Но Авдей не захотел: слишком хлопотно.
Ростовский, теперь московский художник. В начале 1980-х учился вместе с Тер-Оганяном в ростовском-на-дону художественном училище им. М.Б. Грекова и был там самым продвинутым по части контемпорари арт: если другие добирались в своем развитии в лучшем случае до футуризма и Пикассо, то Ш. уже тогда понимал Поллока и Раушенберга. В училище подружился с Т. и все 1980-е годы оказывал на Т. значительное влияние: например, тогдашние убеждения раннего Оганяна относительно живописной живописи — мне представляется, это в значительной степени именно результат влияния Шабельникова.
Приятель автора этих строк из города Тюмени. Он приезжает ко мне в гости, в рамках культурной программы я его веду в гости к Тер-Оганяну на Бауманскую, где, как всегда, куча народу, который обсуждает вопросы жизни и искусства. Шаповалов Ю. с интересом слушает все эти разговоры, а потом в недоумении спрашивает:
— Так я не понял, вы это не шутите? Вы — правда против царя?
Тер-Оганян А.С. очень обрадовался этому.
— Вот-вот! Новое мышление все-таки победило! Приезжает паренек из Сибири, потом вернется к себе, будет рассказывать: у столичных интеллигентов побывал, так они — против царя! Мечтали вернуться в 1902 год — он на дворе, пожалуйста!
(Осмоловский на следующий день меня спросил:
— Ты это кого приводил? Посмотришь — шофер, а начнешь говорить — и это он знает, и то он читал, и во всем разбирается?
Я передал эти слова Шаповалову Ю., ему было очень лестно, что его приняли за шофера. Потому что на самом деле папа у него — банкир, и сам он — человек, у которого папа — банкир.)
протоиерей
Тот самый, который изо всех сил добивался сначала возбуждения уголовного дела против Оганяна, а потом — его осуждения: водил на суд толпы кликушествующих старух, ультраправославных, но вполне охочих до погрома подростков и казаков, и проч. Весьма видный церковный деятель, один из лидеров православных фундаменталистов, постоянный автор газеты «Завтра», один из «красных попов», то есть таких попов, которые агитируют за Зюганова.
Если кто думает, что он только против Тер-Оганяна А.С., или хотя бы только против контемпорари арт, или хотя бы только против современной культуры с поп-музыкой, мини-юбками и макдональдсом, — он ошибается. Протоиерей Шаргунов — против любой светской культуры вообще: и против Пушкина, но и против Тютчева, но и против Достоевского: зачем они нужны? есть молитвослов! А эти достоевские от молитвослова — отвлекают, и следовательно, являют собой один только вред. То есть, Шаргунов серьезно хочет — или во-всяком случае мечтает — заставить всех жить по монастырскому уставу. Для их же, конечно, блага.
Ну, а тех, кто не захочет этого, а тем более будет активно этому мешать — что же в Библии про это написано: и про паршивую овцу в стаде, и про что с ней делать.
Конечно, на Пушкина замахнуться, а уж тем более на Достоевского — руки коротки, а вот тут Оганян подвернулся, сам, добровольно!
Я ему это говорил. То есть, А.С.Тер-Оганяну.
— Ты на чью мельницу воду льешь? — говорил я ему. — Ты же —!
Но Оганян, кстати, совершенно протоирея Шаргунова, когда я ему рассказал, кто это такой и чего хочет, — более-менее одобрил.
— Его позиция мне понятна, — ответил он, — и она совершенно разумна. И ты, если бы действительно и серьезно был православный, должен его поддержать. Ты должен все вот это, — дело происходило на Ленинградском вокзале, была ночь, дождь накрапывал, ларьки сияли огнями, они отражались в мокром асфальте, пахло паровозами, ужасная музыка вырывалась из репродукторов, — ненавидеть и мечтать истребить. И чтобы вокруг был один скит, старцы с бородами, и так далее. А если ты этого не ненавидишь, то либо ты просто сволочь, на названии «православного» делающий бабки, как Патриарх Алексий, либо авангардист, который выделывается, как Тимур Новиков (тоже, кстати, очень несимпатичный тип). Но, поскольку очевидно, что первое неверно, значит, верно второе. — говорил А.С.Тер-Оганян.
Переубедить его я не сумел.
Наличествует и оно. См. об этом в сообщ. Надувательство; Пустозвонство; Тарабарщина.
1997
Примерно в 1997 г. Тер-Оганян открывает ее. Логика простая: есть Литинститут, где «учат на писателя», есть многочисленные художественные, музыкальные, театральные и прочие тому подобные учебные заведения, где учат на художников, музыкантов и проч., — ну так должно быть тогда и заведение, где подготавливают авангардистов широкого профиля! Вот он такое и основал, совместно с товарищами его сына Давида, взявшись их «обучать» тому, что «должен уметь» каждый художник-авангардист. Читать им лекции об авангардизме (см. Семинары по пятницам) (этим, правда, в основном занимается Осмоловский А. — см.), давать домашние задания — подготовить самостоятельно акцию или другое произведение по пройденному материалу, затем — устраивать «отчетные мероприятия», где они демонстрируют публике, как они их выполнили, эти домашние задания
Объясняю: самая организация такой школы, это ни что иное, как еще одно деяния во все том же русле пародирования классического авангардизма.
Ибо главная составляющая изначального авангардизма — его антиакадемизм. «Сбросим Пушкина с парохода современности», «долой музейную труху», «искусство в жизнь» и т. д. — и т. п.
Очень быстро, однако, авангардизм обратился в сугубо академическое ответвление искусства, предназначенное в первую очередь и чуть ли не исключительно для работников музеев современного искусства и искусствоведов — а более ни для кого.
Вот Оганян и довел такое положение дел до окончательного конца: взялся учить антиакадемизму в самых не то, что академических и просто казенных формах — лекции, домашние задания, отчетные мероприятия…
Это вот и смешно.
См. также «Золотая маска», «Низвержение кумиров», Эпатаж, «Юный безбожник».
***
Весной 1998 М.Гельман (см.) предложил Оганяну перевести его Школу на те рельсы, чтобы сделать на базе ее действительно что-то типа учебного заведения — с партами, лекциями (приглашать всяких специалистов из вузов и научных институтов — искусствоведов, философов, ну, и сами художники тоже расскажут о своем понимании искусства и его проблемах), с набором всех желающих; что-то типа как бы Независимой Академии Авангардистских Искусств на добровольных началах. Помещение обещал найти, парты тоже, платить за эти лекции некоторые деньги.
Все лето 1998 Т. обдумывал, как это сделать, чтобы было правда зашибись, а не «и так сойдет», советовался с людьми, приглашал разных их поучаствовать в этом деле (меня, например, в том числе — читать курс истории поэзии, например), но тут грянуло 17 августа, и —
***
Вообще же Оганяновы юноши имели немалый успех в авангардистском сообществе.
Свежие силы!
Свежие силы, притока которых не было все 1990-е, ибо все те, кто был активен и заметен в течение этих девяностых, все были выходцы как минимум из ранних 1980-х, а то и из 1970-х — и в изобразительном искусстве, и в литературе (Пригов, Кибиров, Сорокин и проч.), и даже в рок-музыке — Летов etc.
Новых никого никак не появлялось.
А тут — сразу и новые, и — много их, и —, и —
При желании, это можно было принимать за знак того, что тупик и застой, в котором пребывал московский контемпорари арт в 1990-е, начинает преодолеваться, и –
Пошло на перелом!
Пошло ох, ребята, ох чую, ох, вижу — пошло!
Синусоида, ребята, жизни, положительным своим крылом,
К нам собою, наконец, себя повернуло.
Нас с собою вверх, ребята, повлекло
германская водка
Осенью 1988-го года — если точней, в сентябре его — в Союзе Советских Социалистических Республик, если кто забыл, напоминаю: имелся антиалкогольной угар кампании, чтобы водки — не пить.
В Ростове-на-Дону, однако, этот угар имел довольно мягкий характер.
Во-всяком случае, магазин «Солнце в бокале», который с начала 1960-х годов находится в самой центральной точке города, на самом главном пересечении двух его главных улиц, Энгельса и Буденновского, не только не был закрыт, но даже и не переименован.
И каждый день в нем действительно торговали.
И хотя, конечно, имелось безобразие очередей, но автор этих строк и его друзья к тому времени принадлежали уже к такому типу людей, у которых уж где-где, а в «Солнышке» всегда найдется в очереди знакомый, которому только деньги передать, а уж он купит.
