обычного вторника Ханна первой заняла ванну, приняла на себя все необходимые ритуалы и схватилась за краску. Её тёмно-рыжие волосы, выбивающиеся во все стороны из миниатюрного каре, насытились на пару тонов, до моего огненного ещё было далеко, но посмотрев на себя в зеркало ей увиделась уже совсем другая девушка, возраст её сильно убавился, а вечно перевёрнутая улыбка, с нотками нарциссизма уже не смотрелась так высокомерно.
Высушившись, причесавшись и немного растрепав причёску — она любила выглядеть небрежно и неопрятно — пошла на выход. С собой она захватила только то что было в карманах и дневник с ручкой.
В считанные секунды она умудрилась покинуть своё место жительства и даже без лишнего шума.
Не повезло бы тому, кто поздравил бы её. Он явно получил бы обратно не кокетливое «спасибо», а едкую, прожигающую в самую душу фразочку, про лицемерие современного общества.
День начался слишком рано, целую ночь бедная Ханночка не спала от перевозбуждения и ожидания нового дня из раза в раз прокручивая этот день и доводя его до идеала!
Первым делом она поймала маршрутку и разглядывая, на её удивление, живущий город проехала до парка. Редко она бывает в Западном Парке Коула, хоть он и ближе всего к её школе. Наверное в этом и кроется причина, слишком много перспектив встретить знакомую рожу, а если она ещё и решит заговорить с ней — весь день будет испорчен. Но не сегодня, раннее утро, солнце только вышло из-за горизонта и стремится ввысь, словно Икар, обречённый достигнув зенита пасть во тьму, чтобы сиять на другой половине синего шарика в необъятной бесконечности.
— Солнце не романтично. — В нос заявила она и посмотрев на соседнее сидение поймала на себе взгляд одиноко сидящей девочки, годами едва за одиннадцать. — Верно?
— Солнце рано или поздно погаснет, в этом вся романтика.
— И это верно, Эмма. — Продолжила в нос она и отвернулась от светила.
Парк как обычно знаменовался вывеской «Центральный парк», как власти могли додуматься оставить её? Деревья благоухали, утренний лёгкий моросит окропил воздух свежестью, вдохновив природу на приятные запахи.
— Жаль, что небо перестало плакать.
Подняв лицо к небу и налюбовавшись облаками Ханна дошла до главной площади, во главе которой стояла та самая статуя: Бенджамина Родина, гениальный изобретатель, не предвосхитивший науку будущего, не создавший гениальную теорию, он всего лишь своей «Системой Родина» позволил человечеству развиваться дальше, не переживая за электроэнергию, ведь его изобретение позволило эффективно переводить энергию ядерного синтеза в обычное электричество.
Его статуя была великолепна, жаль, что об этом человеке ещё никто не знал. Всё это будет в будущем, после казни учёного. Сейчас, это место пустовало. Одинокий пьедестал мраморного цвета, с позолоченной табличкой, лишённой Нарицательных Имён и годов жизни. В полном одиночестве, лишённая внимания фигура ждала своего часа, ждала, пока художники создадут статую достойную одного из Парков Коула и воздвигнут её на плечи титана.
Но всё это будет не скоро.
Романтика парка начинала заканчиваться, людей в него приходило всё больше, не смотря на будний день и Ханна теряла эту особую связь между гуляющим и парком, между человеком и Божеством, существом и тульпой. Парк отвлекался на новых людей, заряжая их своей атмосферой, наполняя их души и воздействие переставало давать эйфорический эффект как раньше — доза маловата.
Сев на ближайшую лавку, Ханна открыла свой дневник и стала потихоньку царапать страницы ручкой. Заполнив пару строк она прикурила сигарету. Рук писать не осталось и пришлось сложить блокнот обратно в рюкзак, начав наслаждаться природой. С каждым новым клубом дыма ей казалось, что она становиться ближе с природой, что птичье пение становиться громче, гул веток сильнее и вот-вот и ей получиться разгадать новый язык и поговорить с гигантами, держащими своими корнями весь мир, но мимо прошла милая парочка, ему за двадцать и она явно не ушла от него далеко. Хотя возраст она никогда не умела определять.
Их вид, их воркование, побудило нашу героиню выбросить окурок и продолжить писать…
Долгое время она просидела на той лавке. Её внимание зависло на самой первой страничке, где она, по традиции вынесла цели на год и не беря во внимание первую: «Сделать социальную революцию, отменив понятие Общества!», она смогла вычеркнуть лишь пять из десяти реалистичных пунктов. Одним из выполненных было дожить до дня рождения, а втором — не поссориться с Риди.
— Какая я жалкая. — С тяжёлым вздохом сказала она. — Я год назад была куда амбициознее. Я старею.
Закрыв дневник она пошла вон из парка.
По пути Ханна заскочила в магазин и направилась прямо к дому человека, который уже больше десяти раз пытался дозвониться до неё, единственный человек пытающийся поздравить её и чьё поздравление наша героиня ждала всем сердцем.
Постучав в дверь, она одела улыбку, в ожидании встречи. Дверь отпёрлась и с проёма на Ханну начал смотреть худощавый, ростом на пару сантиметров выше нашей героини, а в ней и сейчас ростом не особо, а в шестнадцать лет было и то меньше, парень. С короткой причёской и кажется обиженной рожей.
— Привет. — Начал он первым.
Ханна в недоумении перевернула улыбку, свела брови ближе друг к другу и свернула губы, но потом овладела собой и вновь улыбнулась.
— Риди, улыбайся. Людям нет дела до твоих проблем! — Ханна часто в том возрасте это повторяла, не всегда уместно. — Я принесла Виски, дорогой.
— Дороговизна определяется не ценником, а тем, чем ты пожертвовал ради предмета. Не ты ли мне об этом говорила?
— Ладно-ладно. Ты прав. — Она завила руки за спину, скорчила виновное личико и начав втирать носок одной из ног в пол продолжила: — Признаю, я была не права что сбрасывала твои звонки. Но вернув время назад, я бы всё повторила. Я хотела провести начало этого дня одна, в парке.
— На утёсе?
— Нет. — Ханна вновь выпрямилась. — Я была в Западном.
Риди улыбнулся.
— Заходи.
Сквозь зелёные рулоны на окнах в комнату пробивался до жути приятный свет, только ради этого освещения Ханна могла бы приходить сюда каждый день. Она
