Я согласился, напомнив ей тот день в классе, когда Пенни привела в пример «Безумие косяка», который задумывался как фильм, снятый для борьбы с марихуаной, а на самом деле оказался культовым для тех, кто ее курил.
— Она привела другой пример, — возразила Нетти. — Это пример, который она использовала, когда говорила об иронии. — Она сделала три шага и произнесла название фильма, о котором тогда говорила Пенни: «Триумф воли».
— Как вы с Нетти обсуждали содержимое мусорного мешка мистера Биллингтона?
— Не думаю, что вам это будет интересно.
— Почему?
— Не знаю. Я чувствую, что вы пытаетесь до чего-то добраться и…
— Вот вы и меняете тему для того, чтобы выяснить, попытаемся ли мы вернуть вас к этому позже?
— Совершенно верно.
— Как вы проделываете это сейчас?
— Точно.
— Так как все было?
— Думаю, я могу рассказать вам, как мы обсуждали мусор мистера Биллингтона. Но я не понимаю, зачем. По содержимому мешка мы оба сообразили, чем он занимался. Любопытства нам хватало. Как и воображения. Но нашу жизнь эта находка ничуточки не изменила. Более того, история эта скоро получила продолжение: Нетти захотела, чтобы я зашел к ней в гости, чтобы показать мне нечто, имеющее отношение к мусору мистера Биллингтона, нечто такое, от чего глаза у меня полезут на лоб. Я могу сказать, что она действительно заинтриговала меня. Я могу сказать, что она просила меня угадать, что это может быть. Я могу сказать, как она отказывалась говорить мне, о чем речь, и как мне надоело угадывать. Я могу также рассказать о том, как мы, вылезая из кустов, увидели мистера и миссис Биллингтон, выгуливавших своих пуделей, и Нетти намеренно громко сказала, что рада замене качелей в парке, потому что от старых у нее болела задница, и спросила, не хотел бы я прийти завтра к ней на ленч. Она угостит меня сандвичами с пивными сосисками и… о-о-о… ее губы треснут, если она не намажет их вазелином, читая «Garcons de Maroc» в своей комнате, окна которой выходили на дорогу, и вот это гораздо интереснее, чем наша реакция на содержимое мусорного мешка. Так почему бы мне просто не рассказать вам о том, что произошло потом?
— Продолжайте.
Мы пошли по Кипресс от железнодорожных путей, повернули налево на Куилчен-кресент, улицу на которой жила Нетти, буквально за углом от меня. Неожиданно она рванула к подъездной дорожке Голтсов. Она все увидела первой: Бобби и его старшие двоюродные братья, Митч и Донал, вытряхнули Тимми Уэйта из инвалидного кресла и тащили к огромному медвежьему капкану, который обычно висел под потолком гаража Голтсов, а теперь, взведенный, стоял посреди лужайки. Бред какой-то. Я не верил своим глазам. Тот день мне запомнился именно этим, а не мусорным мешком Биллингтона: трое Голтсов, смеющиеся до колик, едва стоящие на ногах, отчаянно вырывающийся Тимми, а в шести футах этот ржавый капкан, раззявивший стальные челюсти, и никто из них не замечает набравшую ход Нетти.
Она подбежала с уже занесенной рукой, врезала Доналу, самому здоровому из всей троицы, в висок, свалив с ног. Потом занялась Митчем, схватила за плечо, развернула, оторвав рукав рубашки. Бобби тем временем бросился к углу дома, крича:
— Никогда, никогда я не ударю девчонку.
Нетти понеслась вдогонку. Какие-то секунды Бобби еще смеялся, потом послышались его жалобные крики о помощи:
— Дядя, дядя, дядя…
— Остановитесь.
— Почему?
— Вы лжете. Не было ничего такого.
— Конечно же, было. Просто не в тот день. Это случилось несколькими годами раньше. Видите, я просто стараюсь перегородить дорогу, которую вы прокладываете к моим воспоминаниям.
— То есть вы и дальше собираетесь врать?
— Естественно.
— И какова цель?
— Защитить себя.
— От кого?
— От тех, кто придет следом.
Я проснулся, услышав свое имя: мама звала меня из кухни. «Это Нетти!» Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Попытался хоть как-то показать, что крепко сплю. Но опоздал. Услышал мамины шаги, трубка мягко стукнулась о столик в холле. На другом конце провода рот Нетти прижимался к микрофону. Вздохи не помогли. Пришлось зевнуть. Потом я набросил на себя что-то из одежды и поплелся вниз, чтобы сказать: «Привет».
Так уж у нас было заведено. Если к телефону звали меня, а я был дома и не болел, мама всегда заставляла меня брать трубку. Никогда не находила каких-то отговорок, никогда не спрашивала, что передать. Ничем мне не помогала! А частенько и злила! Утром я любил поспать. Именно утром мне снились самые приятные сны, в голову приходили радостные мысли. До сих пор я терпеть не могу просыпаться. Помнится, я как-то сказал ей об этом. Она ответила жестко:
— Я не твоя секретарша. Почему я должна за тебя врать?
В каком-то смысле я признавал ее правоту. В конце концов, мужчиной в доме был я. И мой долг — брать ответственность на себя. Или что-то еще. По воскресеньям Нетти всегда звонила рано утром. А моей маме нравилось поднимать меня с кровати. Поэтому звонки Нетти бальзамом проливались на ее душу. Моя мать, после того как вышибла отца, всегда находила мне какие-то дела.
Нетти хотела, чтобы я пришел к ней… чем удивила меня, поскольку раньше мы обычно встречались в парке и участвовали в какой-нибудь спортивной игре, в зависимости от сезона.
— Это еще зачем? — спросил я. — Что будем делать?
Последовала пауза. Где-то далеко Джеймс Тейлор и Карли Саймон пели «Пересмешника».
— У меня есть идея для нового фильма, — ответила она. И добавила, что сделала раскадровку, написала текст для голоса за кадром, ей все очень нравится и теперь она хочет знать мое мнение. Я напомнил ей, что она только что закончил один фильм и надо бы сделать перерыв, прежде чем браться за второй.
— Говнюк! — воскликнула Нетти, и в голосе скорее слышалось уныние, чем угроза. Однако я сказал, что приду через пару часов, но раскатывать губы не следует, потому что я, если говорить честно, всем связанным с фильмами сыт по горло. Да и, если уж откровенно, уныние Нетти мне совершенно не нравилось. И наверное, я чувствовал за собой вину.
Думаю, она еще злилось из-за того, как гениально я выкрутился с «Джо и Барби». По всему выходило, что я у нее в долгу.
На подъездной дорожке у дома Смартов я не увидел ни одного автомобиля, что меня удивило. Обычно, когда я приходил, кто-то из родителей был дома. Я-то думал, что это незыблемое правило. Опять же, у меня сложилось ощущение, что мы с Нетти будем заниматься чем-то нехорошим, потому что она велела мне подойти к двери в подвал. Так или иначе, когда я поднялся на крыльцо и уже собрался постучать, дверь внезапно распахнулась, засасывая меня в комнату.
— Хорошо. Ты здесь. — Нетти, схватив за руку, тянула меня к столу, заваленному бумагой. — Вот что я нарисовала. Ориентировочное название фильма «Птица и червяк».
Она разложила листки в соответствии с проставленными на них цифрами. На большинстве я увидел схематично нарисованную малиновку. Только черви подавали некоторые признаки жизни.
— И что ты думаешь? — Она уперла руки в бока, совсем как ее мать.
— Ну, — начал я, — похоже, это история птицы, ловящей червяка.
Нетти кивнула очень серьезно.
— Или, — продолжил я, — это история червяка, которого вот-вот поймает птица.
Нетти улыбнулась:
— Именно. Эта история рассказывается от лица червяка.
Нетти села за стол, открыла новенький блокнот, озаглавленный: «НЕТТИ СМАРТ. ИДЕИ ФИЛЬМОВ. 15 МАРТА 1975 ГОДА». Пододвинув мне стул, она начала перелистывать блокнот, остановилась на какой-то странице, что-то записала, вернулась назад, вновь что-то записала. Я заметил, что ее буквы похожи на рыболовные крючки, но мое замечание она пропустила мимо ушей.
— Я написала авторский текст и хочу, чтобы ты мне с ним помог.
Она перестала листать блокнот, вопросительно посмотрела на меня. Думаю, я скорчил недовольную гримасу, которую Нетти восприняла за отказ.
— Будет легче, если мы поработаем над текстом вместе. — Она снова принялась листать блокнот, пока не остановилась на странице, заполненной аккуратными строчками. — Вот. Так бы я хотела начать:
«Медлительный червь ползет сквозь землю изо дня в день. Подготавливает землю для того, что потом будут выращивать на ней люди. Для помидоров, роз, лилий, деревьев.
На кедрах чирикают малиновки. Они наблюдают за шевелением в человеческом компосте. Они высматривают червей, которым хочется глянуть на яркий свет. Малиновки пикируют вниз и вытаскивают червей из земли.
Птички зажимают червей в клювах. Их скармливают пищащим птенцам малиновок. Они умирают в темноте желудков маленьких малиновок».
— Это все, что я успела. Мне нужна помощь в редактировании. — Она протянула мне блокнот.
