Тайлер похож на персонажа старого телесериала Денни Патриджа, который не желал работать продавцом в бакалейной лавке, а хотел сразу стать хозяином магазина. Друзья Тайлера обладают не приносящими выгоды, но забавными талантами – вроде умения готовить отличный кофе или обладания великолепной шевелюрой (видели бы вы коллекцию шампуней, гелей и муссов Тайлера!).
Они – неплохие ребята. Родителям не на что жаловаться. Бойкие. Они верят в псевдо-глобальность и расовую эрзац-гармонию, которые внедряют в сознание рекламные кампании, запущенные производителями прохладительных напитков и свитеров компьютерного дизайна. Многие хотели бы работать в Ай-би-эм, когда настоящая жизнь закончится – в двадцать пять лет. («Скажи, ты уже подумываешь о пенсии?») Но каким-то темным, непонятным образом эти детки также служат в «Доу», «Юнион карбайд», «Дженерал дай-нэмикс» и даже в военных ведомствах. Я подозреваю, что, разбейся их аэробус на ледяном плато Эндиан, они, в отличие от Тобиаса, занялись бы каннибализмом, сожрав спутников-пассажиров, испытывая при этом весьма слабые угрызения совести, а то и не испытывая их вообще. Но это я просто теоретизирую.
* * *
Бросив во время поисков книги заказов взгляд в окно, я обнаруживаю, что возле бассейна пусто. Раздается стук в дверь, затем показывается голова Элвиссы.
– Я хотела только попрощаться, Энди.
– Элвисса, мой брат звонит издалека. Подождешь секунду?
– Нет. Так лучше. – Она целует меня в переносицу. Влажный поцелуй напоминает мне, что девушки, подобные Элвиссе – спонтанные, немного дешевки, но несомненно живые – почему-то никогда не интересуются такими заторможенными ребятами, как я. – Чао, бамбино, – говорит она. – Неаполитанской бродяжке пора уезжаюшки.
– Ты скоро приедешь? – кричу я; но она ушла и, обогнув кусты роз, села в машину Тобиаса.
ПОКАЗНОЙ МИНИМАЛИЗМ:
практика, схожая с подменой ценностей. Материальная неустроенность, выставляемая напоказ в качестве доказательства своего морального и интеллектуального превосходства.
КУХОННЫЙ МИНИМАЛИЗМ:
громкие заявления о философии минимализма без претворения ее принципов на практике.
Вот это да!
Возвращаюсь к телефону:
– Эй, Тайлер, восьмого – завязано.
– Отлично. Обсудим детали на Рождество. Ты ведь приезжаешь, так?
– К несчастью, да.
– Похоже, в этом году будет полное светопреставление. Ты бы заранее продумал путь к отступлению. Зарезервируй пять рейсов на разные дни. Да, кстати, что бы ты хотел получить на Рождество?
– Ничего, Тайлер. Я и так стараюсь отделываться от вещей.
– Я волнуюсь за тебя, Энди. Ты ни к чему не стремишься. – Слышно, как он ест ложечкой йогурт. Тайлер хочет работать на большую корпорацию – чем крупнее, тем лучше.
– Ничего не хотеть, Тайлер, – это нормально.
– Ладно, оставайся таким. Только проследи, чтобы все ненужное тебе барахло досталось мне. И оно должно быть от «Поло».
– По правде говоря, Тайлер, я думал сделать тебе в этом году минималистский подарок.
РЕТРО-ЮМОР:
включение в повседневную речь словечек и фраз из старых рекламных роликов, фильмов и развлекательных программ: «Элементарно, Ватсон!».
– Ну?
– Что-нибудь вроде красивого камешка или скелета кактуса.
Он молчит.
– Ты что, уторчен?
– Нет, Тайлер. Мне казалось, что незатейливо красивый предмет подошел бы. Ты уже достаточно созрел для этого.
– С тобой, Энди, просто обхохочешься. Репсовый галстук и пара носков вполне сойдут.
Звонят в дверь, входит Дег. Почему никто никогда не ждет, пока я откликнусь?
– Тайлер, ко мне пришли. Мне нужно уйти. Увидимся на следующей неделе, идет?
– Ботинки – одиннадцатого размера, талия – тридцать, шея – пятнадцать с половиной.
– Адью.
ЗНАМЕНИТОСТИ ТОЖЕ УМИРАЮТ
Прошло около трех часов после звонка Тайлера; по-моему сегодня все хотят свести меня с ума. С этим трудно справиться. Слава богу, вечером на работу. Как бы от нее не тошнило, какой бы тоскливой и монотонной она ни была, это для меня поддержка. Тобиас повез Эльвиссу домой и не вернулся. Клэр презрительно намекает, что у них роман. Похоже, ей известно что-то, чего я не знаю.
Может, потом расколется. Дег с Клэр молча куксятся на кушетках. Они непрерывно лущат фисташки, кидая сероватые скорлупки в переполненную пепельницу «Всемирная ярмарка Спока 1974». (Во время этой ярмарки непрерывно лил дождь, а из алюминиевых банок из-под разных напитков соорудили несколько павильонов.) Дег расстроен – Элвисса сегодня не уделила ему и толики внимания. Клэр из-за плутония по-прежнему не хочет возвращаться домой. История с радиоактивным заражением взволновала ее сильнее, чем мы подумали сначала. Она заявляет, что отныне будет жить у меня. «Радиация, Энди долговечнее мистера Фрэнка Синатры. Так что я здесь надолго». И все же Клэр совершает набеги в свое жилище – не более пяти минут в день – за вещами. Первая ее вылазка была не менее робкой, чем вояж средневекового крестьянина в умирающий от чумы город, куда тот входил, размахивая дохлой козой, отпугивая злых духов.
– Какая смелость, – роняет Дег, на что Клэр отвечает злобным взглядом. Я говорю ей, что, по-моему, она перебарщивает.
– Там у тебя все стерильно, Клэр. Ты ведешь себя как пейзанка техновека.
– Можете смеяться, но ни у кого из вас в гостиной нет Чернобыля.
– Верно.
Выплюнув огромный орешек-мутант, Клэр делает глубокий вдох:
– Тобиас уехал. Окончательно. Я чувствую. Представьте, самое красивое из встречавшихся мне человеческих тел – Ходячий Оргазм – уплыло навечно.
– Я бы так не говорил, Клэр, – отвечаю я, хотя знаю, что она права. – Может, он заехал куда-нибудь поесть.
– Оставь, Энди. Прошло три часа. И он забрал сумку. Не могу понять, почему он уехал так внезапно.
Я могу.
Между тем две собаки голодными глазами смотрят на орешки, которые чистят Дег и Клэр.
– Знаете самый быстрый способ отделаться от собак, клянчащих у стола? – спрашиваю я; в ответ нечленораздельное бормотание. – Дайте им вместо мяса кусочек морковки или оливку, но с искренним выражением лица. Они посмотрят на вас как на чокнутых и исчезнут в секунду. Хотя, возможно после этого будут о вас худшего мнения».
Клэр никак не реагирует на сказанное.
– Естественно, это значит, что придется ехать за ним в Нью-Йорк. – Она встает и направляется к двери. – Похоже, мальчики, в этом году у меня Рождество со снегом. Боже, какое это наваждение. – Рассматривает свое лицо в зеркало, висящее возле двери. – Мне нет и тридцати, а верхняя губа уже сморщивается. Я обречена. – Она уходит.
ДРУЖБА-ПО-СЛУЖБЕ:
ложное чувство общности, испытываемое сотрудниками офиса.
– За свою жизнь я встречался с тремя женщинами, – говорит мой босс и сосед, мистер Макартур, – и на двух из них женился.
Бар «У Ларри», уже почти ночь. Два коротышки-торговца недвижимостью из Индайо вякают что-то в выносной микрофон, принадлежащий нашей Лорейн, певице, которая вместе со своим хрипящим электронным «ритм-напарником» отдыхает и, источая печальное очарование, пьет в углу бара белое вино. Ночь вялая; чаевые – мизер. Мы с Дегом вытираем бокалы (успокаивающее занятие) и слушаем, как мистер М. откалывает свои номера. Мы подбрасываем ему темы; это все равно, что смотреть телешоу Боба Хоупа, в котором участвуют телезрители. Никогда не смешно – и все же смешно.
Кульминацией вечера был пожилой неудачник, наблевавший на палас у игрового автомата целую лужу. Событие чрезвычайное: клиентура бара, хоть и маргинальная, строго блюдет внешние приличия. Но самое интересное произошло чуть позже. Дег позвал: «Мистер М.! Энди! Идите-ка сюда, посмотрите…».
На паласе посреди исторгнутой из желудка кукурузы-со-спагетти лежало около тридцати полупереваренных желатиновых капсул. «Ни фига себе! Если уж это не знак судьбы, – не знаю уж, что тогда нужно. Эндрю, звони в «скорую»!»
Это было два часа назад, и, после беседы с врачом «скорой», во время которой мы демонстрируем наши познания в медицине («Черт, – говорит Дег, – а может, подойдет микстура Рингера?»), мы слушаем историю личной жизни мистера М. – очаровательные, до-первой-брачной-ночи-ничего романы; исполненные целомудрия первое, второе, третье свидание; скоропостижные свадьбы и вскоре – куча детей.
– А что же та, на которой вы не женились? – спрашиваю я.
– Она украла мою машину. «Форд». Золотистый. Не сделай она этого, я, вероятно, женился бы и на ней. Я был в то время не сильно разборчив. Помню, раз по десять на дню дрочил я за своим письменным столом и думал, что любая женщина чувствует себя оскорбленной, если свидание не приведет к свадьбе. Я был одинок. Жил в Альберте. И у нас тогда не было МТБ.
