На том конце провода наступает недолгое молчание. Сердце у меня замирает. Такое чувство, что я слушаю его в первый раз.
— Все отпуска для сотрудников отдела тяжких преступлений временно отменены, — говорит Тоул. — Приказ будет сегодня.
Все отпуска временно отменены.
Мысли путаются, я ничего не соображаю. Что он сказал?
— Послушайте, Роббо, — продолжает Тоул. Ага, я уже Роббо. — Жертва еще не опознана, но, похоже, кое-что есть. Шеф взял меня за яйца. Мы и так на пределе, и бюджет почти исчерпан. Экономим на сверхурочных. Вы же первый начнете жаловаться, если начнут урезать и эту статью.
Я молчу.
— …Да еще дурацкая реорганизация департамента… В общем, приказ будет сегодня. Положение трудное, произошло убийство. Нам всем приходится чем-то жертвовать, выкладываться по полной.
— Через девять дней я уйду в отпуск, брат Тоул, — говорю я.
— Послушайте, Брюс. — Теперь уже Брюс. — Не будьте вы так упрямы. Мало того что Ниддри не дает продохнуть… — Голос у него срывается — знакомый прием. — Оставьте меня в покое!
— Отпуск у меня по графику, брат Тоул, — повторяю я и кладу трубку.
Рэй все же заставил старую крысу составить опись. Я нащупываю в кармане пресс-папье. Он кивает на дверь, и мы уходим.
Чертова швабра жалостливо пищит нам вслед:
— Это пресс-папье почти ничего не стоит. Оно только с виду дорогое, а золото там низкопробное. Оно ценно лишь для меня. Джим привез его из Италии после войны. Мы были тогда бедны как церковные крысы.
Вот же чертова уродина! Устроила шум из-за какой-то пустышки!
— Мы сделаем все возможное, миссис Дорнан, чтобы вернуть похищенное, — торжественно обещает Рэй.
Я отворачиваюсь от этой разлагающейся кучи вонючего мусора и раздраженно хмыкаю. Вот же паскуда!
Можешь поцеловать мою полицейскую задницу, сучка недоебанная.
Вся проблема в том, что ее слишком долго не трахали. От неудовлетворенности у баб искажается перспектива. Социальным службам следовало бы выплачивать юным бездельникам небольшое пособие, чтобы они прочищали трубы этим одиноким кобылкам. Расходы бы вполне компенсировались за счет сокращения обращений по поводу несуществующих болезней. Каждый раз, приходя к доктору со своей сыпью и приступами беспокойства, я встречаю у него толпу этих поблядушек с их набившими оскомину жалобами.
В машине достаю из кармана пресс-папье.
— Стоило напрягаться из-за такой херни. Полный облом.
— Да, прижимистая попалась бабуля, — ухмыляется Рэй и, резко вывернув руль, кричит вслед выскочившему прямо перед нами парню: — Ты, хрен долбаный!
— Столько развелось мудаков на дороге… — задумчиво бормочу я, вертя в руках бесполезный трофей.
— Надо бы проехать за этим распиздяем, записать номер да проверить, что за хер, — зло бросает Рэй и вдруг разражается смехом. — Недоделок. Так ты, значит, навострился в Амстердам? У тебя ж вроде бы все на мази.
— Точно. Едем вдвоем с приятелем. Блейдси. Знаешь его? Он не у нас работает. Чиновник. Начальник службы регистрации в шотландском отделе. Жалко беднягу, у него здесь никого нет.
— Кажется, знаю. Такой тип в очках? С толстыми стеклами, да?
— Точно, он.
— Мы с ним однажды крепко поддали. Неплохой парень… для англичанина.
— Точно. У нас уже все заметано, а теперь этот мудила Тоул начинает изображать из себя начальника. Получил втык из-за черножопого, вот и выделывается. Хочет отменить все отпуска. Приказ будет сегодня.
— Мать его…
— Чтобы я отказался от отпуска из-за какого-то драного негритоса? Ага, ждите. С меня хватит. Хрен вам. Всем известно, что летом я три недели провожу в Таиланде, а зимой неделю в Амстердаме. Традиция. Ёбаный обычай. И никакие писаки меня не остановят. Нет, сэр, с десятого числа я защищаю честь Шотландии по ебле.
Я собираюсь поставить «Дип Пёрпл в роке», но потом отказываюсь от этой мысли, потому что мы обязательно поспорим с Рэем из-за того, кто сильнее как вокалист — Кавердейл или Гилан. Хотя тут и спорить не из-за чего. Ну разве может кавердейловский «Пёрпл» или «Уайтснэйк» сравниться с оригинальным «Дип Пёрпл» времен Гилана, Блэкмора, Лорда, Гловера и Пейса? Чтобы спорить, надо быть полным придурком. К тому же Гилан выдал «Дорогу к славе» и «Шок будущего» — классические хитовые сольники, а чем может похвастать Кавердейл? То-то и оно, что крыть нечем. Впрочем, разводить бодягу с Ленноксом мне не хочется, поэтому я сую в кассетник «Последний грех» Оззи Осборна.
Слушая надрывы Оза, Леннокс начинает задумчиво кивать.
— Вот что я скажу, Роббо. Тебе крупно повезло с женой. Если бы моя Мэри пронюхала, что я намылился с приятелем в Амстердам…
Птичка Рэя улетела от него. Наверное, не хватало кое-чего. Конечно, Рэй никогда не сможет дать бабе то, что ей надо. Рэй не супер, у него слабовато с синхронизацией нижнего и верхнего отделов. Серьезно.
— Все дело в том, какие у кого ценности, Рэй. Давай и бери. В отношениях должен быть перчик.
Он вскидывает брови.
— Ты все-таки поосторожнее с Тоулом, Роббо. Сыграй помягче, не нарывайся, и он тебя отпустит. В любом случае дело будет закрыто через десять минут.
— Кто его знает.
— Перестань, Брюс. Какой-то недоумок пришил цветного на лестнице в центре города. Да его поймать — раз плюнуть. Вот увидишь, это какие-нибудь сопливые юнцы из тех, что зассали весь город. Для Тоула дело наверняка политическое. Может, у ниггера богатенький папочка, который играет в гольф с какой-нибудь крупной шишкой в Лондоне. Будь это обычный лох из Брикстона, никто бы и пальцем не пошевелил. Ты же знаешь, под Тоулом и без того стул качается.
— Вот именно, Рэй. Засранец завидует мне, потому и лезет из кожи вон. Мол, у меня большой опыт по уголовной части. А где я этого опыта набрался? В гребаной Австралии. Только вот когда дело доходит до повышения, эта пиздобратия начинает воротить нос. Продвигают своих, а меня как будто и не замечают.
— Вне очереди, — согласно кивает Рэй.
— Эй, Рэй! — кричу я, замечая булочную. — Притормози-ка здесь на минутку.
Я покупаю пару булочек с беконом, Рэй берет запеченную в тесте сосиску, и мы проглатываем все это, запивая горячим липким кофе с молоком. На губах остается привкус, как будто приложился к банке после какого-нибудь гомика. Сажусь за руль, и мы едем к Лейту. Чертово пресс-папье летит в воду. Я ерзаю на сиденье. У меня сыпь на заднице и яйцах. Результат избыточного потоотделения и расчесывания, как объяснил тот кандидат в доктора. Мудак дал мне какой-то крем, но стало только хуже. Надеюсь, это ухудшение перед улучшением. Придурки хреновы. Как, скажите, работать в таких условиях?
Не могу.
Чешется невыносимо. Я переношу вес тела на одну ягодицу и вцепляюсь в задницу прямо через потертые черные штаны. Что мне нужно, так это найти хорошую прачечную. Не помогает. Терплю, пока мы не доезжаем до Хай-стрит. Останавливаю машину и иду в общественную сральню. Тут полумерами не обойтись. Сдергиваю все и вытираю влажную задницу туалетной бумагой. Потом начинаю чесаться. Жир из-под ногтей попадает на расчесанное место, но я чешусь и чешусь, находя мучительное наслаждение в освобождении от проклятого зуда. Сдираю кожу и чувствую пульсирующую под ней плоть. Вижу кровь на пальцах. Чтобы ягодицы не терлись друг о дружку, заталкиваю между ними скомканную туалетную бумагу. С яйцами дела обстоят не так плохо. Я возвращаюсь к машине, не потрудившись вымыть руки.
— Гуляешь вечером, Брюс? Идешь в Ложу? — спрашивает Рэй, когда я сворачиваю на Ройял-Милл. Вернемся в управление через Лейт, так длиннее, убьем немного времени.
— Не… может, в четверг, погонять шары.
— Тихий вечерок с хозяйкой?
— Ага, — расплываясь от гордости, говорю я. — Сегодня Кэрол готовит что-то особенное.
— От чего-нибудь особенного я бы тоже не отказался, — бормочет Рэй, когда мы проезжаем по Истер-роуд мимо ресторана Тинелли, куда раньше я частенько заходил с Кэрол.
— Уж не хочешь ли сказать, что тебе некуда пойти?
— He-а, после того как мы расстались с Мэри, я так никого и не нашел, — говорит Рэй; вид у него при этом такой унылый, что дальше некуда. — Как говорится, понюхал, да не откусил.
— Может, ты слишком перед ними расстилался. Знаешь, песня «я хочу в твою норку любой ценой» результата не дает. От того, кто ее поет, за милю несет неудачником.
Леннокс задумчиво трет пальцем переносицу. Кстати о птичках, несет так несет. Машину наполняет такое зловоние, что я уже готов обрушиться на своего соседа-пердуна, но тут до меня доходит, что источником вонищи является находящийся поблизости отстойник нечистот.
— Может быть, — неуверенно соглашается Леннокс.
— Тебя надо снова свести с моей свояченицей, а, Рэй! — смеюсь я.
Он смущенно отворачивается. Не любит, когда напоминают о том, как мы вместе резвились с той телкой. У каждого распиздяя своя ахиллесова пята, и я никогда не забываю напомнить об этом своим коллегам. Чтобы не задавались. Мордой об асфальт. Сразу самомнения убавляется. Да, у меня для каждого кое-что припасено.
