хромая спустился за Цы и захлопнул за собой проход.
– Видишь?
На пьедесталах стояли артефакты оставшихся пяти человеческих государств.
– Ставь.
Цы поставил артефакт на пустующий пьедестал. Шесть пьедесталов этой маленькой комнаты держали на своих плечах все могущество планеты.
– Зачем? – спросил Уцы. – Так надо.
Он снял маску, под которой скрывалось лицо старика. Оно не вызывало никаких эмоций у Цы. Такие старики в толпе мимо проходят ежедневно сотнями. Уцы погладил себя по примятым волосам.
– Не знал, что доживу до этого момента… Читаю на твоём лице недоумение. Тебе казалось, что артефакт не работает. Как и всем, в общем–то. Сколько книг, написанных до нашего рождения за сотни лет, являются рассказчиками того, как человек удивлялся, отчаивался – все от того, что, взяв в руки артефакт, ждали они силы получить… Но артефакты силу носят в себе ту, которой человек ее наделяет, а не Вселенная. Они лишь сосуд, из которого слабому не напиться, а сильный и пить не станет, ибо переполнен он ей сам.
Уцы ходил вокруг пьедесталов и читал таблички с названиями держав, которым артефакты принадлежали.
– Остальные державы теперь, склонятся перед нами… мда… Ты очень молод и у тебя порой проскакивают глупые вопросы… хорошо… Ты видел когда–нибудь, чтобы автомобиль без двигателя ходил? Или человек, чтобы без головы думал? Может человек жить без ног, двигаясь на руках. Может и без рук жить. Даже без почки или селезёнки. Но не бывает человека без головы. Вот зачем это все. Вся сила подо мной. Вся сила в руках нашего народа. Все державы верили, что они могут быть головой. Все они верили, что именно их артефакт дает власть. Но только наш Предок всех обманул. Сколько тысяч лет люди убивали, грабили, воевали за артефакты? Сколько раз тот или иной артефакт оказывался в чужих руках? Бессчетное количество раз. Сколько раз пропадал Наш артефакт? Ни разу. Я открою тебе секрет – только тебе, Цы. Что есть наш артефакт? Кресло, в котором я сижу? Нет. Оно как побрякушка, которую тащит сорока только завидев блеск. За тысячу лет кресел было такое количество, что и не посчитать. Эта маска? Нет… Наш предок всех обыграл, а потому мы достойнейшие. Он выбрал артефактом… себя. Человека. Человек – начало и конец… Кресло, что все пытались умыкнуть, лишь пьедестал, а маска, на которую многие поглядывали косо – защитное стекло, чтобы защитить от грязных ладошек варваров… Мы все артефакты, и никто из нас им не является… А я… Я лишь потомок предка. Слишком старый, чтобы умирать, я буду жить, чтобы взять в свои руки власть. Ты войдёшь в историю, Цы, но и только там твое место.
Уцы натянул маску на голову, как только услышал скрип открывающегося прохода.
– Знаешь, твое место рядом с отцом. Теперь, когда все артефакты в наших руках, Цы больше не нужны.
Сидели трое
Начал говорить первый.
«Услышал однажды, как парень в толпе начал рассказывать другу, что, мол, мог бы он всех женщин мира счастливыми сделать, так ведь занят он одной своей женою. Он ее счастливой делает, а она – его. Но, бывает, едет он в автобусе, видит девушку перед собой красивую, славную, и что подмигивает она ему, и что в голове у него всю жизнь они прожили душа в душу. И все бывшие его женщины тоже счастливы с ним были, да вот не подходили ему, потому их он и бросил. И на работе, и в прочих местах, где жена не видит, вниманием щедро его женщины одаряют. Только изменять – против его правил. Я дал ему возможность проявить себя. Мог он делиться на множество своих копий, которые к разным женщинам могли ходить. А женщины не ревновали его, потому как та копия, которая им не принадлежала, совсем была не похожа на свою. И всеми своими копиями он одновременно управлял, как марионетками, и жил одновременно с несколькими женщинами. И дернул его черт жениться на каждой. И изменились его жены до неузнаваемости. Раньше–то ему казалось, что все легко и просто: хотел только сливки снимать. А оказалось, что женщину нужно слушать уметь, перепады настроения понимать, чувствовать, когда подходить стоит, а когда лучше на расстоянии от дикого зверя держаться. Ему с женой своей первою повезло, потому как она была мудрее всех, а он и подумал, что все женщины такие же простые. Женщины разные, а он – одинаков. И узнал он того, чего узнавать не хотел. И испугался он страшно. И сбежали мужья от жен своих, спрятались обратно они в родителя своего. И смотрит муж на жену свою, а в ней ничего нет того, что он любил. Все как у всех – так ему кажется. И в каждом ее взгляде видит совсем не того родного человека, что до этого был. Не понял он, что мир женщин нужно познавать через одну, а не одну, через весь мир женщин. В каждой встречной потому–то видел он родную душу, что похожи они все были на его жену единственную. Бросил он жену. Убежал в лес. Стал отшельником. До конца дней проклинал мой подарок».
Второй заговорил.
«Слышал я в толпе, как кто–то говорил о невозможности своего существования. Что там, где он живет, жить совсем нельзя. Что была бы у него такая возможность, то он устроился бы где–то в большом городе, работу где–нибудь там нашел бы, жену. И все бы у него было хорошо, но точно не здесь. А отсюда он никуда деться не может, потому что обстоятельства его сильнее. Подарок ему сделал я. Перемещаться мог он теперь туда, куда только захочет. Не летать он умел, а именно оказывать в самых различных местах, стоило ему только этого захотеть. Закрывал он глаза в одной стране, а открывал уже совсем в другой – а ведь только моргнул. За первые два дня он посмотрел в мире на все, что только хотел. Для всего остального, выяснилось, знание языка нужно. И подумал он, что нечего делать ему в других странах, ведь где родился – там и пригодился. Переместился он в большой город. Посмотрел его, а что дальше – неясно. Ночлег ему нужен, а тут только платно, либо на улице. Вернулся он домой, выспался. Решил, что так и будет он жить: работать в большом городе, а ночевать – у себя дома. Прошел еще день, и понял он, что
