Музыкально-поэтический салон «Новые дикие» находился в двухкомнатной квартире на втором этаже типового дома неподалеку от Суворовского проспекта. Маруся шла однажды по Суворовскому проспекту и вдруг неожиданно перед ней возник Алексей Б., который в каком-то неистовом бурном порыве схватил ее за руку и потащил в неизвестном направлении, таким образом впервые она и попала в эту квартиру, где в тот день «дикие» были в полном составе, так как праздновали день рождения Степанова — хозяина квартиры и одновременно их неформального лидера.
Едва они вошли в комнату и скромно присели к столу, еще не успев отогреться, потому что на улице было довольно холодно, как вдруг незаметно подкравшийся сзади к сидевшему на табуретке Алексею Скворцов, второй человек среди «диких», неожиданно опрокинул ему на голову здоровенную лоханку с тестом. Алексей сначала весь дернулся, попытался вскочить, так как он вообще был очень нервный, но потом сразу же сел, покорно сложил руки на колени, склонил голову вперед и со смирением стал ждать того, что последует дальше. Тем временем Скворцов аккуратно размазал все тесто по голове Алексея, включая его лицо, волосы, затылок, после чего она превратилась в огромный белый шар, как у снеговика, судорожным движением челюсти, лихорадочно открывая рот, как задыхающаяся рыба, Алексей в конце концов сумел-таки проделать себе отверстие для воздуха, а между тем Степанов уже притащил из кухни увесистую морковку, которую тут же воткнули в тесто на месте носа Алексея, теперь сходство со снеговиком стало практически полным. Третий же «дикий», Отрубев, уже притащил из ванной алюминиевый таз и, важно сев на стул посредине комнаты, стал раскладывать перед собой на стоявшем тут же деревянном ящике ноты, таз он поставил себе на колено и застыл в неподвижности, и только после этого один из «диких», кажется, Скворцов, а может быть, и Степанов — потому что Алексей, когда они вошли, мельком представил ей всех троих сразу, и Маруся уже успела окончательно забыть, кто из них кто — начал разъяснять Марусе и Алексею, что, собственно, происходит, и это были первые слова, которые прозвучали за все это время, потому что все эти действия совершалось в полной тишине, а когда они пришли, с ними даже никто не поздоровался.
Оказалось, что этот день был не только днем рождения Степанова, но еще и днем полнолуния, и сейчас Отрубев исполнит гостям «Лунную сонату», которая была написана ими совместно, специально к этому знаменательному событию, а все, что было проделано с Алексеем, было сделано для того, чтобы создать у слушателя необходимое настроение для восприятия их музыки. В этот момент Маруся очень про себя порадовалась, что о создании подобного настроения у нее хозяева салона будто бы позабыли, а может быть, они думали, что им и так уже удалось настроить ее на соответствующий лад, и, в общем-то, это было верно. После этого Отрубев, внимательно уставившись на лежащие перед ним ноты, стал методично стучать какой-то деревянной палкой по стоящему у него на коленях тазу, причем проделывал он это с удивительным упорством и методичностью, по крайней мере, в течение получаса, во всяком случае, так показалось Марусе. Каждые три минуты стоявший рядом с ним Скворцов заботливо переворачивал страницы нотной тетради, Алексей же все это время покорно сидел на табурете, сложив руки на коленях и не шевелился. Наконец соната закончилась, Степанов и Алексей бурно зааплодировали, пришедшая из соседней комнаты жена Степанова стала сдирать с головы Алексея слипшееся тесто, это ей удавалось с большим трудом, поэтому ему на какое-то время пришлось даже удалиться в ванную. Минут через пять он вбежал в комнату розовый, умытый и веселый, и беззаботно прыгнул на свою табуретку рядом с Марусей, однако, не успел Алексей по-настоящему расслабиться, как проходивший в это время мимо него Скворцов вдруг опять резко повернулся в его сторону и со всего размаху разбил о его голову яйцо. Правда, после этого он стал извиняться перед Алексеем и объяснять это тем, что он просто забыл сделать это в то время, когда у него на голове было тесто, и поэтому был вынужден сделать это несколько позже, так как все это уже было записано у них в нотах, и без этого «Лунная соната» не могла считаться полностью исполненной, а премьера — состоявшейся… Алексею снова пришлось отправиться в ванную.
После этого Степанов даже принес фотоаппарат и сфотографировал Алексея на память, потом Алексей сфотографировал Степанова, Отрубева и Скворцова, сначала всех по очереди, а потом вместе, затем уже Отрубев сфотографировал Алексея со Скворцовым и Степановым, потом Степанов сфотографировал Отрубева с Алексеем и Скворцова с Отрубевым, так они фотографировали друг друга в течение пятнадцати минут, не менее, пока все возможные комбинации не были исчерпаны, после чего наступила небольшая заминка, и Отрубев, тщедушный юноша с тонкой шеей и огромной головой на хрупком теле, на какое-то мгновение застыл с фотоаппаратом в руках, вопросительно посмотрев на Степанова. «Ну что, — сказал он, — кого еще сфотографировать?» Степанов тоже на какое-то мгновение задумался, а потом громко и со значением произнес: «Ну что, сфотографируй еще раз Алекса, здесь ведь больше некого фотографировать!»
* * *
Мама постоянно говорила Марусе, чтобы она устроилась работать, перестала болтаться без дела, она вообще не понимала, чем Маруся, собственно, занимается и на что она живет, к тому же Марусе действительно часто приходилось просить у нее деньги взаймы, и почти никогда она их ей не отдавала. Стоило маме увидеть в какой-нибудь газете объявление о выгодной, на ее взгляд, работе секретаршей, референтом или менеджером, как она тут же срочно звонила Марусе и предлагала ей обратиться по указанному там адресу, мама также постоянно сообщала Марусе о всевозможных конкурсах, отборах, тестированиях, которые настоятельно советовала ей пройти, чтобы определиться и твердо встать на ноги. Марусины публикации в газетах, особенно московских, конечно, имели в ее глазах определенный вес, к журналистской деятельности Маруси она относилась с наибольшим уважением, что касается остального, переводов и особенно ее романов, то все это представлялось ей совершенно никчемным.
Мама также постоянно ставила Марусе кого-нибудь в пример, чаще всего, это была какая-нибудь баба, примерно одного с Марусей возраста, достигшая, на ее взгляд, наибольших успехов и материального благополучия, видимо, пример марусиной сверстницы казался ей наиболее убедительным и доходчивым. Такие же примеры мама часто приводила Марусе еще когда та училась в школе, тогда она чаще всего указывала ей на Галю из соседнего подъезда, отвратительную тупую девочку с лягушачьими губами, Галя была отличницей, Маруся, правда, тоже училась неплохо, но зато Галя не лазала по подвалам, не общалась с грузинами, не воровала в магазинах, не курила и не являлась домой пьяной…
Потом, с годами, образцы для подражания периодически менялись, так как каждая из приводимых Марусе в пример героинь через какой-то промежуток времени оказывалась не столь совершенной, как маме казалось первоначально, она находила в ней какой-то изъян, или у той что-нибудь случалось в жизни, какая-нибудь неурядица или катастрофа и постепенно ее место занимала другая. Так Галя, например, которую мама чаще всего приводила Марусе в пример в детстве, работала сейчас в школе учительницей и месяцами не получала зарплату, развелась с мужем и жила одна с ребенком, все это теперь уже не казалось маме особенно привлекательным, и она даже забыла о ней думать.
Еще два года назад мама постоянно ставила в пример Марусе дочку ее школьной подруги Лику, ту самую, которая порекомендовала ей Соловьева-Разбойника и которая, по ее мнению, «цвела и пахла». Лика была даже лет на пять младше Маруси, поэтому ее пример казался маме еще более ярким и убедительным. Лика училась вместе с Марусей в школе, маленькая черненькая девочка с черными блестящими глазками, ее мама, Эллочка, дружила с марусиной мамой, и Эллочка рассказывала всем, что ее дед был болгарин, Васил Попов, причем не Попов, как у русских, а именно Попов, с ударением на первом слоге. Раньше Эллочка шила Лике разные наряды, то Красной Шапочки, то Золотой рыбки, то Хозяйки Медной Горы…
Потом Лика выучила итальянский язык и устроилась работать в фирму «Версачче», затем оформила фиктивный брак с пожилым итальянцем и купила себе квартиру на Фонтанке. Она сделала там евроремонт, мебель купила всю черную, а паркет сделала наборный, из ценных пород дерева, еще она купила себе собаку чау-чау, и с этим щенком занималась Эллочка. А когда чау-чау повредила себе лапку, Эллочка стала промывать ей рану, и собака вдруг как вцепится ей в руку, полруки отхватила, Эллочка после этого случая даже боялась к ней подходить и просила Лику ее усыпить, но той было ее жалко. Помимо квартиры на Фонтанке с ванными и джакузи, она еще построила себе трехэтажный каменный дом в Комарово и разъезжала по городу на «БМВ» с личным шофером.
