занимался живыми, о чём им доходчиво объяснил, но тот парень был без паспорта и отправиться в больницу не мог. Внутри накапливалось лёгкое раздражение от их наглой настойчивости. “Мы не займём много времени”, “Мы ненадолго”, “Мы быстро, правда” – повторял дредастый раз за разом, пока молчаливый в шапке продолжал тупиться то в меня, то в пол. Я не хотел ни оставаться с ними наедине, ни впускать в свою квартиру, ни тратить на них времени. Но парень позади и правда выглядел достаточно болезненно, настолько, что в нём я уже начинал видеть сходство со своими пациентами с холодного металлического стола. Я всё-таки разрешил им пройти.
Я прошёл внутрь и велел им разуваться. Холодный чай ждал меня на столе, я хлебнул и развернулся к ним. Выдохнув сладковато-ягодное послевкусие, я предложил ему начать рассказывать свои симптомы. “У меня кашель, температура, и сначала я думал, что простудился, но потом у меня появились судороги”. Во-первых, он не выглядел просто простуженным. Во-вторых, с обычной простудой в таком состоянии по квартирам не ходят. Я продолжил его расспрашивать. “Да, точно, голова тоже болит”. Оба участника этого диалога не желали в нём находиться, но каждый зачем-то согласился. Было ещё одно сомнение. После моего вопроса, он посмотрел на своего седого друга, потом на меня и уверенно ответил: “Нет, я полгода чистый”. Я был бы рад услышать этот ответ, будь я его отцом, но я уже чувствовал, что всё ведёт к самому неутешительному выводу. Но сперва он должен был ответить положительно на последний вопрос. “Да, в глазах и правда появилась какая-то мутность, но я думал, это… не знаю, просто от усталости”. Он умрёт через дней 5-7. Не умер бы, получи он доступ в больницу, но никто не примет его без документов, а паспорт он так быстро получить не успеет. Да и сил не хватит.
Последние 3-4 дня из телевизора и интернета визжат медики, политики, особо инициативные блогеры, предостерегая людей от неправильного поведения во время начинающейся эпидемии. Люди в мире умирают чуть с меньшей частотой, чем вслух озвучиваются симптомы этой болезни, но два идиота передо мной сидят, испуганно хлопают глазами и ждут от меня какого-то чуда.
Я взял паузу на размышление. “Оставь мне немного своей крови”, видимо, я тоже ждал от себя чуда. “Я постараюсь что-нибудь сделать”. Он не очень хотел соглашаться на эту процедуру, но выбора у него не оставалось. Скальпелем я проткнул ему палец и выдавил немного густой крови в вымытую пробирку. Отдельно ему я вручил пару высушенных измельчённых корней, что могли немного развеселить его, смягчить боль и облегчить симптомы болезни.
Больной встал, но встреча не была завершена. Парень с дредами попрощался с другом, извиняюще прося меня обсудить с ним “личное дело”. Его друг покинул нас, а назойливый парниша остался меня о чём-то расспрашивать.
Он начал неуверенно: “Слушай. Мне.. Арника, в общем, сказала, что… у тебя есть прикольная трава на продажу. Ну, особенная”. Арника – ходячее подтверждение действенности моих методов, описанных в книге. Уже седьмой год почти каждую её болезнь удаётся купировать/вылечить/смягчить подобранными мною травами, но язык её не в первый раз мешает мне жить без вмешательств. Не уличите меня в нелогичности, я написал книгу с целью вместить в неё мой накопленный опыт, дать конъюнктурному врачебному сообществу немного свежей пищи для размышлений и катализировать яркие споры разделённых лагерей. Но лечить людей должны продолжать врачи, не я. И в книге, и в больнице я работал со всем человечеством, меня никогда не интересовал конкретный организм, меня интересовали фундаментальные процессы, касающиеся всех – на протяжении всей истории. Но теперь у меня есть: восьмидесятилетняя старушка, у которой анус не держит содержимое её кишечника и она, как по подписке, еженедельно таскается ко мне за крепкими мышечными стимуляторами. Умрёт она из-за износа сердца быстрее, но проведёт последние годы жизни с незапачканной репутацией. Она выбрала этот путь сама. Также я являюсь консультантом центра ботанической хирургии – цирковая идиотия, рассчитанная на мозгом слабых ценителей древних традиционных методов лечения. Моё нахождение там немного смягчает последствия их работы и я даже получаю некоторую выгоду от нашего сотрудничества – они в оптовых объёмах могут закупать нужные травы. Есть у меня и один апатичный юноша, в 16 лет лишившийся возможности управлять левой рукой. Мои травы не вернут ему руку, но хорошо стимулируют работу мозга, купируя распространение редкой болезни моторики. Он борется, он молодец. Каждый из моих незваных пациентов – дело языка Арники, которая, вдохновлённая моим лечением, рассказывала об этом всем, кто соглашался её слушать. Не все решались обратиться ко мне, и не всем я соглашался помочь. Но здесь дело другое – передо мной стоит наркоман в самом стереотипном образе бывалого растамана и просит продать ему Верену Колючую – качественный антидепрессант, спасший когда-то Арнику от суицидальных мыслей. Мне предлагают быть втянутым в непреступную, но крайне вязкую, противную и постыдную цепочку взаимодействий. Что-то внутри меня было согласно на эту инициативу. Интуиция. неприязнь к этой ситуации и желание скорее избавиться от гостей, лёгкое наплевательство – я не знаю. Я несколько раз отказал ему, но он пытался быть тактичным, но настойчивым, сетовал на то, что рынок “загасился”, “времена для индустрии тяжёлые”, “в городе голяк”.
Я отдал ему пакет с несколькими стеблями для Арники, вручил Верену с наказом подсушить её пару дней на солнце и поручил отвезти пробирку с кровью в третью поликлинику. Денег я, естественно, не взял. У входа в поликлинику его встретит мой хороший знакомый, они сделают анализ и мой дредастый “чувак” притащит мне результаты обратно через несколько дней. Он полез обниматься.
Пообещав никому не говорить, он ушёл, и я закрыл за ним дверь.
Теперь у меня появилось время увалиться в ванную и спокойно провести начало дня с самим собой. А потом снова за работу.
В ванной было слишком тепло и слишком хорошо. Я расслабился, курил, вспоминал свой кабинет и некоторых пациентов, думал о тех восточных цветах и их реакциях, размышлял о болезни и предполагаемом лечении. Возможно, я использую данные его анализов и хотя бы прикину травы для профилактики – люди вокруг меня да и сам я скоро окажемся более уязвимы. Болезнь уже буквально стучалась ко мне в дверь. Может, эта встреча была и к лучшему. Грёбаные наркоманы.
Я закрыл глаза и продолжал мечтать. Мягко сползая ниже в воду, я незаметно для себя уснул.
Проснулся я где-то через час. Обрадовался, что не захлебнулся, вытерся, привёл себя в порядок.
