Ладно. Короче, через несколько дней приходит самурай домой и застает такую картину: стоит негр перед аквариумом, глаза вытаращил и делает вот так: чпок! чпок! чпок! С понтом пузыри пускает, типа как рыба.
Чака–Бака говорит: ну, вот так вот хитрый самурай растамана обманул. Он же на самом деле рыбками не управлял, а просто водил глазами, куда они поплывут. А бедный негритянин повелся.
Я говорю: нет. На самом деле он его не обманул. На самом деле негр, когда губами чпокал и глаза таращил, так он на самом деле был уверен, что все рыбки ему подражают, и что он силой своего интеллекта заставил их сделать гораздо более хитрую фишку, чем тот самурай. Нет, Чака–Бака: старого растамана на мякине не проведешь!
И вот прикиньте: полгода спустя сижу я у Энди Харьковского на «Динамо» и рассказываю эту телегу Вовке Орскому. И тут меня посещает вруб: что на самом деле все было совсем не так. На самом деле рыбки–то плавали в разные стороны, а хитрый самурай просто выделял своим взглядом тех, которых хотел выделить. А негр сначала купился, а потом разгадал эту фишку и решил самурая тонко простебать. То есть, как самурай зашел, негр сразу встал перед аквариумом и начал глаза таращить и губами чпокать, как будто цитируя известную тему из Чжуанцзы про радости рыб. А самурай сразу понял, что негр у него не простой, а с сюрпризом, и назначил его своим оруженосцем. Или даже нет: он его усыновил. И стал этот негр первым растаманским самураем.
Ну и, конечно, через тридцать лет он уже всех самураев на ганджа присадил. И пошла в Японии утонченная конопляная культура, которая быстро перебросилась в Китай и посрывала крыши всем деятелям тамошней культуры. Настолько посрывала, что перед властями встал вопрос: надо с этим что–то делать, а то империи кабздец. И вот они посовещались и возвели на трон крутого императора Цинь Шихуана. Который сразу пожег все книги и картины, поломал все скульптуры и поубивал всех литераторов. То есть вот так радикально. Но одну книгу он все–таки оставил: это был «И Цзин» — и то потому оставил, что без нее в Китае ни в чем не разберешься. Там же это программа номер один, там же все по «И Цзину» живут. Но все остальные книги пожег, коноплю курить запретил, ввел цензуру в интернете на телевидении, начал глушить разные западные радиоголоса — ну, и чего он добился? Того, что через какие–нибудь две тысячи лет все китайцы поголовно присели на опию и присадили на нее пол–Сибири. Но Цинь Шихуан к тому времени уже умер, и никто не мог сказать ему, какой он, в сущности, мудак конченный.
А конопляная культура тем временем перебралась в Индию. И там полностью победила. Отсюда Ригведа, Сома, буддизм, кришнаизм, Оша–калоша и тому подобные индийские фенички. А потом англичане завоевали Индию, и ганджа распространилась по всему миру, и ее открыли для себя индейцы и чернокожие растаманы на Ямайке. А один растаман потом устроился слугой к японскому сэнсею и за две недели врубил его в правильный дзэн с помощью тонкого простеба с рыбками.
Вот. А Чака–Бака потом придумал слово АПКАЛЯБУМ. Это у него была ПАПКА ДЛЯ БУМАГ, а там некоторые буквы стерлись, и вот он сидит, сидит и вдруг читает: АПКА ЛЯ БУМ! Ну, врубитесь, какое клевое слово! Он потом целый месяц ходил и всем говорил: АПКАЛЯБУМ! И все понимали, что он имеет в виду.
Есть в русском языке одно неприличное слово: на «х» начинается, на «уй» кончается, и много где встречается, и каждому понятно, даже если любые две буквы точками заменить. И даже если все три буквы точками позаменять. Но это все не очень красиво смотрится, когда в нормальном тексте и вдруг тебе какие–то точки. А лучше мы его заменим древним индийским словом «лингам». Тем более что сказка будет типа про Индию, и я думаю, что слово «лингам» там будет типа на месте.
Так вот, насчет Индии. Жил когда–то в Индии один богатый дядька, и вот идет он по улице, смотрит — а там крышееды лысые. И говорят ему: дядечка, купи книжечку. Ну, лингли там та книжечка стоит — взял ее и купил. А как прочел — так и олингел в натуре. Книжечка–то была про олингенного богочеловека Кришну, который весь из себя синий, веселый и очень прикольный. И любит всех во все дыры, особенно девок и женщин. И всех побеждает, потому что всех любит. Короче, олингительный пример для подражания.
И вот наш олингевший дяденька книжку эту раз двадцать прочел и сказал себе: все! все! все! Не хочу я больше варенья, не хочу я больше печенья, а хочу я быть как великий бог Кришна! А крышееды ему отвечают: так это же проще простого. Есть у нас такая специальная присказка — мантра называется — так вот, если будешь бормотать ее непрерывно двадцать дней и двадцать ночей, то на двадцать первый день у тебя полное окришнение наступит, и станешь ты тоже синим, веселым и очень прикольным.
И вот наш дядька начал свой двадцатидневный бормотальный марафон. На первый день ума лишился, на второй — облысел, на третий — посинел, на четвертый — повеселел, на пятый день прыщами покрылся, а на шестой день полезли из этих прыщей маленькие такие лингамчики. А он все бормочет и бормочет, не обращая на этот факт никакого внимания. И добормотался в конце концов: наступает двадцать первый день, а все лингамы уже созрели в полный рост и тянутся навстречу солнцу и женщинам, как иголки у дикобраза. Чудо, короче.
Но только дядьке–то от этого чуда никакой радости, потому что бабы с девками, едва завидя такое чудо, сразу разбегаются в разные стороны; а мужики, едва завидя такое чудо, сразу норовят его ногами отхулиганить; а крышееды, едва завидя такое чудо, сразу книжки под мышку и на поезд до Владивостока. Короче, не чудо, а один сплошной напряг, и лингам его знает, как от него теперь избавиться. Сбривать его, сами понимаете, стремно, а всякие импортные депилляторы на такие чудеса не рассчитаны.
И вот он решил пойти за советом к местному йогу: эти йоги обычно такие умные, что просто полный атас. А йог его спрашивает: ну, и что же ты хотел, родной? А дядька отвечает: то есть, как это, что я хотел? Я же хотел быть похожим на великого бога Кришну.
Тогда йог его спрашивает: а на других богов ты похожим быть не хотел? Например, на Шиву многорукого или на Брахму многоликого? А дядька отвечает: нет, я только на Кришну хотел быть похожим, Кришна самый прикольный, я за него в книжке читал. И тут йог задает ему самый козырный вопрос: а написано ли в той книжке, что великий бог Кришна тысячу баб одновременно поиметь может?
А дядька ему отвечает: конечно, написано. И как произнес эти слова, так сразу все и понял. А йог сидит и смотрит на него умными глазами.
Тогда дядька говорит: ну, спасибо, уважаемый, рассказал ты мне, в чем моя проблема. А вот скажи мне теперь, как мне от этой беды избавиться? Йог улыбнулся и отвечает: а иди–ка ты на лингам, понял? Дядька говорит: не понял. Ты куда меня послал, чучело ты бородатое? А йог говорит: а куда послал, туда и иди. И тут же в астрал слинял, и осталась от него одна видимость, да и та нечеткая, точек двадцать на квадратный сантиметр.
Вот, короче говоря, такие дела. Опечалился дядька и пошел куда глаза глядят. И вот забрел он в темный лес, а в лесу том ходить было опасно, там дикие гомосэки сидели. Как учуяли они, что мужик идет, так сразу на него всем скопом накинулись, лихо отодрали и обратно по ветвям ускакали.
Такая вот неприятность с человеком приключилась: обидно, конечно, но не смертельно. А только все лишние лингамы после этого приключения как–то скукожились и вскоре отсохли, и остался у него один–единственный родной лингам с яйцами. И тут только он понял, что не фиг было на йога обижаться: йог–то ему в натуре мудрый совет дал! И если бы он тогда не протормозил, то и не пришлось бы ему с тысячей лингамов на лингам ходить. А вобще–то это не сказка, а басня, и мораль тут каждому понятна.
Про коноплю у парламента и молодого мента
Тут однажды по радио передали, что в каком–то еврейском государстве прямо в столице прямо перед парламентом высадил коноплю. И вот только сейчас ее выкосили. Я вот подумал, так это ж получается целый детектив. Типа вот, перед парламентом на лужайке растет трава. Все депутаты ходят, смотрят как она растет, и поодиночке радуются. Короче, весь парламент на глазах молодеет: вспоминаются тусовки, бурная молодость, пакаваны, подъезды, менты и все такое. В кулуарах только о траве и говорят. Ну и, покуривают же, естественно. Прямые трансляции из парламента уже идут как супер–шоу, особенно когда все дружно голосовали за усиление ночной охраны. Весь город, конечно, все понимает. Но все молчат. Даже газетчики.
А тут приезжает один молодой мент из села, устраивается участковым на какой–то спальный район. И видит этот непорядок в самом центре города. И вот, короче, собирается общегородское собрание участковых, типа инструктаж или, короче. А кто–то из центровских ментов делает доклад по борьбе с наркотиками, и между делом поминает этого сельского мента: вот, мол, у него на участке до сих пор конопля не выкошена. А этот сельский мент, кроме того что молодой и здоровенный, так он еще и офигенно борзый. Понятное дело: у себя в селухе королем был, за бандитами на мотоцыкле гонялся, а тут ему какое–то чмо кабинетное за какую–то траву. Нашло, тоже, к чему прикопаться. Так вот, этот сельский мент, вместо того чтобы извиниться и пообещать, встает и не по–доброму так огрызается: так у вас же в центре прямо возле парламента растет, и никто не чешется. А тот центровой его осаживает: побойся Б–га, кто тебе сказал, что это конопля? Ты вобще коноплю–то хоть раз в жизни видел? Ты бы еще сказал, что это мак.
