Ознакомительная версия.
Ган ни с того ни с сего вдруг разговорился. Кей-ко Катаока приказала мне расспросить его насчет Язаки и Рейко. И это приказание заставляло меня страдать, потому что в том состоянии, в которое погрузил меня кокаин, я с трудом поддерживал контакт с реальностью. Я знал, что, если бы не это приказание достать информацию о Язаки и Рейко, возбуждение, вызванное кокаином, совершенно поглотило бы меня. По мере того как это возбуждение проникало бы в кровь, в клетки моего мозга, я постепенно терял бы способность определять, что я чувствую. Я не испытывал ни малейшей боли, одно какое-то непонятное раздражение будоражило все мое существо. Из-за кокаина и снотворного, действие которых усугублялось еще разницей во времени и недостатком сна, мое тело представлялось мне теперь каким-то старым затхлым покрывалом, натянутым на ржавый каркас. Мне было плохо, я был болен. Единственный участок моего тела, который я до сих пор ощущал в задней части мозжечка, все еще работал в аварийном режиме, постоянно посылая мне тревожные сигналы. Однако моя нервная и мышечная система, все мои органы отказывались принимать эти сигналы, устремлявшиеся и скапливавшиеся на конце пениса. За исключением этого мизерного источника, посылавшего из поглотившего его мрака свои сигналы SOS, весь остальной мой мозг оказался в полном подчинении у моего пениса. Как мне было высвободиться из этого состояния? Мне было крайне необходимо расспросить Гана насчет Рейко, задать ему какой угодно вопрос и попытаться сосредоточиться на том, что он будет говорить.
Что он имел в виду под «черной дырой»?
— А? Что ты сказал?
— Язаки сказал вам, что Рейко была как черная дыра, так?
— М-да. Да, точно. Странно, ты вечно запоминаешь какую-то ерунду! Ну да, это правда, он говорил об этом. Он так и сказал: черная дыра.
— Да.
— А я года три назад чуть не посадил себе насос, все из-за наркоты. И с тех пор ни к чему не прикасаюсь, разве что немного героина или иногда экстази, но теперь я уже успокоился. И кофе больше не пью, если только без кофеина. Очень вредно для сердца! И чай только жасминовый. Знаешь, почему наркота сажает тебе сердце?
Ган говорил все громче и громче. Мне уже стало казаться, что он на меня орет. Что заставляло меня общаться с подобными типами? Что я вообще здесь делал?
— Понятия не имеешь, да? А зря! Такие вещи всегда надо держать в голове. Когда начинаешь нюхать кокаин, я имею в виду ночи напролет, в конце концов добираешь до двух граммов в день, то есть тридцать дорожек. Проблемы начинаются ранним утром. Ты знаешь, как с этим справляться? Опять не прав! Об этом нужно помнить всегда. А нет — тут тебе и крышка. Те, кто продолжают витать в этом раю, точно скоро загнутся. Сечешь? Прежде всего, ты принимаешь небольшую дозу прямо перед ужином. Понял? Говорят, после порошка жратва в горло не лезет, но это ничего, немного вина или пива — и все пойдет на лад, появляется аппетит, и еда превращается в удовольствие, что бы там кто ни говорил. Язаки всегда выдавал подобную чушь, но я с этим не согласен. Сначала, когда Язаки стал появляться в Нью-Йорке с Кейко, он останавливался в апартаментах за две тысячи баксов за ночь. В «Плазе» или в «Пьере». Затем пошли «Роялтон» и «Парамаунт», а потом уже неважно где, лишь бы там был бассейн. Программа всегда была одна и та же: километр брассом, сауна, дорожка коки, суп из плавников акулы, абалоны, цыпленок тан-дури! В общем, дурь всякая. Затем — ночной клуб. Он обычно выбирал такие, где девицы танцуют без ничего, или клубы сальсы. Кейко всегда перед выходом принимала еще мескалин или ЛСД. Потом они возвращались посреди ночи в отель и добирались кокаином. Чем дальше, тем длиннее становились дорожки, тянули, уже ничем не разбавляя. При таких условиях артериальное давление у тебя может заскочить за двести, а это совсем небезопасно для левого желудочка. Ты знаешь, что это — левый желудочек? Я нет, но, кажется, это с него начинается весь бардак. Он оказывает давление на артерии и мышцы сердца, а в таких условиях недалеко и до инфаркта! Короче, самое главное — это волшебный момент перед восходом солнца, когда небо начинает чуть светлеть. Почти как северное сияние, одно лишь мгновение, секунда. Язаки и Кейко очень любили именно этот момент. Ты слышишь? То мгновение, когда зачи нается день. Это необыкновенно. А под действием кокаина — просто волшебно! Такая свежесть! Примерно часам к шести утра. Потому что с порошком время летит только так, и пять часов проходят незаметно, как одна минута. Если все время жить в таком темпе, то не успеешь оглянуться, как ты уже дедушка. Все, все в этой минуте, даже если ты уже не в состоянии кончить: рождение, секреты, почести, балы-маскарады, пальмы, собачьи своры, щебетание птиц, белый песок пляжей, красный песок пустынь, слюна, стыд — все! Язаки говорил, что в этой минуте — все это. Вот так он и угробил свое здоровье! Организм не поспевал за желанием удовольствия!
— А эта женщина, Рейко, тоже нюхала кокаин?
— Откуда мне знать об этой Рейко? Язаки перестал разговаривать со мной по душам, когда встретил ее. Я помню, он как-то позвонил мне из Японии. Был очень возбужден, говорил, что встретил настоящую бестию и что он нас познакомит, когда будет в следующий раз в Нью-Йорке. Настоящая бестия! — так он говорил. Первый раз, когда я увидел Рейко, ей должно было быть не больше двадцати, на ней был какой-то панковский прикид, который она раздобыла в Лондоне, весь в надписях, чем-то напоминал психбольницу, ну, знаешь, такие штуки, которые надевают на слишком буйных пациентов, как же это называется… С длинными рукавами, которыми тебя можно запросто связать…
— Смирительная рубашка?
— А ты спец? по всем этим словечкам?! Да, точно. Рисунки были очень странные, как татуировки на плечах скинхэдов-педиков. Я прекрасно их запомнил, потому что, как только я все это увидел, мне захотелось суши! Низ — примерно та же песня: нечто вроде очень короткой юбки с какими-то побрякушками, подвязки и чулки в сеточку. При этом лицо очень благородное. Очень хорошенькая. Она провела какое-то время в Лондоне и, должно быть, именно там начала так одеваться. Мы отправились ужинать в «Ориентл Пэйл», лучший японский ресторан в мире, это в Чайна-тауне. Плавники акулы, абалоны, креветки, сом. Кейко в этом ресторане вызвала настоящий переполох! Там, верно, никогда еще не видели девиц в таком прикиде. Язаки вечно ругался, выдавая всякую чушь вроде: «Я по гроб жизни обязан китайцам за этот суп из плавников акулы, который позволяет мне восстановить мою цепь аминовых кислот, разрушенную наркотой!» В тот раз они остановились в «Плазе»: очередные апартаменты, отделанные с кричащей безвкусицей. Я о той «Плазе», которую реставрировал Трамп. Золото, белый, черный или розовый, и все в викторианском стиле! Посреди салона, окна которого выходили одновременно на Пятую авеню и Центральный парк, стоял рояль. Я никогда еще не видел интерьера, отделанного со столь вопиющим отсутствием вкуса. Все дверные ручки, краны в ванных были из чистого золота! Язаки это обожал. Здесь он и накачивался вместе с Кейко до самого утра, секс, наркотики, какие-то левые девицы. Кейко была лесбиянкой. Язаки говорил, что нет ничего более действенного, чем вид лесбийских игр, когда из-за наркоты тебя уже ничто не возбуждает. Это с его слов, мне-то, если честно, пофиг. В то время Язаки был очень разговорчивый. Он тогда еще не загнулся. Так, тянул наркоту для души, когда отправлялся в клуб, короче, что-нибудь в этом роде, это не вызывало особых последствий. А вот когда он начал накачиваться, чтобы трахнуться, вот тогда и попал в адский круг. Это относится и ко многому другому, не только к сексуально озабоченным. Возьми, например, этих мудаков, которые торчат у своих компьютеров, выстраивая синтезированные кадры для каких-нибудь фильмов научной фантастики, а в итоге получают какой-то куцый сайтик с жалкими картинками и мешки под глазами, красными от недосыпа. Из этого никак не вырваться, понимаешь, это как те подростки, которые влюбляются еще в лицее, а потом все никак не могут разбежаться. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Да.
— Говорят, что мужчина, влюбленный во влюбленную женщину, никогда не преуспеет в жизни. Это порочный круг, из него невозможно выбраться. Это как коктейль из кокаина, экстази, снотворного и бабок. Можешь говорить ему что угодно, но если девица — все, отпад, вся жизнь псу под хвост. С Кейко еще куда ни шло. Кейко просто так не давалась, она умела послать его подальше. Она любила одеться вызывающе и не церемонилась с парнями в ночных клубах. «Эй! Подвиньте-ка свои задницы!» — покрикивала она на них. Ей нравилось их провоцировать, поэтому ему и удавалось сохранить контакт с внешним миром, невзирая на их отношения…
Я попытался было перевести разговор на Рей-ко, но Ган как будто меня не слышал. Я понял, что его, в сущности, интересовал только Язаки.
— Он пользовался услугами агентства escort girls и часто заказывал двух европеек, крайне озабоченных, одну помоложе, другую постарше. И вот, пока одна делала ему минет, он заставлял другую заниматься Кейко, сам срывал каждые две минуты дорожку кокаина, тут же один за другим крутились порнофильмы с лесбиянками, и завершала картину кубинская музыка, поставленная для фона. Пили обычно марочный «Мартель» или «Вдову Клико Ля Гранд Дам» с шоколадными трюфелями. Язаки! Что тут скажешь. С его мизерным вялым концом, как у младенца! Вот что такое трахаться по-Язаки!
Ознакомительная версия.
