поделать с этим не мог. Гражданин Н же сидел на трибуне с отсутствующем взглядом почти все время заседания, изредка опуская голову вниз, как бы рассматривая свои руки, руки убийцы и страшного пропойцы. Слова адвоката он долгое время пропускал мимо ушей и лишь после оглашения приговора о невиновности, что вызвало немудреное гоготание, шепотки и крики в зале от угла присяжных, угла Ярославского и его друзей. Гражданин Н, услышав приговор, на миг словно бы хотел привстать и быстрым шагом ретироваться, но вместо этого лишь коротко улыбнулся, взял дырявую и изрядно грязную шапку со стола, нацепил её почти на глаза и продолжал сидеть, пока зал не успокоился. Затем адвокат вывел гражданина Н. Ярославский больше не видел последнего, изредка, вдалеке улицы мелькала словно бы его лысеющая голова и грязная шапка, что нелепо нацеплена на неё, но на самом деле, конечно же, это был не Гражданин Н, а миллион таких же как он, мелких ростовщиков-убийц и алкоголиков.
Квартира под нумером 15, грязная деревянная дверь, а на ней покосившая цифра, затушенные сигареты у входа, что лежали необоснованной грудой прямо на горячей батарее. Лампочка над дверью уже не светила и Ярославский стоял в фактически полной темноте, его лицо, не выражавшее сейчас никаких эмоций, освещала бело-желтая Луна, что проникала своими длинными и светлыми лучами чрез разбитое окно этажа. Ярославский поднял руку, сложил пальцы в кулак и три раза постучал в деревянную дверь. Нечего не было слышно, словно воздух с лестничной клетки выбрался куда-то наружу, а вместе с ним ушли и все звуки. Ярославский занес руку ещё раз, затем ещё раз постучал, уже два раза. Стояла прежняя тишина, Ярославский потянулся к ручке двери, повернул её и слабо оттолкнул от себя. Дверь подчинилась и медленно, с присущим для всех дверей в подобных домах, в подобных квартирах, подобных людей, противно проскрипела, кажется, рассказывая этим скрипом, всю историю жизни жителя сей квартиры. На Ярославского наплыли омерзительные миазмы, что товарными вагонами выходили из квартиры Гражданина Н, которая на примере всей лестничной клетке, также прибывала в полной темноте. Из глубин квартиры доносился громкий храп, следовательно, житель квартиры крепко спал, от усталости или же от алкоголя уже не было важно. Он был внутри.
Дмитрий прикрыл дверь, а затем мягкой поступью, аккуратно дабы не разбудить гражданина Н, шел на звук храпа. Квартира была в удручающем состоянии, повсюду валялись старые, уже залезавшие газеты, свертки оных также были связаны небольшой по ширине веревке и находились в одной из комнат целой стопкой. Повсюду лежали окурки и пустые бутылки от алкоголя. Ярославский подметил, что гражданин Н, не очень умен, учитывая, что хранит столько стеклянных бутылок и не сдает их. Во второй комнате, где собственно и находился храпящий, стоял лишь порванный в нескольких местах, засаленный диванчик зеленого цвета, который ныне был похож больше на цвет охры. Также у разбитого окна стоял деревянный стол, на котором лежало такое же количество хлама, несколько стаканов, а также единственная книга на весь дом. Ярославский тихо подошел к столу и попытался рассмотреть книгу. «Как мужик ведьму подкараулил». Автор не указан, лишь надпись ‘сказки’ по центру вверху обложки. На обложке старинная литография не то с обычной ведьмой, не то с самой Бабой-Ягой. Обычный сборник деревенских страшилок и баек старушек для детей. Неужели любимая настольная книга сего гражданина? Ярославский открыл книгу и на форзаце заметил приклеенную записку:
«Благодарим вас за сотрудничество, этот скромный подарок, думается, скрасит ваши трудные времена и тяжелейшие часы жизни. С уважением, В.С.Кодзинский»
«И здесь тоже он…мерзкий адвокатишка!» гневно прошептал Ярославский и положил книгу обратно на стол. Дмитрий повернулся к мужчине, что прибывал в небытие, медленно достал небольшой сверток из пальто и положил его на грязный стол. Мужчина, что лежал на диване так и храпел, значиться, и не запомнит нечего, ежели нечего не удастся. Ярославский развязал сверток, и взгляду его предстало небольшое лезвие. Его друг Александр принес его как-то одним далеким вечером, отдал его прямо так в свертке и сказал, что если Ярославский захочет сотворить нечто, то ему пригодится то, что находится в данном свертке. Долгое время Дмитрию казалось, что внутри адрес полицейских или вообще адрес больничных застенок, но внутри оказалось лезвие. Его Ярославский прощупал в тот же вечер, сидя на полу в своей комнатке, зашторив все окна. Но тогда он не решился доставать его, дабы не оставить на нем своих случайных следов и не затупить острие лезвия. Сейчас же…
Дмитрий Ярославский прекрасно понимал, что держать в голых руках лезвие слишком глупое и недальновидное решение, но также он понимал, что пачкать пальто и что-либо из виднеющейся одежды нельзя. Он снял пальто и повесил его на ржавый, слегка покосившийся гвоздь, что был вбит прямо в стену. Закатал рукава белой рубашки, достал из кармана небольшой кусок ткани и обвязал им свою правую руку, затем аккуратно взял в эту руку лезвие. В голове отдавалось эхом сердцебиение, в миг, снова, пропали все звуки и осталось лишь биение сердца, медленно, словно бы на ватных ногах, Дмитрий подошел к дивану, сжав левую ладонь в кулак, он с силой ударил прямо в лицо храпящего. Тот с хрипом и попыткой крикнуть попытался встать, его пьяные глаза нечего не видели, что шло только на руку Ярославскому, одним движением он закрыл левой рукой рот гражданина Н, а правой нанес быстрый, молниеносный удар лезвием. Мужчина дернулся, из горла хлынула кровь, но Ярославский не отходил, он положил лезвие на бумагу свертка. Освободившейся правой рукой, он наносил быстрые удары по голове мужчины, кровь залила все тело последнего и уже лилась прямо на пол, вместе с кровью из тела гражданина Н, обильно начала выделяться и моча, Ярославский испугался за свою одежду и отпрыгнул от истекающего всеми жидкостями тела. Наконец он более детально рассмотрел гражданина Н. Сейчас он выглядел словно свинья на скотобойне, его ноги дергались в неестественном и суматошном припадке, кровь алой струей вытекала из открытой раны на горле, в ухо Ярославскому вошел странный звук, пугающий хрип, умирающего мужчины. Припадок его усилился и мужчина упал на пол, судороги в его ногах закончились, глаза были открыты и взгляд их абсолютно стеклянный смотрел на лужицу крови, что вырисовывает на полу, причудливый узор. Сейчас он точно напоминал Ярославскому убитую свинью, прямиком со скотобойни, он истек кровью и наконец, перестал кричать, но это убийца и не более того, а кричать он не мог
