программу защиты свидетелей. С непрозрачным намёком, что свидетелем, которому чуть ли не внешность изменили, была сама Вика. Только она продолжила жить на районе. И даже не пряталась, а ошивалась каждый день во дворе в стельку. Много раз бывала бита, но кто уже разберёт, за то ли дело или в рамках повседневной алкашеской жизни.
У всех бедолаг нашлось по венерическому букету. Всё бы ничего, дело молодое, лечится, только вот в букете был ВИЧ.
Не знаю, как ребятам сиделось, большинству нормально, скорее всего. Тех, кому к моменту приговора исполнилось восемнадцать, отправили в местный лагерь, который в былые годы входил в зону влияния Матни. Про малолеток не знаю.
21
Как я был бит и классификация пиздюлей
Довелось мне однажды быть битым легендарными арматурными прутьями.
Дело было так.
Два района делили третий, нейтральный. И банда с более сильного района устраивала так называемую зачистку. Несколько вечеров улицы патрулировали пешие толпы и курсировали несколько машин, отлавливая неприятеля и лупя как псов шелудивых.
Я был не в курсе, к той местности отношения не имел, и непонятно зачем ночью пьяный забрёл туда, куда не нужно было.
Иду, останавливается рядом «шестёрка». Выходят три персонажа, с прутьями. Ты откуда, мол, спрашивают. Как-то по-будничному, устало. А я юн, дерзок, да пьян к тому же. Начал выпендриваться, с хера ли я должен представляться, сами кто такие, и так далее. Само собой, моментально был бит. Но не так, как бывает, без души. Устали, наверно, в тот день уже людей бить. Отделался лишь сотрясением, двумя небольшими шрамами на башке и одним на руке.
Хоть и пьяный был, а страшно. От шока боли не чувствуешь, в голове одна мысль пульсирует — только бы без последствий. Страшно даже не то, что могут убить, а что от одного неудачного удара можно овощем стать. Знаю двоих таких, были когда-то бравыми бойцами, а теперь ходят слюни пускают.
Молодые люди проверили, шевелюсь ли. Удостоверились, что жив, сели в машину и умчались прочь. Я встал, отряхнулся, вытер футболкой кровь, блеванул и пошёл дальше.
Потом мне объяснили люди постарше, да и сам уже допёр, что надо было представиться и без проблем идти своей дорогой. Понятия понятиями, но ситуации бывают разные. Часто не стоит в залупу лезть, а иногда и прогнуться не стрёмно. Да и в чём тут прогиб, криминальный бренд — это мощные доспехи, эффективный инструмент защиты, которым во многих случаях нужно пользоваться.
Журналиста Олега Кашина, конечно, пожёстче били, судя по видео. Не хаотично, второпях, а не спеша, прицельно, с душою. Как вообще выжил.
Некоторые бойцы помладше считали, что чем длиннее прут, тем эффективнее. Отпиливали от забора по метру, а потом могли только тыкать. Надо делать не более полуметра, и конец загибать чуть-чуть, чтоб в руке лучше держалось.
То было самое жёсткое избиение, которому я подвергался. Другие были попроще. Помню, лупили меня человек десять одновременно — оказалось, не так страшно.
Сам бил монтажкой, молотком, кирпичом, ножом, табуреткой даже бывало. Руками и ногами — бессчётно. За многие моменты было впоследствии стыдно. Многое зло мне вернулось обратно в том или ином виде.
Один знакомый говорил — я никого не бью, потому и самому везёт. И действительно везло — вроде и крутились в одних местах, а попадали по-разному. Ещё одного знаю — мастер спорта по кикбоксингу, а вне ринга никогда не дрался.
Вообще пиздюли пиздюлям рознь.
Бывают пиздюли немножко дискомфортные, после которых встал, отряхнулся и пошёл жить дальше.
Бывают пиздюли унизительные. Например, при девушке, которой понравиться хочешь. У меня случалось такое, я переживал. Хотя тоже не беда, как пел старик Летов — «унижение, кровавая пена — всё пройдёт, и печаль, и радость».
Ну, или в бак мусорный вас засунули, отоварив предварительно — в глобальном плане мелочь, жить можно и после этого.
И даже если вы пойманы как мнимый педофил бандой подростков, вас поколотили, выбрили вам смешной ирокез, обоссали, заставили целовать страпон, танцевать и опозорили на всю страну — даже после этого есть варианты.
Куда хуже пиздюли неопределённые — когда не знаешь, чем это закончится.
Покуда есть силы, прикрываешь голову руками, оставляя открытым ливер. Потому что лучше жить с отбитыми почками, чем с отбитыми мозгами. Или с выбитым глазом, например, или с перепонками лопнувшими.
А есть пиздюли фатальные, когда всё уже не важно — выебут ли вас ножом в жопу, выколют ли глаза или отрежут яйца и заставят съесть.
Не важно, потому что это уже конец.
Мир — он разный, и всегда есть места, где хуже и страшнее.
Одним из главных источников наших заработков были ночные парковки и круглосуточные стоянки. В городе они все принадлежали группировкам, кроме нескольких ментовских.
Делалось всё очень просто. Если в каком-то дворе наблюдалось скопление машин, то в один прекрасный вечер появлялись молодые люди и объявляли, что отныне ночь стоит столько-то. Не хотите платить — охранять не будем. Все понимали, что это означает, поэтому строптивых было мало. Со временем ставилась будка, проводился свет, а если это был большой пустырь, то он ограждался сеткой-рабицей.
Если рядом с домами находился по какому-то недоразумению невостребованный клочок земли или асфальта, на нём ставился некий обозначатель — например, щит с надписью «Парковка». И туда сгонялись машины с ближайших дворов.
Схема вроде и простая, а на практике бывает муторно. Деньги ведь не просто так собирались, должна быть видимость охраны. Поначалу поручалось пиздюкам, которые и рады стараться. Если дело шло более-менее стабильно, нанимались сторожа. С ними были трудности. Если это большая стоянка, то там условия более-менее. Территория огорожена, освещена, иногда собаки по периметру, тёплая будка или вагончик. И зарплата побольше, и мимо кассы всегда можно несколько машин поставить, посему работники были сносного качества. А на парковке часто и денег мало, и условий никаких. Бывало, зимой в морозы на улице ночами сопли морозили.
Поэтому в сторожа шли те, кого больше никуда не берут. В основном алкаши — люди крайне ненадёжные. Могут запросто не выйти на работу. Или выйти, собрать деньги с водил и свалить. Часто просто напивались и спали всю ночь. А спроса с них никакого, забрать нечего, разве что здоровье, да и того нет. Помню, два месяца каждую ночь ходил проверять. Либо сам иду, либо водилы звонят, мол, нет никого. Придёшь — или нет этого гандона,
