Когда Черил загружали в «скорую помощь», собралась толпа тех, кому надоело греметь кастрюлями и сковородками. По залитому кровью лицу девушки они могли подумать, что ее жестоко избили. Я услышал комментарий кого-то из соседей, достаточно громкий: Синди, мол, дала волю рукам, и он рад, что это случилось, потому что теперь она получит по заслугам. Я не понял, что он хотел этим сказать, но тут же другой сосед указал, что, судя по состоянию автомобиля Парксов, судебного иска не избежать. Я уверена, что Синди все слышала, поскольку стояла рядом со мной. На самом деле в проигрыше оставалась бедная Черил, которую теперь, без сомнения, вычеркнули из круга Синди. Ничем и никак она не могла искупить свой проступок. Возможно, этим и объяснялось ее появление в доме Нетти.
Миссис Смарт пригласила еще двух девочек. Одна из них, Лидия, разносила утреннюю газету. Лидия сказала мне, что с Нетти даже не знакома, но пришла, потому что на Рождество получила от миссис Смарт щедрые чаевые. Но дурно мне стало от второй — Марги Скотт. Что она тут делала, я и представить себе не мог. Но в те дни все было возможно. Хотя я бы никогда не подумал, что мы с Нетти могли так далеко разойтись.
И конечно, присутствовал Алистер Чень. Он принес корзинку малины. В том году я видел ее впервые.
Нетти выглядела ужасно. Такая маленькая, такая худенькая. Я ее жалел. Очень жалел. Судья внес ее в дом, поставил в холле, как куклу, потом снял с нее плащ, и она осталась в отвратительном, мешковатом спортивном костюме, который, несомненно, нашла для нее миссис Смарт. Сама Нетти такой никогда бы не надела.
Короче: бедная Нетти стояла спиной к нам, у вешалки для пальто, не подозревая о нашем присутствии. А мы сидели, с бумажными тарелками на коленях, застывшие, наблюдающие, будучи не в силах что-либо вымолвить, не то что крикнуть: «Сюрприз!» Потом Нетти повернулась, едва слышно поздоровалась. И нас всех, разом, как прорвало:
— Привет! Как поживаешь? Добро пожаловать домой, Нетти!
Я почувствовал, как внутри что-то закипает. Больше злость, чем сочувствие. Нет, я не злился на нее и не чувствовал за собой вины. Просто мне казалось несправедливым, что она должна пройти через все эти операции. И пугал ее голос, такой скрипучий, надломленный.
Марги Скотт встала первой. И устроила из этого большое шоу. Она обняла Нетти, из ее глаз брызнули слезы. Мне все это показалось забавным, я едва не рассмеялся. Если Марги что-то и делала, то лишь ради себя самой. То есть на Нетти она плевать хотела. Они же были смертельными врагами. Но не важно. Миссис Смарт уже строила нас в колонну по одному, чтобы мы по очереди поприветствовали Нетти. Я же сидел, чувствуя неуверенность. Мать Нетти, похоже, вполне устраивал теплый прием, оказанный ее дочери, вот я и решил, что могу порадоваться за нее.
В конце концов я поднялся, встал за Алистером. Очень нервничал. Не знал, как отреагирует Нетти. То есть ткни она меня кулаком в лицо, я бы понял. Последние пару лет я полностью ее игнорировал, и она имела полное право поквитаться со мной. Поэтому когда пришла очередь Алистера поприветствовать ее, я осторожно выглянул из-за его плеча и улыбнулся. Нетти как раз откидывала прядь волос со лба. Но мы установили контакт. Я это почувствовал. Потому что одним движением рта она наговорила целые тома: эта вечеринка — глупая идея; она знать не знает половины людей, собравшихся в этой комнате; а когда мы останемся вдвоем, она выскажет все, что обо мне думает. Вот когда я понял, что наши отношения стали прежними.
— Вы возродили дружбу.
— Больше, чем возродили. Прошло много времени с тех пор, когда мы действительно разговаривали, и у Нетти накопилось что сказать.
— Вы удивились?
— Нет. В своем письме она уже практически обо всем написала.
— В каком письме?
— Вы не знаете?
— В то время она написала тебе много писем.
— Да, но они пришли все вместе. И последнее она писала примерно в то время, когда ее мать пришла к нам, чтобы сказать, что ее дочь пока не может принимать посетителей.
— Серия «Дорогой говнюк».
— Совершенно верно.
18 июня 1978 г.
Центральная больница Ванкувера
Дорогой говнюк!
Я посылаю тебе письмо, которое начала в дневнике два года назад. Намеревалась отправить его до операции, но в последнюю минуту передумала, решив, что мое отношение к тебе может перемениться, если я выживу. Однако теперь все равно посылаю его, чувствуя, что оно может пойти тебе на пользу, и осознав, что жизнь очень коротка и многое для меня не так важно, как раньше. Но прежде всего потому, что ты мне по-прежнему небезразличен, что бы ни случилось, и я хочу, чтобы ты об этом знал.
Как я и упомянула выше, я начала писать его в своем дневнике, поэтому страницы вырваны, и линовка розовая, и не синяя. Я подумала, если со мной что-нибудь случится, будет лучше, если ты узнаешь о моих чувствах к тебе, потому что страницы эти адресованы тебе, а не дневнику. Плюс я не хочу, чтобы они попали к матери. Вот что я написала.
17 сентября 1975 г.
Ты такой говнюк. Не ты, Дневник, я про ТЕБЯ, ГОВНЮКА. ТЕБЯ, чье имя я больше никогда не упомяну, ГОВНЮК. Я называю тебя говнюком за твое отношение ко мне. За то, что ты игнорируешь меня. Избегаешь. За то, что взял и бросил меня. Я думала, ты другой. Я думала, что ты не такой, как бобби голтсы этого мира. Я думала, мы друзья.
18 сентября 1975 г.
Продажный, гребаный говнюк. Мне следовало об этом знать. Я слышала о том, что случается, когда люди переходят в среднюю школу. Дунк говорил мне об этом, о том, что все разбиваются на кланы. Так что мне следовало знать. Мне следовало спросить тебя о твоих намерениях, о том, собираешься ли ты вступить в говняный клан, ГОВНЮК. И это самое ужасное. Потому что ранит сильнее всего. Не то, что ты сделал, просто я думала, что ты никогда этого не сделаешь. Твоими стараниями я ощущаю себя полной дурой и ненавижу тебя.
19 сентября 1975 г.
Всем девочкам рекомендуют попробовать свои силы в хоккее на траве, но я подумала: на хрен надо! Я собираюсь играть в регби. Я собираюсь играть в регби, чтобы у меня появилась возможность причинить тебе боль, ты, вонючий кусок дерьма! Так что берегись, ГОВНЮК! Тренировки по регби начинаются завтра.
20 октября 1975 г.
Видела тебя сегодня. Тебя, Бобби и твоих новых друзей. Милая компания. Вы хорошо смотритесь вместе. Вы и ваша мода. Ваши расклешенные штаны. Ты говорил мне в седьмом классе, что никогда не будешь носить такие! Лжец. Все вы одинаковые. Глубоко в душе — такие испуганные.
21 ноября 1975 г.
Я слышала, ты собираешься спросить Джулию Кайл, не хочет ли она гулять с тобой. Я слышала об этом из верного источника — от НЕЕ. Я переодевалась на физкультуру и подслушала их разговор. Джулия говорила одной подружке, что другая ее подружка услышала, как ты говорил Голтсу, что решил на танцах предложить ей гулять с тобой. О, сколько счастья было в ее голосе! Она слышала, что ты отлично целуешься. Она заявила, что узнала об этом от Синди Карратерс. Что Синди обжималась и целовалась с тобой. Чтобы посмотреть, кто больше понимает в обжиманиях и поцелуях. Так что я надеюсь, что на следующей неделе вы официально станете парой. Полагаю, вы будете ГУЛЯТЬ. Я знаю, глупая Джулия будет на седьмом небе от счастья. Как будто меня это волнует. Но я сомневаюсь, что дело у вас зайдет далеко. Я искренне сомневаюсь, что ты когда-нибудь увидишь эту отвратительную родинку на ее заднице (хотя и надеюсь, что увидишь). Да, я надеюсь, что от торчащих из нее маленьких черных волосков тебя вывернет наизнанку и ты поймешь, какая же ты дрянь.
2 января 1976 г.
Извини, что давно не писала. Занималась другим. Пока ты терся по кустам со своей женой, Джулией, я встречалась с парнем, которого звать Натан. Он работает в Водном центре, ему семнадцать лет, и он очень страстный. Я думаю, тебе хотелось бы знать, что мы встречаемся по воскресеньям и едем в его квартиру, где я позволяю ему лапать меня. У него тоже отличное тело. Он говорит мне, что ему нравится мой склад ума, считает, что я очень мила, и в последний раз, когда мы были вместе, я держала в руке его шланг, тогда как он ласкал меня пальцем, а потом палец сменил язык, и это было здорово! Так что следующее письмо я, возможно, буду писать, лишившись девственности. Между прочим, ты уже видел родимое пятно Джулии?
5 февраля 1976 г.
Видела тебя на концерте Элтона Джона. Что вы делали наверху, на синих креслах? Это же места для просмотра фильмов, идиот. Ты мог стоять где угодно. Так чего забиваться на галерку? Самое интересное происходило перед сценой. Где были Натан и я. Может, ты видел, как мы танцевали под «Островитянку»? На мне был темно-красный топик. Между прочим, я уже не девственница. Думаю, тебе следует знать об этом.
