня уже много лет. Вот опять он. Смотри…
Она показала на стену.
Я увидел написанный маслом портрет того же господина — только в другом ракурсе. На Дракуле был современный костюм — ну, или почти современный, такие носили, наверно, в середине прошлого века. Возможно, именно из-за костюма мне показалось, что здесь он похож не на Стендаля, а на Шона Коннори в роли Стендаля. Причем на молодого Шона Коннори, загримированного под пожилого Стендаля. Между дагерротипом и масляным портретом была дистанция минимум в сто лет — но Дракула был почти тем же, только в его бороде появилось несколько седых волос.
Дальше на стене висело несколько листов с карандашными — или угольными — набросками, защищенными большим прозрачным стеклом. Рисунки выглядели очень старыми. Бумага пожелтела от времени; на некоторых листах были пятна и круглые следы то ли кружек, то ли стаканов. Я совершенно не удивился бы, узнав, что это наброски какого-нибудь Леонардо. Удивился бы я только тому, что Леонардо рисовал такие странные вещи.
Все рисунки изображали одно и то же — полуголого древнего вампира в высокой тиаре, какая бывает у индийских богов. Я понял, что это вампир, поскольку он висел вниз головой, зацепившись за перекладину. Чрезвычайно замысловатыми, однако, были его позы — они выглядели как асаны индийских аскетов. Мало того, через перекладину была перекинута только одна нога древнего вампира — вторая была или заложена в подобие полулотоса, или вообще загнута самым невероятным образом. На одном из рисунков под висящим было выведено еле заметное слово «Marro».
— Что это у него за колпак? — спросил я. — Он что, приклеен?
— Прическа, — сказала Софи.
— Что «прическа»? — не понял я.
— У Мары на голове. Поэтому и не падает. Тогда прически такие делали — накручивали волосы на вертикальные шпильки. Получалось как храм из собственных волос. Внутри делали крохотный алтарь из цветочных лепестков. А потом устраивали специальную ганапуджу и звали в этот храм какого-нибудь бога…
— Тогда — это когда? — спросил я.
— В Индии. Две с половиной тысячи лет назад.
Ее знания впечатляли. Может, я и сам знал бы не меньше, если бы, как она, годами мечтал попасть в это место. Но неделю назад я даже не знал, что оно существует. А вот она знала…
Следующую картину я уже видел.
Она изображала похороны рыцаря, которого провожало множество печальных господ с модными бородками над круглыми кружевными воротниками. Хоронили тоже Дракулу — только он теперь был в латах с длинной пробоиной на груди, над которой висел большущий синий комар, изображавший, надо было понимать, душу. Заметив этого комара, я вспомнил, где видел его раньше.
— У нашего главного в хамлете такая фреска, — сказал я. — Только во всю стену. По кругу.
— Это из Круглой Комнаты, — ответила Софи.
— А что за синий комар? Душа?
Софи засмеялась.
— Ну ты даешь, Рама. Какая у Дракулы душа?
— А что это тогда?
— То, что вместо.
Я решил не спрашивать, что у вампира вместо души — вопрос мог показаться ей глупым. Тем более что ответом на него, скорей всего, оказался бы какой-нибудь дискурсизм. Мне было интересно другое — как Дракула ухитрился умереть в средневековой Испании, дожив перед этим до середины прошлого века. Этот вопрос уже вертелся у меня на языке — но тут я увидел следующую картину.
Она опять изображала похороны Дракулы.
Только на этот раз Дракула был одет мексиканским ковбоем. Он покоился в открытом гробу, а на его груди лежало черное сомбреро, усеянное по периметру маленькими оловянными черепами. Провожатые были и на этой картине — индейцы в боевой раскраске несли на бархатных подушках револьверы и какие-то громоздкие ордена, сверкавшие множеством бриллиантов.
Один особенно торжественный индеец шел перед гробом — и нес маленького румяного младенца. Над грудью мертвого Дракулы не было комара. Зато он парил над младенцем. Точно такой же, как на прошлой картине, только красный.
— Опять из Круглой Комнаты, — сказала Софи.
Меня начинала угнетать ее осведомленность.
— А что это за Круглая Комната? — спросил я.
— Она раньше была в самой высокой башне замка. Там у Дракулы был кабинет. А потом она схлопнулась.
— Схлопнулась?
— Ну да. Воздушные замки ведь не рушатся. Они схлопываются. Иногда по частям. А бывает, сразу целиком.
— Эти фрески были на стенах? — спросил я.
— Нет, — сказала Софи. — Они иногда проецировались на стены. Две или три сохранились на фотографиях. Их просто перерисовали краской…
Я отчего-то вспомнил дом Энлиля Маратовича. Он отличался от замка Дракулы глубиной и формой — но вообще-то это была такая же подземная пустота. Только наши вампиры называли его жилище большой землянкой. Видимо, землянка — это и был отечественный вариант воздушного замка.
Картина с мексиканскими похоронами была последней — дальше галерея упиралась в закрытую дверь. Софи несколько раз дернула ручку — но дверь не открылась.
— Пошли назад, — сказала она. — Пока нас не застукали.
— А что будет? — спросил я.
— Ничего хорошего. По замку Дракулы не разрешают просто так гулять. Боятся, что он схлопнется дальше. Как Круглая Комната.
Ознакомительная версия.
