– Знаешь директора Торатаро Симу? Учился на медицинском. Мой друг детства.
– На медицинском у меня друзей не было.
– Паприка – воспитанница этого Симы, выдающийся психотерапевт.
– Женщина? – с сомнением уточнил Конакава. Носэ знал, что его друг никогда не доверял слабому полу.
– Она вылечила меня – по рекомендации Симы. После такого признания Конакава не мог оставаться
равнодушным и тут же спросил:
– Так и ты болел? Что-то с психикой?
– Не переживай. Незначительный невроз тревожности.- И Носэ принялся рассказывать.
Ацуко Тиба вернулась домой к полуночи. Они с Токидой допоздна искали пропавшего Химуро, а заодно и мини-коллекторы, и Ацуко очень устала. Химуро жил в их доме вместе с родителями, и те утверждали, что с работы он не возвращался. Ацуко предполагала, что его держат где-то взаперти. Тогда она тайком вынесла из комнаты консьержа запасные ключи и проверила квартиры других сотрудников института, но Химуро нигде не обнаружила. Токида с сожалением подтвердил, что модули не оснащены функцией защиты от подключения, и Ацуко понимала, что им обоим грозит, если станет известно о потере такой опасной вещицы. Ни с кем советоваться она не могла, оставалось лишь продолжать поиски.
– Делать нечего, завтра поговорю с директором. Надежды на него мало, но если признаться, он должен понять важность ситуации. Думаю, не проговорится, но без его распоряжения не удастся обыскать неприступный пятый этаж,- говорила Ацуко Токиде по пути домой; Токида жил с матерью этажом ниже, прямо под Ацуко.
Ее не оставляли мысли о Химуро даже в ванне перед сном. Почему-то все больше ей казалось, что беднягу держат в одной из квартир дома. Его мог привести к себе хоть Осанай, хоть Хасимото – любой из преданных Сэйдзиро Инуи людей. Эти двое – холостяки, один жил на пятнадцатом, другой – на четырнадцатом этаже. Среди ведущих сотрудников института, живущих здесь, сложилось негласное правило – уважать личную жизнь друг друга и не беспокоить визитами. Поэтому Ацуко ни разу не была в одиноком жилище Симы на ее этаже и разговаривала с директором только в институте.
Но сейчас ей нужен был совет не Симы, а Тацуо Носэ – единственного, кому она могла довериться. Поддаваясь чувствам, она вряд ли переоценивала его. Ацуко видела в нем инспектора, которому можно доверить надзор за бухгалтерией института. Какие требования предъявляются к инспектору фонда, Ацуко не знала, но склонялась к мысли завтра же предложить Симе кандидатуру Носэ. Он сможет быстро вывести махинаторов на чистую воду. Сейчас ей очень хотелось рассказать Носэ обо всех бедах, навалившихся на нее, попросить совета. Возможно, подскажет, как разобраться в коллизиях взаимоотношений внутри института, среди членов попечительского совета, с перипетиями внутренних склок и дрязг. Но прежде всего Ацуко надеялась: Носэ наверняка протянет ей руку помощи.
«Нет! Нельзя!» – вдруг осадила себя Ацуко. Помощь! Вот чего она не могла себе позволить. Ведь по сей день она справлялась собственными силами. Она не должна просить о помощи у бывших пациентов. А так что получается? У Носэ – своих забот полон рот, а она, пользуясь его хорошим к ней отношением, собирается просить о помощи? Как это в духе своенравных молодых особ, избалованных обществом!
Ацуко боялась, что новые встречи с Носэ могут завести их далеко, потому и сомневалась. Она твердо решила не пускать Носэ в свое сердце.
В гостиной зазвонил телефон. Кто может звонить в такое время? Журналисты знали, что она возвращается поздно, а их навязчивые звонки в рабочее время отсекались на коммутаторе. Ацуко укуталась в полотенце и в махровых тапках подошла к телефону.
– Алло, Тиба слушает.
– Это беспокоит Носэ…
Не может быть! Тацуо Носэ будто читал ее мысли – звонил, не желая быть изгнанным из жизни Ацуко. К счастью, смертельная усталость не выдала в ней Паприку, и Ацуко ответила сипло, по-старушечьи:
– Вам Паприку? Подождите минуту, сейчас позову. Она вернулась в ванную, вытерлась и накинула халат.
Похоже, Носэ ее не узнал и ломал голову, кто снял трубку. Ацуко позабавила комичность этой ситуации, и она еще раз взяла трубку. В прошлый раз он наверняка заметил у двери табличку «Тиба» и теперь знал фамилию Паприки – но вряд ли догадывался, что ее связывает с соискателем на Нобелевскую премии Ацуко Тибой. Или он не знает о сотруднице института Ацуко Тибе – или знает все.
– Привет! Это Паприка.- Войдя в образ, Ацуко заговорила звонче. К тому же нежданный звонок Носэ ее обрадовал. Она предвидела вопрос: «Кто это был?» – и собиралась ответить, что приехала мама, однако Носэ из вежливости не поинтересовался.
– Паприка, есть серьезный разговор. Ничего, если сейчас?
– Ничего. Я все равно бездельничаю.
Она хотела спросить, откуда он звонит, однако тоже удержалась от лишних расспросов. В трубке не звучала музыка, не доносились другие голоса. Возможно, звонит из домашнего кабинета…
– Вот и чудно. У меня к тебе один вопрос и важная просьба.
– Я слушаю.
– Прежде всего должен тебя поблагодарить. Болезнь вроде как отступила. Кадровый вопрос я уладил. К тому же Торатакэ оказался жив.
– Надо же! – Ацуко, сейчас – Паприка, заразилась его радостью и сама словно бы взлетела на седьмое небо.- Выходит, тот страх – весь плод вашего воображения?
– Похоже на то.- Носэ не стал распространяться, как докопался до истины, а сразу перешел к делу: – Такая штука: у меня есть близкий друг, человек из высшего общества. И я хочу попросить, чтобы ты его вылечила.
Носэ до сих пор имел дело только с Паприкой, и наивные домыслы ему простительны: он явно считает, будто она в частном порядке практикует лечение психоанализом. К тому же с применением сложной психотерапевтической установки. Ацуко пришла в замешательство: сейчас ей не до личных просьб. Но сыщик снов Паприка – отдельная личность, поэтому отказать в просьбе предлога нет.
– А что с ним? – тут же спросила Ацуко. Возможно, удастся обойтись и без Паприки.
– По его словам, всего лишь бессонница и потеря аппетита. А по моим наблюдениям – не только. Он стал замкнутым, молчаливым, лицо – как маска. Похоже, все не так просто.
– И вы решили ему помочь?
– Мы посидели, выпили. Он рассказал о своих проблемах, я выслушал, постарался его поддержать, но он не отреагировал. Сам-то он считает, что с ним все в порядке.
Состояние типично для депрессии: не интересует ни выпивка для поднятия духа, ни развлечения. Нет реакции на поддержку и утешения. Уговоры, угрозы – все тщетно.
– Получается, он сам не сознает, чем у него вызвана депрессия?
– Именно. На мой дилетантский взгляд, одна из причин – в его повышении.
– И давно повысили?
– Недавно, но пост очень высокий.
– Депрессии возникают либо без всяких причин, либо в ситуациях, пустячных с точки зрения здравого смысла. Событие может быть и вполне радостным – например, продвижение по службе или повышение в должности.
Паприка объясняла чересчур формально, а у Носэ и так было представление об этом заболевании.
– Выходит, у него и в самом деле депрессия? – спросил он.
– Думаю, да. А вы ему об этом говорили?
– Нет.
– Это хорошо. Только я не могу поставить диагноз, пока сама с ним не встречусь.- Паприка не исключала, что Носэ сам уверовал в свой диагноз и перечисляет ей симптомы, типичные для управленцев, редко бывающих дома.
– Я тоже об этом подумал. Вот и прошу, чтобы ты с ним встретилась. Хотя у тебя, наверное, и так немало дел?
Паприка чуть не расплакалась от такого участия.
– Что с тобой?
– Хорошо, что позвонили. Если это и в самом деле депрессия, запускать болезнь нельзя. Бывают случаи, когда люди вдруг пытаются покончить с собой.
У Носэ перехватило дух:
– Доходит и до такого?
– В общем, давайте – знакомьте! – согласилась Паприка. У нее появилась возможность опять увидеться с Носэ.
А с Ацуко происходило странное. Она же намеревалась просить у Носэ помощи – но корила себя за эту слабость, и при этом была готова плакать ему в жилетку при первой же встрече. Теперь же ей стало легче: Носэ сам попросил о помощи, и она не будет у него в долгу.
– Давай завтра вечером? Как и тогда, со мной, в одиннадцать? В том же «Радио-клубе»?
Уютный бар казался достойным прибежищем.
– Идет. Как зовут вашего друга?
– Тосими Конакава. Замначальника Полицейского управления метрополии.
На сей раз дух перехватило у Ацуко:
– Замначальника… управления…
– Да, второй человек после главного полицейского Токио. Говорит, нередко приходится его замещать.
– Действительно важная персона.
– А я что говорил?
Это меняло дело. При всем желании Ацуко не могла выкладывать Носэ институтские распри в присутствии такого человека. Пусть там хоть в эти минуты бандитский налет. Не могло быть и речи о МКД – его пропажа наверняка заинтересует полицию. Да и само существование Паприки незаконно.
