Маруся тогда случайно обмолвилась Руслану про Болта, какую она видела на выставке картину с соснами, как у Шишкина, и некоторые забавные факты, которые она от него слышала, — все это неожиданно очень заинтересовало Руслана, и через некоторое время он вдруг сказал Марусе, что, пожалуй, не стоит делать передачу про его Академию Мировой Музыки, а лучше посвятить ее этому замечательному художнику, который в своем творчестве наконец-то решил противопоставить себя всему современному насквозь прогнившему авангардизму с его тупым размазыванием красок по холстам и отважился создать нечто осмысленное, глубокое и реалистическое. Сам Руслан был готов выступить в этой передаче не столько в качестве известного композитора, сколько в качестве эксперта, специалиста по современной культуре в целом, тем более что после того, как он оглох, его поневоле стали очень интересовать визуальные виды искусств, особенно живопись, нынешнее состояние которой, по его мнению, мало чем отличалось от того, в котором находилась теперь музыка.
Маруся сначала отказывалась, так как это совсем не входило в ее планы, однако Руслан упорно настаивал на своем, он уверял, что передача получится замечательная, он уже вел в свое время на молодежном радио передачи о классической музыке и давно хотел высказаться по поводу состояния современной живописи, но ему все никак не представлялся для этого удобный случай, и теперь они просто не могли упустить такой шанс. К тому же, как считал Руслан, в Праге совершенно все равно, о ком Маруся сделает передачу, так как там, скорее всего, в равной мере не знают ни Академию Мировой Музыки, ни Болта, хотя, конечно, он, Руслан, был известен и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Берлине… И это, действительно, было так, потому что Маруся, на самом деле, чуть ли не каждый день видела у Руслана корреспондентов иностранных газет и журналов, которые приходили брать у него интервью, более того, ему периодически звонил из Москвы министр культуры, чтобы справиться о его здоровье или просто передать привет — об этом ему сразу же докладывал его пресс-секретарь — такие звонки раздавались примерно раз в неделю и, как правило, всегда в присутствии иностранных корреспондентов, но в Праге, возможно, о нем и вправду никто ничего не знал, не считая, конечно, Алешу Закревского, у которого с Русланом было очень много общих знакомых, включая и Васю. Но Алеша работал там исключительно по ночам и вряд ли обсуждал с коллегами состояние современного искусства, к тому же передачу о «каком-нибудь ярком явлении петербургской культуры» ей заказал не он, а жирный мудак: эта передача ему срочно понадобилась для цикла «Рассекая волны», который курировал Владимир, — они-то уж точно про Руслана ничего не слышали, а про Болта тем более…
В конечном итоге, Руслан Марусю уговорил, и в конце концов, ей было наплевать, главное для нее в данном случае было заработать бабки, а за двадцатиминутную передачу в то время на ЕРС платили двести долларов.
* * *
Болта было решено пригласить в Большой концертный зал Академии Мировой Музыки. Он, конечно, немного удивился, когда поднимался наверх по грязной лестнице без перил, где даже днем почти ничего не было видно — студию звукозаписи Европейской Радиостанции он все-таки представлял себе несколько иначе, но ничего, ему в своей жизни и не такое приходилось видеть, например, на Пряжке, куда он носил передачи Бродскому и Аронзону… Аронзон вообще был нормальный, настоящий поэт, а все кругом считали его сумасшедшим, и Торопыгин тоже был когда-то нормальный настоящий поэт, а не только умел хорошо играть в шашки, поэтому он и доверил ему свою рукопись, а тот его взял и подставил…
Все это Болт сразу же стал излагать Марусе, едва переступив порог Академии, где она его уже ждала вместе с Русланом. Роль второго, кроме Руслана Никаноровича, эксперта-искусствоведа должен был исполнить Светик, но Святослав Александрович, как всегда, задерживались.
Чтобы не терять времени, Маруся сразу же усадила Болта в наиболее тихий и далекий от окна угол и включила диктофон, поставив его на стол перед Болтом. Руслан сел рядом: «Ну что ж, расскажите нам, пожалуйста, Борис Христофорович, о состоянии современной культуры,» — громко сказал он. Потом Маруся несколько раз выходила покурить, а Руслан все это время сидел рядом с Болтом, как бы внимательно его слушая, правда, на него он совсем не смотрел, и его взгляд был задумчиво устремлен в направлении окна.
Плохая живопись плохо действует на зрителей, это в Америке уже всем известно, а до нас пока что не дошло. Ведь от картин наших так называемых мастеров даже Натан повесился, был такой коллекционер… Пока Болт в Америку не поехал, он цену своим картинам вообще не знал. Вот Маруся и Руслан, к примеру, знают, как была создана знаменитая коллекция Доджа? Просто Доджу нравились темные углы, все такое ободранное, и он покупал у всех этих художников по пять картин, заплатив за каждую по тридцать или по пятьдесят долларов — в зависимости от настроения — и так создал коллекцию Доджа, вся эта живопись обошлась ему недорого, во всяком случае, дешевле, чем обычная мясорубка, они там в ресторанах обычно пятьдесят долларов на чай дают, вот он и дал на чай нашим художникам. У нас первый приобретатель такого рода картин был Ричард Пайпс, советник президента Рейгана, а уж потом все они бросились вслед за ним — видят, что недорого, а деньги ведь надо на что-то тратить, уж лучше на произведения искусства, чем на мясорубки…
Вообще-то, не только у нас сейчас такая ситуация, в Америке все примерно то же самое. Главный редактор «Нью-Йоркера» — вообще человек сомнительной репутации, вроде нашего Василия Аксенова, а как только их репутация приобретает сомнительный характер, они все там сразу становятся коммунистами. Когда Аксенов сюда приезжал, он так сомнительно выглядел, непонятно, кому он теперь нужен: все его почитатели спились, свихнулись и поют песни, — а ведь Аксенов в три раза уже превысил все написанное Гоголем, но Аксенова вряд ли кто теперь будет читать, это Болт точно знал, уж можно ему поверить. А вообще, у него самого вышло уже триста двадцать три книги, он, как только книгу напишет, сразу же ее издает, а потом продает, и на эти деньги сам живет и свою жену Татьяну и двух сыновей, Олега и Леонида, кормит.
У него, кстати, скоро еще и выставка открывается в «Манеже», точнее, там будет выставлена одна его картина. Там, в «Манеже», можно будет также посмотреть на Кибирова, у него есть театральный бинокль, так что можно будет на него посмотреть со второго этажа, потому что его картина размещается на втором этаже, а Кибиров на первом будет там у входа свои стихи читать. Это только сейчас у него одна картина будет, а буквально две недели назад у него была целая выставка, где было, наверное, картин пятнадцать, не меньше.
Его картины, к тому же, благотворно воздействуют на людей, они ими лечатся, люди от его картин заряжаются энергией, одна дама так этой энергии насосалась, что в обморок прямо там грохнулась, с тех пор к картинам вообще не подходит, а охранники по ночам впускали посетителей, брали по пятьдесят рублей за вход, неплохо, кстати, заработали, но ему самому ничего не дали. Куда там! Он об этом в последнюю очередь узнал, у него сосед там работает, он и рассказал.
Недавно он получил факс из Америки — женщина забеременела от созерцания его картин, и кстати, у нее хороший дом в Портленде, там можно жить, муж у нее телезвезда, не наша, конечно, а американская, и вот у них долго не было детей, и теперь наконец-то она забеременела. А на прошлой выставке в Манеже две дамы-смотрительницы так возбудились от созерцания его живописи, что набросились на него и хотели изнасиловать, причем дамы весьма пожилые, даже, можно сказать, преклонного возраста, потом об этом во всех газетах написали, с заголовками «Художник стал объектом сексуального домогательства посетительниц выставки», на самом деле, это не посетительницы на него набросились, а смотрительницы, но журналисты вечно все переврут.
Скоро он опять выпустит книгу — «День святого Похуярия» называется — объем всего двенадцать страниц, но люди его книги покупают и получается кругооборот, кругооборот книг в народе. Недавно тут вышло интервью с ним в газете «Большой город», а в газете «На обочине» что-то нехорошее про него написали, и в «Вестях» тоже скоро обещали написать, так что надо бороться дальше…
Вот он тут на выставке в Манеже сидел у своих картин, подошли к нему люди и сказали, что хотят купить его картину за сто долларов, ну что ж, он не отказался, а деньги эти запустит в производство книги, и его жена Татьяна будет довольна, она тут приболела, плохо себя чувствует, а как только появятся сто долларов, здоровье у нее сразу подскочит, женщина ведь это хищник, она охотится.
Путин тут недавно тоже ему дал грант, он у него еще в девяносто первом приобрел книгу, и с тех пор является его поклонником. А тут еще в двенадцать ночи из издательства «Жираф» ему звонил главный редактор, весь взъерошенный, и просил у него рукопись этой книги, срочно хочет издать. Ну помощник президента США по национальной безопасности, какой-то там Ричард Пайпс — это, что называется, хрен с ним — а тут уж, как говорится, настало время сугубо личных контактов и авантюризма. Он разбрасывает золото своих мыслей налево и направо, как Писарро, а те, кто понимает, подбирают, не ждут, сразу же раз — и схватили.
