«Меня зовут Алиса.»
«Ты ведь девочка, не так ли, Алиса?»
«Разумеется!»
«Человеческая девочка?»
«А что в этом дурного?» — спросила Алиса, обратив внимание, что барсук на самом деле был помесью человека и барсука.
«Да ничего… просто так… всё нормально…» — как бы отвлечённо разглагольствовал барсук, — «и всё же… не так уж много… как бы сказать… ежели я буду настолько прям… не много… ну, в общем, просто в наши дни осталось не так уж много человеческих девочек.»
«А с чего бы это?» — спросила Алиса, изрядно взволнованная новостью.
«Убийство!» — совершенно неожиданно закричал Капитан Развалина. — «Что же мне теперь делать? Убийство, убийство, убийство! Головоломное убийство!»
«Что стряслось?» — спросила Алиса, немало встревоженная этой вспышкой.
«Случился пауцид, а Исполнительные Гады пытаются пришить это дело мне.» — Барсук воздел лапы. — «У меня не было алиби, понимаешь?» (Алиса не могла ни с чем связать понятие пауцида, но предположила, что Али-Би должен быть родственником, скажем, двоюродным братом Али-Бабы, бедного дровосека из арабской сказки, случайно узнавшего волшебное заклинание «сезам, откройся», что позволило ему проникнуть в пещеру с сокровищами. Но если это было так, то ей и жизни не хватило бы, чтобы понять, зачем барсуку нужен родственник арабского лесоруба для доказательства своей невиновности. И, во всяком случае, разве не должен был он сказать Али-Биби? «Боюсь, что Исполнительные Гады скоро меня арестуют» — говорил барсук. — «О, горе мне! И всё из-за какого-то фрагмента, потерянного из глупой головоломки.»
Алисе было любопытно услышать такую новость, главным образом потому, что она как раз этим утром пыталась собрать головоломку и потерпела неудачу. (Конечно, если это ещё было как раз это утро.) «Что Вы подразумеваете под Головоломным Убийством?» — спросила она.
«Могу я пригласить тебя, Алиса, в моё скромное жилище» — ответил Барсучник, приходя в себя и совершенно не обращая внимания на вопрос Алисы. Алиса в свою очередь поприветствовала Барсучника, чуть отхлебнула из своей непрояснённой чашки, и оглядела комнату, в которой оказалась: скромное жилище Капитана Развалины страдало от крайней запущенности. Она была забита до потолка тем, что Капитан называл «различными вещами»: креслами-качалками и дудками, лягушачьими лапами и таранами, промокашками и тигриными перьями и крикливо раскрашенными картами стран, называющихся Надгортанник и Уретра; там были также семи-с-половиной-струнная гитара и спущенный мяч для крикета (Алиса никак не могла понять, как вообще можно спустить крикетный мяч!), заплаканное зеркало и щёточка для носа и чучело индийского омара, и засилие других штуковин, у которых Алиса не могла отличить головы от хвоста. (Особенное затруднение вызывал, конечно, спущенный крикетный мяч, потому что, конечно, спущенный крикетный мяч не имеет ни головы, ни хвоста.) Сам Капитан Развалина был не лучше своей комнаты; по правде говоря, он был даже хуже. Старый Барсучник был выряжен в лоскутный костюм, сделанный из множества разных кусочков материи.
«Я гляжу, ты восхищаешься моим костюмом, Алиса» — сказал Капитан-Барсук, подходя к земляному бугру, покоившемуся на столе с отделанным кожей верхом. «Он довольно-таки роскошно беспорядочен, не так ли? Конечно, он мне ничего не стоил, потому что я сшил его сам из портняжной книги образчиков тканей. Приходится сводить конци с концами, когда ты шальнолог.
«А кто такой шальнолог?» — спросила Алиса.
«Кто же ещё, как не тот, кто изучает шальнологию?» — ответил Капитан Развалина.
«А что есть шальнология?»
«Что же ещё, как не занятие для шальнолога?»
Алиса почувствовала, что её вопросы заводят её в никуда и решила больше не спрашивать. Вместо этого она подошла к столу, где Капитан Развалина манипулировал с земляным бугром. Алиса различала многочисленно многочисленных термитов, бегающих туда-сюда по земле. «Вот что я хочу узнать» — спросил Развалина, — «что это ты, маленькая девочка, делала в моём компьютермитном бугре?»
«Я пыталась выбраться наружу» — ответила Алиса.
«И я очень рад, что тебе это удалось. Конечно, теперь компьютермитные бугры есть в каждом доме; с их помощью лучше всего решать различные задачи. Вот этот я нарыл сам, знаешь ли, только вчера, на редисовоой грядке.»
«На редисовой грядке?» — переспросила Алиса.
«А что в этом странного? Если ты не в курсе, термиты — вегетарианцы.»
«Я в курсе.»
«Предыдущий мой бугор стал немного колючить, понимаешь? Так или иначе, я услышал барсучий трёп в сетке, что довольно навороченная матка привела своих бойцов на старую редисовую грядку в Дидсбери…»
«Дидсбери!»
«Да. Тебе знакомо это место?»
«Я была там всего несколько минут назад.»
«В этом случае у тебя должны быть очень быстрые ноги, потому что это в пяти милях отсюда.»
«О, Господи» — сказала Алиса смущённо.
«Тем не менее, это только переносной бугор.» (Как Алиса не старалась представить барсука, несущего на себе земляной бугор, ей это не удалось.) «Говорят, что если иметь достаточно компьютермитов в достаточно большом бугре» — продолжал Барсучник, — « можно получить термитный мозг, равный по силе воображения человеческом разуму. Но, по моим недочётам, для этого потребуется…»
«Не имеете ли Вы в виду расчёты?» — перебила Алиса.
«Кажется, я уже объяснил тебе, что я — шальнолог?» — ответил Барсучник сердито. — «А что делает шальнолог, производя расчёты? Нет, нет; шальнолог делает недочёты, и согласно моим недочётам, компьютермитный бугор с силой воображения одного человека был бы размером с целый мир! Но вот что я хочу узнать, Алиса, так это: как ты сумела проникнуть внутрь бугра?»
«Я просто очутилась там» — сказала Алиса, чувствуя лёгкое головокружение от недочётов Капитана. — «Не скажете ли, который час?»
«Совершенно определённо скажу» — ответил Развалина, закатывая левый рукав своей рубашки и открывая при этом маленькие часики, застёгнутые на его запястье. — «Сейчас семь минут шестого.»
«О Господи! Я пропустила весь свой дневной урок писания!»
«Отнюдь; сейчас семь минут шестого утра.»
«Утра?!»
«Верно. Я произвожу самые лучшие недочёты в ранние часы. Может, ты пропустила урок-за-завтраком? Я знаю, что большинство юных существ в наши дни учатся читать, изучая этикетки на банках с вареньем.»
«А какой день сегодня?» — задала следующий вопрос Алиса.
Капитан Развалина закатал правый рукав рубашки, обнаружив вторые наручные часики. «Четверг.» — обьявил он.
«Четверг! Но ведь должно быть воскресенье.»
«Всегда должно быть воскресенье, но, к сожалению, навряд ли оно всегда есть.»
«Какой сейчас месяц?» — спросила Алиса.
Развалина закатал правую штанину. Маленькие часики крепились на лодыжке. «Безрадостное двадцать четвёртое ноября в промозглом Манчестере.»
«Хоть тут Ваши часы правы!»
«Конечно, правы; в конце концов, часы ведь на правой ноге!»
«А какой сейчас год, скажите пожалуйста?» — весьма смущённо спросила Алиса.
Развалина сверился с ещё одними часиками, на сей раз застёгнутыми на левой лодыжке. «1998, разумеется.»
«1998!» — вскрикнула Алиса. «О Боже мой, я беспросветно опоздала к своему уроку. — „Я отправилась в путь в 1860 и до сих пор даже не добралась до письменного стола. Меня только за смертью посылать! Что же мне теперь делать?“
«Говоришь, ты покинула Дидсбери в 1860? Это… это… я даже не знаю, насколько это давно. А ты знаешь?» Алиса попыталась сообразить, но не смогла. «Ерунда» — сказал Развалина, — «я спрошу у бугра, насколько это давно.» — С этими словами он взял пинцет и вытащил из земли несколько термитов; он расставил их тут да там, и направил обратно в бугор. «Ответ придёт через несколько минут» — сказал он. И начал сверяться с чем-то, что лежало на его столе рядом с компьютермитным бугром.
«О, всё это так запутано» — вскричала Алиса, незаметно подбираясь поближе к столу, чтобы увидеть, что там рассматривал Капитан Развалина.
