Закончив работать, Ульянов подъехал к Мариинскому театру и взял два билета на «Ночь перед рождеством» — новую постановку оперы Римского-Корсакова. Затем он наспех пообедал в плохоньком французском ресторанчике у Пяти углов и вернулся домой. В его распоряжении оставалось еще несколько часов, и он решил посвятить их сну.
* * *
А тем временем в Гродненском переулке, где проживали Надя Крупская и ее мама, подготовка шла полным ходом. («Мама, ты не представляешь! Придут такие люди! Особенно Владимир Ильич! Такой образованный! Такой начитанный! Такой умный!») Служанка Катя подвергалась жесточайшей эксплуатации. Несмотря на мороз, ее рано утром отправили на базар со строгим наказом — без дичи не возвращаться. К счастью, до базара Кате идти не пришлось, так как на ближайшем углу она наткнулась на посиневшего от холода крестьянина, торговавшего прямо с саней битыми куропатками, глухарями, рябчиками, дикими утками и прочей подобной тварью. Мужик очень дешево отдал Кате всю свою дичь и, на радостях, даже угостил ее стопкой водки.
Потом вся эта дичь обжаривалась, тушилась. Приготовлялись разнообразные соусы. Не забывали и про обещанный пирог. Трудилась не только Катя, сама Надя суетилась вовсю, и даже Елизавета Васильевна оказывала посильное содействие.
Ровно в шесть часов явился Князь со своими помидорами. Это было согласовано заранее — хозяйственный Князь всегда приходил пораньше и помогал сервировать стол.
Первым делом Князь пожаловался на мороз и пожелал дернуть стопочку «для согрева». Хозяйки растерянно развели руками — спиртного в доме не было.
— Как?! — удивился Князь. — А как же вы собираетесь принимать гостей?
— Ну, я не знаю, — расстроилась Надя. — Чай… Пирог…
— Нет, так дела не делаются! — возмутился Князь. — Владимир Ильич будет недоволен. Давайте деньги, я мигом сбегаю!
Надя понятия не имела, сколько стоит водка, дала десять рублей и сказала как-то нерешительно:
— Может быть послать Катю?
— Ну что вы, Надежда Константиновна, — барышню в такой мороз гонять и по такому делу. Так не годится.
После этого Князь ненадолго вышел и вернулся с таким количеством дешевой водки, какого наверное хватило бы, чтобы отпраздновать свадьбу самого полковника Бздилевича.
— Боже мой, как вы донесли все это, Виктор Андреевич? — ужаснулась Надя.
— Пустяки! — невозмутимо ответил Князь. — Тут и двух пудов не будет, даже считая с ящиками.
Князь с видимым удовольствием принял стопочку, затем составил всю водку в холодный тамбур и отправился на кухню готовить «княжеский салат».
Существует легенда (или исторический факт?!), что князь Потемкин ежегодно подносил императрице Екатерине II, в день Нового года, блюдо свежих вишен, стоившее десять тысяч рублей, за что пользовался особым расположением своей августейшей повелительницы. Какой же всеобщей любовью должен был пользоваться наш Князь, снабжавший своих товарищей свежими помидорами в продолжении всей долгой и суровой петербургской зимы!
Ровно в семь начали подходить члены «Союза». Первыми пришли Кржижановский, Старков и Ванеев, сразу следом за ними — Шелгунов и Зиновьев. На пять минут опоздал Роман Малиновский. Последним — в десять минут восьмого — появился Ульянов. Князь сообщил, что Меркул очень тяжело болен, а сестры Невзоровы вероятнее всего сегодня не придут. При этом Князь подал Ульянову знак, ясно говоривший: «Подробности расскажу позднее».
Гарри в этот самый час выигрывал исторический эндшпиль у Ласкера. В тот момент он еще лидировал в Петербургском матч-турнире…
Стол выглядел великолепно: дичь возлежала на трех различных блюдах — с картофелем, с капустой и со свеклой, большие хрустальные стаканы были до краев наполнены рубиновым морсом, а на кухне ждал своего часа роскошный пирог с вишневым вареньем.
«Княжеский салат» на этот раз был приготовлен с южным сладким луком, который Кате почти даром уступил на днях на базаре старый кавказский еврей. («С собой звал, жениться предлагал… Райскую жизнь обещал у теплого южного моря! Да только не могу я за инородца: такое про них рассказывают… Да и старый к тому же!»)
Перед тем как сесть за стол, Ульянов хотел переговорить, наконец, наедине с Князем, но это ему не удалось. Князь снова суетился на кухне (точнее, клеился там к Кате). Зато Ульянов улучил минутку перекинуться парой фраз с Малиновским.
— Пока мы наедине, Роман, признайтесь: как вы сумели вытащить меня из охранки? — спросил Ульянов, одновременно угощая Малиновского своими необычными папиросами.
Малиновский не смутился ни на секунду. С удовольствием закурив «призовую» папиросу, он уверенно произнес:
— Дело в том, что начальник питерской охранки — мой дальний родственник. Я имею на него некоторое влияние… Откровенно говоря, очень небольшое, но в простых ситуациях можете рассчитывать на мою помощь.
Все это звучало вполне правдоподобно, и смутные подозрения Ульянова полностью рассеялись.
Пора было садиться за стол.
Социал-демократы еще успели наполнить рюмки. Выпить им в тот вечер, увы, не удалось…
Внезапно, с лестницы послышался гулкий топот кованых сапог. Ульянов сразу все понял. Ему привиделось грустное лицо Арины: « Берегите себя в эти дни, г-н Ульянов»… Неожиданно Князь выхватил из кармана парабеллум и устремился к выходу на лестницу. «Какой кошмар, — подумал Ульянов. — Откуда у него пистолет, и зачем?» («Да хранит вас Бог, г-н Ульянов.») Ульянов увидел, как Кржижановский бросает в камин груду бумаг, сложенных подпольщиками на журнальном столике — материалы для будущей газеты. Ульянов выхватил из внутреннего кармана пиджака красную брошюру с серпом и молотом и также бросил ее в огонь. («Вы должны были это сделать прошлой ночью в трактире, Володя.») С лестницы донеслись выстрелы — это Князь открыл огонь по бегущим снизу жандармам. (Доброе, ласковое лицо Аркадия Симоновича: « Я всегда советовал вам, Володенька, держаться как можно дальше от политики.»)
Ульянов устало опустился на стул. Он взял со стола большой хрустальный стакан и выплеснул из него на пол морс; затем медленно наполнил стакан водкой и выпил…
Ульянов не понял, что он и его товарищи стали жертвами обыкновенного доноса. Он так никогда и не сумел разобраться в истинной натуре Романа Малиновского — одного из самых крупных провокаторов в истории российской социал-демократии.
Человек исключительно талантливый, Малиновский, ведя двойную игру на протяжении долгих лет, сделал блестящую карьеру. В начале XX века он становится одним из признанных лидеров российского профсоюзного движения, а в октябре 1912 года Роман Вацеславович Малиновский, член РСДРП, тайный осведомитель охранного отделения имперской полиции, занял кресло депутата IV Государственной думы. Изучая его биографию, невозможно не обратить внимание на противоречивость его деятельности. С одной стороны, по «наводкам» Малиновского в разные годы были арестованы сотни активистов РСДРП, в том числе Сталин и Свердлов, Крыленко и Орджоникидзе, Голощекин и Спандарян, Милютин и Мария Смидович. С другой стороны, его пламенные речи с трибуны IV Государственной думы имели огромный успех и буквально торпедировали устои самодержавия.
В феврале 1917 года толпа участников буржуазной революции захватила здание в Большом Гнездиковском переулке, в котором размещалось Московское охранное отделение. Среди найденных там документов были бумаги, однозначно уличавшие Малиновского в провокаторской деятельности. И Владимир Ульянов наконец прозрел…
По приговору Революционного Трибунала Роман Малиновский был расстрелян в ночь с 5 на 6 ноября 1918 года…
Но вернемся в год 1895-й, читатель.
В доме предварительного заключения, на Шпалерной, Ульянов провел более четырнадцати месяцев. Там он вел большую теоретическую работу.
В тюрьме его иногда навещала Крупская. От нее Ульянов узнал, что Князя приговорили к пожизненной каторге. Князь так и не успел поделиться с Ульяновым своей важной новостью, поэтому Ульянов так никогда и не узнал о трагической судьбе Гарри Нельсона Пильсбери.
Ульянов никогда больше не видел сестер Невзоровых. Он знал, что в январе 1896 года они внезапно уехали из Санкт-Петербурга, но причина этого была ему неизвестна.
Освободившись из заключения, перед отправлением в ссылку в село Шушенское, Ульянов побывал на Мещанской улице. Маленькой уютной рюмочной больше не существовало, а на ее месте теперь была погребальная контора. Ульянов зашел в пивной ресторан и узнал, что Аркадий Симонович Прадер внезапно скончался от сердечного приступа полгода тому назад. Ресторан перешел к дальнему родственнику Прадера — маленькому человечку, похожему на марабу. За эти полгода Марабу успел многое изменить: исчезли прежние официанты, на месте шахматных столиков теперь стояла рулетка, а в меню отсутствовал знаменитый борщ Прадера. Ульянов спросил про Арину, но ни Марабу, ни молодые официанты ничего не знали о прекрасной владелице маленькой рюмочной. Они даже никогда не слышали о ней.
