Сонода вспомнил своего друга, когда сам решил бросить школу. Тогда он был убежден, что с ним обязательно случится что-нибудь подобное. Все началось с того, что он проболел три дня, а когда снова пришел на занятия, ему показалось, что у всех учеников и преподавателей на лицах прозрачные маски. Его охватил панический страх, а сердце забилось так сильно, что едва не выскочило из горла. Он выдержал один день, но после этого слег в постель, как тот парень. В школу он так и не вернулся. Сонода был уверен, что его довел до такого состояния давнишний разговор о масках. Его отправили в Нагано к родственникам, где он помогал работать на огороде. Там же он стал посещать занятия для подростков, которые так же, как и он, бросили учебу. Полгода он провел у дядюшки со стороны матери в Миннеаполисе, штат Миннесота, пока не увидел телерепортаж о человеке, который открыл боксерский клуб.
Сонода бежал, размышляя, почему вот таких типов, как тот с собакой, никто даже не трогает, а его в свое время фактически заставили уйти из школы. Он бежал, и облачка белого пара отмечали его путь. Не прошло и пяти минут, а он уже начал ощущать боль в ногах. В спортивном журнале он вычитал, что усталость обусловливается химическими процессами, протекающими в организме. Он начал понимать, что это означает, когда почувствовал в своих икрах и лодыжках жжение, как от красного перца. Приближался рассвет, и дороги были пусты. Хотя Сонода и не любил бегать, он испытывал удовольствие от того, как его тело превозмогает усталость простым усилием воли. Город еще спал… Благодаря работе в «Фэмили-Март» и ранним пробежкам он наконец смог своими глазами увидеть, как уходит ночь, уступая место первым лучам солнца. Новый день проявлялся не сразу, был некий промежуточный момент, когда тьма еще таилась по закоулкам… В английском языке для обозначения этого времени есть очень красивое слово, которое он выучил, гостя у дяди в Миннеаполисе, но сейчас забыл. Теперь Сонода бежал в восточном направлении. Вдали уже был виден силуэт небоскреба Ниси-Синдзюку. Внизу, у самой земли можно было различить только черный и серый оттенки, но над крышами высотных зданий небо прорезала розовая полоса, которая медленно расширялась, прогоняя мрак. Наконец на стекле и металле небоскребов засверкали первые лучи. Облака зарделись, словно охваченные пламенем. Все стало приобретать свои естественные цвета. Сонода поднял голову и увидел, что ночь медленно уходит на запад. Небо сделалось светло-голубым, почти прозрачным. В голубой цвет окрасились даже облачка пара, которые вырывались изо рта Соноды…
Недавно он слышал, что четверо из его одноклассников оказались членами секты «Аум Сенрикё». Наверное, потому, подумал Сонода, что они вовремя не оставили этот проклятый лицей. Конечно, после такого и в «Аум» побежишь. Иначе они могли бы поступить в университет, а потом найти работу на каком-нибудь предприятии, и если бы не заболели, то /наверняка превратились бы в очень черствых и непробиваемых людей. А ведь именно таким и нужно быть, чтобы не рехнуться. Вот, например, его друг, тот, который слышал голоса и смех… Он сдал экзамены и поступил в университет, находясь на излечении в психиатрической клинике. И теперь специализировался по истории Балкан. Вот кто был непробиваемым, так это он.
Сонода заметил красный «скайлайн», который остановился в трех метрах от него.
— Где выезд на магистраль?
За рулем сидела женщина. Чтобы опустить стекло, ей пришлось перегнуться через пассажирское сиденье. Несмотря на столь ранний час, на носу у нее были темные очки. Волосы у женщины были как-то странно растрепаны. Продолжая бег на месте, Сонода осведомился:
— Выезд? Какой вам нужен выезд?
— Да самый ближайший. Любой. Так где? Голос ее звучал спокойно, но по всему было видно, что она на взводе. На машине он заметил номера префектуры Гунма. Значит, нездешняя.
— Ну-у-у, здесь целая куча выездов и масса автострад, ведущих в любом направлении… Если вы не скажете точно, куда едете, я, чего доброго, подскажу вам неправильный путь. Будете потом мотаться тут по кругу…
Куда же она едет? Этого Минако не знала. По большому счету ехать ей было некуда. Она еще не успела прийти в себя. Ей нужно было обязательно поговорить с кем угодно, иначе ее голова раскололась бы на части. Минако подумала и выключила мотор. С этим парнем, кажется, лучше не болтать попусту. «Надо быть полным кретином, чтобы так рано бегать трусцой. Но, с другой стороны, он не производит впечатления глупого человека. Нет, лучше помолчать. Он может что-то, заподозрить. И хотя я все проверила, это еще не означает, что на багажнике не осталось крови».
— Ну ладно, хорошо… Я еду в Синдзюку. — проговорила Минако, отпуская ручной тормоз.
— В Синдзюку? Так это и есть Синдзюку! Вы туда, что ли, выезд ищете?
Минако ничего не ответила, только вежливо поклонилась и повернула ключ зажигания. Этот парень просто придурок. И еще она подумала, что везти труп в багажнике машины было серьезной ошибкой. «Если поспешить, то еще можно успеть довезти его до дома. Лучше всего разрезать его на мелкие части и спустить в унитаз», — лихорадочно соображала она.
Минако решила вернуться домой. В то же мгновение ее пронзила мысль, что она забыла, где живет. Но чем отчаяннее она пыталась вспомнить свой адрес, тем сильнее ее охватывало беспокойство. Что она делает здесь?! Нет, ей лучше не увлекаться разговорами с этим утренним бегуном… В ту же минуту все подробности убийства всплыли в памяти, и Минако почувствовала, что ее голова вот-вот разорвется. Она понимала, что если не успокоится, то это может привести к аварии, поэтому она остановилась, чтобы поговорить хоть с кем-нибудь. Но что толку? Наверняка ее дом находится где-то рядом, а она разъезжает тут и не может понять, что ей делать. На периферии ее сознания иногда мелькала мысль, что нужно еще что-то успеть, но разум упорно отказывался служить.
Для начала было бы неплохо определиться: возвращаться ей домой или выбросить труп где-нибудь по дороге. Когда Минако выходила из квартиры, она рассчитывала отправиться к подножию горы Фудзи. Она слышала, что тамошний лес, Юкаи, настолько непроходим, что заблудившийся в нем человек сразу считался погибшим. Идея захватила ее. Минако выехала на трассу, которая вела по направлению к Юкаи. Ни о чем другом она думать не могла. Но если она так и будет мотаться туда и обратно, то опоздает на работу. Минако взглянула на часы. Четверть пятого. К Фудзи она ездила много раз. Сначала по трассе до озера, а потом по дороге «Субару-лайн». На все про все как минимум два часа, до пятой развязки. А если она заблудится, то есть вероятность попасть в одну из утренних пробок. К тому же надо доехать до дома, принять душ, одеться, накраситься, чего-нибудь съесть… Но на собрание ей все равно не успеть. А она три дня готовила отчет, посвященный презентации нового программного обеспечения для телекоммуникаций. Неожиданно ей пришло в голову, что можно было бы обратиться к одной даме-писательнице, которая, правда, ничего не понимает в передовых технологиях. «Вот, кстати, и новый подход», — мысленно усмехнулась Минако. Посмотрев на часы еще раз, она поняла, что до Фудзи ей уже не добраться. И чего она мешкала раньше? Она ведь зарезала этого парня сразу после ужина, и если бы не провозилась до утра, то вполне могла бы успеть и на работу. Задумавшись, Минако едва не проехала на красный свет и вдавила педаль тормоза почти до самого пола. Машину слегка занесло, и она остановилась. В багажнике послышался глухой звук, как будто там перекатывалось что-то тяжелое. Этот шум напомнил ей, что она уже сильно опаздывает, ведь большую часть времени она потратила на то, чтобы разрезать труп на части. Он бы поместился в багажник целиком, но дотащить его до машины у Минако не хватило сил. Чтобы разрезать тело, нужна была пила, и Минако угрохала уйму времени на ее поиски. У этого мужчины была дряблая кожа. Минако еще не доводилось расчленять трупы, к тому же у нее быстро устали руки и лезвие постоянно изгибалось. И только почти закончив свой тяжкий труд, она сообразила, что лучше было бы воспользоваться кухонным тесаком, которым можно было быстро снять мягкие ткани, а кости уже пилить ножовкой.
Она разделила тело на шесть частей, которые сложила в черные мусорные мешки. Минако использовала сразу по три мешка, так как боялась, что обломки костей смогут прорвать пластик и выйти наружу. Внутренние органы и кровоточащие ткани она разрезала на мелкие кусочки и смыла их через отверстие в кухонной раковине. То, что не влезло, она положила в голубой мешок, предназначенный для отходов органического происхождения, и вынесла на помойку. В мешок она щедро прыснула дезодорантом и не поскупилась на приправы — тмин, корица, мускат и паприка, так как требуха начинала уже подванивать.
Минако понимала, что ей во что бы то ни стало надо взять себя в руки. Ведь смогла же она хладнокровно спланировать это убийство и расчленить труп. Она догадывалась, что человеческое тело мало чем отличается от туши животного, когда его разделывают на мясо. Перед ее взором то и дело возникали безобразные сцены. Временами ей казалось, что она непонятно как попала на съемки какого-то запредельно жуткого фильма. Страх совершенно парализовал ее способность думать, действовать, решать… Тщетно Минако пыталась сосредоточиться. Ее преследовали кошмарные картины, например окровавленные грибы эноки. Она подала их к ужину, а потом, вскрыл живот убитого, вдруг наткнулась на них. Они плавали в крови и еще не успели перевариться. Сначала Минако приняла их за глистов или каких-то других паразитов и только потом узнала те самые грибочки, которые она так любовно поджаривала в кипящем мавае, перед тем как подать к столу. Эта картина так и маячила у нее перед глазами, и не было никакой возможности отделаться от нее. Казалось, грибы заполнили весь ее мозг… Минако чувствовала, что начинает сходить с ума. В горле у нее пересохло, стало трудно дышать. Она судорожно втянула в себя воздух и только тогда поняла, как хочет пить.
