Наших тринадцати этажей нам скоро уже не хватало. Кроме того, управдом постоянно наступал нам на пятки, земля горела у нас под ногами с этими лифтами!
Проникать в подъезды других домов нам, детям, было строго-настрого запрещено, да у нас и ключей-то не было. Правда, во всех домах в Гропиусштадте была чёрная лестница, по которой обычно поднимали мебель. Вход под лестницу был закрыт решёткой, но я знала, как преодолеть это препятствие. Сначала аккуратно просовываешь голову, – это было сложно, – ну, а если влезла голова, то, значит, влезет и тело. Только настоящие жирдяи не пролезали. Так мы и открыли настоящий лифтовый рай, точнее я первой открыла. Дом в тридцать два этажа! Лифты – просто шик! Только там нам впервые открылось, на что способна современная подъёмная техника. Особенно охотно мы играли там в прыжки. Когда все пассажиры подпрыгивали во время подъема, лифт останавливался, и вопрос был только в том, откроется ли дверь. Так что от прыжков дух захватывало!
Или вот ещё совершенно сенсационный фокус: если потянуть ручку аварийной остановки не вниз, а как бы немного вбок, то дверь открывалась, а лифт продолжал нестись дальше, и можно было видеть, насколько быстры они, лифты! Бетонные перекрытия и двери со свистом пролетали прямо перед носом.
Ну а самым настоящим испытанием храбрости было нажать кнопку аварийного вызова. Звучал звонок, в громкоговорителе раздавался голос управдома, и нужно было уносить ноги. В общем-то, в тридцати двух этажном доме у нас были неплохие шансы удрать от него. В ответ управдом пытался караулить нас из засады, но всё же ловил он нас редко.
Но лучше всего в плохую погоду было в подвалах. Игры в подвалах были одновременно и самыми увлекательными и самыми рискованными. Мы знали все ходы и выходы в подвалах высоток. Там каждый квартирант имел отдельный бокс, ограждённый проволочной сеткой. Сетка не доходила до потолка, короче говоря, её можно было перелезть, и мы играли там в прятки; чем дальше заползёшь, тем меньше шансов быть найденным. Было чудовищно жутко посреди чужого хлама в этом сумеречном подвальном свете… Плюс к этому ещё и страх, что кто-нибудь из хозяев придёт. Мы же понимали, что делаем что-то очень запрещённое!
Мы соревновались в том, кому посчастливится найти в чуланах самое изысканное барахло: игрушки, там, или одежду, например. После того, как итоги соревнования были подведены, мы уже не знали точно, откуда и что вытащено, и бросали всё это шмотьё, где попало. Иногда, то, что казалось нам действительно стоящим, мы забирали с собой. Конечно, выходило так, что там, в подвалах мы занимались как раз тем, что называется кража со взломом. Но за руку нас так ни разу и не поймали! Так, почти автоматически, мы постепенно утверждались в мысли, что всё разрешенное – невыносимо скучно и пошло, и что сладок только запретный плод.
Рядом с универмагом напротив нашего дома я была персоной нон грата.
Совершенно безумный дворник был там… Он просто зеленел от злости, если рядом появлялась я с собакой. Он утверждал, что мы с Аяксом – причина и источник всего мусора, что окружает универмаг. Ну да, там действительно воняло, если, конечно, присмотреться и принюхаться. Хозяева магазинов выпендривались друг перед другом утончённым оформлением своих магазинов и благородными витринами, но мусорные баки позади были постоянно переполнены и воняли страшно. По пути к универмагу прохожие всё время вступали или в растаявшее мороженое или в собачье дерьмо и давили банки из-под кока-колы и пива.
Дворнику же по долгу службы приходилось вечерами убирать все эти ошмётки. Неудивительно, что весь день он крейсировал по округе в надежде поймать хоть кого-нибудь из злостных загрязнителей. Но противостоять бизнесменам, которые швыряли мусор мимо урн, он не мог. С хронически пьяными гопниками связываться не осмеливался. Бабушки-собачницы встречали его надменными отповедями. Так и выходило, что яростная борьба с детьми, проигрывавшими ему в весовой категории, есть единственная отдушина в его нелёгкой судьбе. На мне он отрывался, как только мог.
В магазинах детей тоже не очень-то любили. Когда кто-нибудь из нас был при деньгах, мы всей гурьбой неслись в кондитерскую. О, для нас ведь это было настоящим событием! Эта сцена, когда дюжина голодных детей вламывалась в магазин, и начинались горячие споры что же купить на эти гроши, неописуемо нервировала продавщиц. Мы, в свою очередь, всем сердцем ненавидели владельцев магазинов и считали актом высшей справедливости, когда кому-нибудь из нас удавалось стырить несколько конфет.
В помещении универмага располагалось ещё и бюро путешествий. Мы часто прижимались носами к его витрине, – внутри нам нечего было делать. В витрине на стендах висели чудесные картинки с пальмами, пляжами, неграми и дикими животными, и между картинками парила модель самолёта. Мы часто представляли себе, как будет здорово, когда мы наконец-то сядем в этот самолёт, полетим прямо на пляж и взберёмся на пальму, откуда видны настоящие носороги и львы.
Соседняя с бюро путешествий дверь вела в отделение «Торгово-Промышленного банка». Тогда мы ещё не удивлялись, что же делает «Торгово-Промышленный банк» именно у нас, в Гропиусштадте, где живут люди, вряд ли получающие дикие прибыли от торговли с промышленностью. Нет, нам нравился банк! Благородные господа в элегантных костюмах всегда были приветливы с нами. Им ведь не приходилось так много работать, как женщинам в кондитерской. У них я всегда могла разменять в десятки пфенниги, вытащенные из маминого кошелька. Это было удобно, потому что продавщицы в кондитерской выходили из себя всякий раз, когда я вываливала им на прилавок килограмм пфеннигов. У банкиров всегда можно было выпросить какиенибудь красивые копилки, – если хорошенько постараться, конечно. Ха-ха, наверное, этим чудным господам казалось: мы так усердно экономим, что нам нужны постоянно всё новые и новые копилки! Я, впрочем, ни в одну из этих копилок не бросила ни гроша. Мы просто играли с этими свинушками и слониками в песочнице, изображали зоопарк.
Ух… Короче, когда наши разнузданные похождения замучили уже всех в округе, нам построили так называемую «приключенческую» площадку. Я, честное слово, не знаю, что люди, планировавшие её, имели в виду под приключениями. Она, вероятно, носила такое бодрое название совсем не потому, что там можно было делать что-то действительно интересное, а для того, чтобы родители уверовали, что их дети переживают там удивительные авантюры. Так или иначе, эта штука определённо стоила им чёртову кучу денег! По крайней мере, с её постройкой возились чертовски долго. Когда все работы, наконец, были закончены, у входа нас встретил дружественно настроенный социальный работник вопросом: «Ну-с, дорогие дети, а что бы вам хотелось тут делать?» Всё приключение состояло в том, что на этой площадке за тобой постоянно наблюдали.
«Приключенческая» площадка была оснащена настоящими инструментами, кучей хорошо поструганных досок и гвоздей и ещё этим социальным работником, который присматривал, чтобы кто-нибудь не грохнул себе по пальцам. Да, у нас была полная свобода творчества на площадке, но использовать эту свободу можно было только с одной единственной попытки, потому что если гвоздь был вбит, то он был вбит навсегда, и никакими силами ты уже ничего не изменишь. Нам же, как назло, хотелось, чтобы всё выглядело каждый день по-новому.
Я рассказала соцработнику о пещерах и хижинах, что мы строили у нас в деревне.
Без молотка и без гвоздей, просто изо всяких попавшихся под руку досок и веток.
Весь кайф-то был в том, что в любое время, придумав что-то новенькое, можно было переделать всю постройку. Соцработник определённо понял меня, но, что делать, у него была своя ответственность и свои на этот счет предписания и инструкции.
Вначале у нас были ещё какие-то идеи, что же делать на этой дурацкой «приключенческой» площадке! Так, однажды мы решили поиграть в жителей каменного века, построить пещеру и приготовить на костре настоящий гороховый суп. Соцработнику идея показалась истине выдающейся. Но, сказал он, к сожалению, с гороховым супом ничего не выйдет, – спички детям не игрушка! Лучше, сказал он, построить две пещеры. Ну да, с молотком и гвоздями – в каменном веке! Очень реалистично!
Скоро площадку закрыли. Нам сказали, что её хотят модернизировать так, чтобы мы могли играть на ней и в шторм. Были выгружены стальные балки, прибыли бетономешалки и строительный отряд. В результате его усилий мы получили такой очень прочный и надежный бетонный бункер с окошками. Нет, ну на полном серьёзе, настоящий дот или силосную башню, не знаю даже, как это назвать! Впрочем, уже через два дня все стёкла в амбразурах дота были выбиты. Не знаю, наверное, мальчишки выбили стёкла, потому что уже один взгляд на эту бетонную конструкцию делал людей очень агрессивными. Да, с прочностью они всё-таки не рассчитали, хотя ведь это сооружение специально для нас проектировалось! Они знали, что в Гропиусштадте ломалось всё, что сделано не из бетона и стали!
