Ознакомительная версия.
Она коротко и надменно глянула на меня.
— Мне тоже, наверно, будет нужен свой ближний круг. Свой двор. Чтобы я их всех на экранах видела, а они меня… Скажем, на кушетке. Сделаем мне виртуальное тело-люкс. Но это потом. Ты молодец, Энлиль. Не стареешь. Быстро раскопал. Только почему сам? Тебе чего, послать некого?
Энлиль Маратович виновато пожал плечами.
— Озирис при смерти, — сказал он. — А нового ныряльщика нет. Никто не хочет.
— Почему? — нахмурилась Гера.
Энлиль Маратович покачал головой.
— Это долго рассказывать.
— А мне и не надо ничего рассказывать. Поди-ка сюда. Мне как раз у тебя дела принять надо…
Энлиль Маратович посмотрел на меня — и по тревоге в его глазах я понял, что он не так представлял себе этот момент. Но отказаться он не мог.
— Иди-иди, — сказала Гера.
Энлиль Маратович решительно шагнул к ней и опустился возле ее перламутровой раковины на одно колено. Голова Геры проплыла мимо его шеи, чуть заметно дернулась и поднялась вверх. Потом Гера закрыла глаза.
Ее лицо вдруг покрылось сеткой морщин — словно оно было сделано из стекла, которое разбил попавший в него камень. Минуту она, казалось, боролась с собой, чтобы не закричать.
И победила.
— Ой как все сложно, — сказала она, не открывая глаз. — Невероятно.
— Да, — грустно согласился Энлиль Маратович. — Вот так.
Они замолчали. Голова Геры с закрытыми глазами покачивалась на изогнутой ножке, а Энлиль Маратович стоял перед ней, преклонив колено. Он был похож на предводителя пиратов, пришедшего к королеве поменять золото на рыцарское достоинство.
Я подумал, что монарх считается у людей высшим арбитром в вопросах благородства и чести — и может поэтому назначить рыцарем хоть пирата, хоть банкира. Но вот действует ли во время такой процедуры закон сохранения импульса? Не делается ли в результате царствующий дом слегка пиратским и немного ростовщическим? И продолжают ли после этого сиять на небосклоне чести эмитируемые им рыцарские титулы? Вряд ли, ой вряд ли. А уж про ордена рангом ниже вообще говорить нечего. Имя им — почетный легион…
Тут до меня дошло, что мой ум пережевывает одну из самых древних мыслей на земле, несчетные разы изложенную в ядовитейших памфлетах, от которых не осталось даже пыли — и только общий упадок спроса на королевские услуги заставляет меня видеть в ней что-то новое.
Пока я был занят этими размышлениями, прошло несколько минут тишины.
А потом Гера открыла глаза.
Ее лицо постарело на десять лет. Это вообще было не ее лицо. Это было лицо человека, который знает очень много страшного. Слишком много, чтобы имело значение что-то еще.
— Тебе больше нельзя так нырять, — сказала она Энлилю. — Случится что-нибудь, на кого все останется? Нужно молодого…
Она посмотрела на меня.
— Давай вот его назначим.
— Слушаю, Иштар Владимировна, — сказал Энлиль Маратович, поднимая на меня глаза. — Только Озирис не должен его учить. Он…
— Я знаю, — ответила Гера. — Мы пошлем нашего Раму…
Она заговорщически подмигнула Энлилю Маратовичу.
— Пошлем его… За границу. Пусть от нас отдохнет, раз ему здесь душно. Когда следующее посвящение в undead?
Энлиль Маратович секунду думал.
— Через пять дней.
— Вот и отправим. Нам нужен хороший ныряльщик. Того же Озириса кто пойдет провожать?
— Верно, — вздохнул Энлиль.
— Рама, поедешь учиться, — сказала Гера. — А теперь иди. Собирай сумку. У нас много дел.
В ее голосе не было ни раздражения, ни обиды. Вообще ничего личного. Просто у нее и правда было много дел. Слишком тяжелых даже для ее новой шеи.
Я понял, что мне до сих пор ее жалко. Но ее не следовало жалеть. Она была королевой.
Она улыбалась мне — и ждала, когда я уйду.
Отвесив неловкий поклон, я повернулся и пошел прочь.
Когда я выходил из подземной галереи, я заметил на чаше одного из алтарей маленький жестяной автобус синего цвета. Это была детская игрушка прошлого века размером с пачку сигарет, сделанная из пластика и жести. Автобус был старым и поцарапанным, словно несколько детсадовских поколений играло им в песочнице. Но я готов был поклясться, что час назад его тут не было.
Мало того, под ним натекла крохотная лужица воды.
Два дня про меня никто не вспоминал.
Я не очень переживал по этому поводу. В моей московской квартире для таких случаев был хамлет.
На третий день позвонил мой бывший ментор Локи — и попросил приехать на дачу к Ваалу Петровичу. Во мне дрогнуло радостное предвкушение — к Ваалу молодые вампиры чаше всего ездили на Красную Церемонию. Но Локи тут же вернул меня с небес под землю.
— Баблоса не будет, губу не раскатывай, — сказал он. — Это инструктаж насчет командировки. Оденься поприличней.
Я не понял, зачем нужно наряжаться на инструктаж, но на всякий случай надел свой лучший костюм и тщательно причесался.
Когда я сел в машину, Григорий, изучив меня в зеркальце, три раза бесследно сплюнул через плечо и перекрестился. Видимо, я выглядел достойно.
— Куда едем, кесарь? — спросил он.
— На дачу к Ваалу.
— А это где?
— Сосновка, тридцать восемь, — сказал я. — У тебя есть в компьютере. И без реприз сегодня, а то у меня настроение плохое.
Мы потащились к выезду из Москвы, и вскоре я уснул — а проснулся, когда мы проезжали проходную в утыканном телекамерами заборе вокруг дачи Ваала Петровича. На стоянке перед зданием с колоннами (это была не вариация на тему Ленинской библиотеки, как я первоначально думал, а уменьшенная реконструкция кносского дворца, где жил Минотавр) стояло несколько темных лимузинов. В сборе были все шишки. Я почувствовал неприятный холодок в животе. Чего им опять от меня надо?
— Ни пуха, кесарь, — сказал Григорий.
— Сам знаешь куда, — ответил я.
— Если не вернетесь, через два дня поставлю машину в гараж. Звоните тогда на мобильный.
Шоферы и крысы первыми чувствуют надвигающийся удар судьбы, это знает любой российский ответработник — и вампиры здесь не исключение. Слова Григория окончательно погрузили меня в тревогу — и я подумал, в который уже раз, что надо бы его уволить. Просто из экологических соображений.
Ваал Петрович ждал у дверей. Он был неприлично румян и напоминал шар дорогой ветчины, закатанный в черную пару и украшенный лихими усами.
— Рама, — сказал он, — идем быстрее. Все уже ждут.
Он взял меня под руку и потащил за собой.
Зал, где проходили Красные Церемонии, был затемнен — таким мрачным я его не видел никогда. Внутри горели свечи — слишком малочисленные, чтобы осветить такое обширное пространство. Огромное золотое солнце на потолке, в котором отражались их огоньки, казалось тусклой луной. Кресла для приема баблоса были зачехлены.
В центре зала стояли Энлиль Маратович, Локи и Бальдр. Я узнал их скорее по силуэтам, чем по лицам. Рядом возвышался какой-то узкий несимметричный стол.
— Только не пугайся, — шепнул Ваал Петрович.
После таких слов, понятное дело, немедленно начинаешь искать, чего бы испугаться — и я быстро нашел.
Это было нетрудно.
То, что я принял за узкий стол, было на самом деле гробом. И сразу стало ясно, для кого он предназначен. Мне вспомнился гангстерский фильм, где члена мафии, ожидающего ритуального повышения в иерархии, вводят в комнату собраний, чтобы пустить ему пулю в затылок — и за секунду до выстрела он успевает это понять…
Я инстинктивно рванулся в сторону, но Ваал Петрович плотно сжал мой локоть. Я тут же пришел в себя. Это, конечно, были слишком человеческие страхи — и мне стало за них стыдно. Никто из вампиров не выстрелит мне в затылок, пока в моем мозгу живет магический червь.
— Рама, — сказал Энлиль Маратович торжественным тоном, — я с волнением и гордостью слежу за твоим возвышением в нашей иерархии. Сегодня у тебя и у всех нас, твоих старших друзей, особенный день.
— Зачем здесь этот гроб? — спросил я.
Мне ужасно не понравился звук собственного голоса — сначала хриплый, а потом визгливый. Видимо, я все еще был слишком испуган.
Старшие вампиры засмеялись.
— Ты принимаешь посвящение в undead, — сказал Энлиль Маратович.
— Что это такое? — спросил я тем же дурным голосом.
— Undead — высшая каста среди вампиров. Те, кто способен по своей воле входить в лимбо.
Я прокашлялся, и говорить стало чуть легче.
— А что такое лимбо?
— Ты узнаешь это после посвящения.
— А в чем оно заключается?
— Тебе предстоит пройти врата лимбо.
— Это как?
— Ты отправишься в священное для всех вампиров место, — сказал Энлиль Маратович. — В замок великого Дракулы. По дороге туда ты и пройдешь врата. Посвящением является само путешествие. Если ты придешь в себя в замке, это значит, что ты его прошел.
Ознакомительная версия.
